Пылай, огонь (Сборник) - Николас Мейер

Через минуту карета резко остановилась и, прежде чем мы успели покинуть ее, Холмс уже соскочил с облучка и торопливо направился к зданию. Мы бросились за ним, сержант еще раз извинился перед изумленным обществом в карете за наше фантастическое вторжение в столь грустный для них день и даже отдал честь, на которую никто не обратил внимания.

Мы настигли Холмса, когда тот в ходе оживленного разговора с начальником вокзала получил подтверждение, что барон фон Лейнсдорф три часа тому назад отбыл на заказанном им специальном поезде.

— Мы тоже закажем, специальный поезд, — сообщил ему Холмс, но начальник вокзала объяснил, что это надо делать заблаговременно, за несколько часов, чтобы подготовить паровоз и, связавшись по телеграфу? очистить путь впереди. Стало ясно, что едва мы покинули резиденцию барона в середине дня, как тот занялся приготовлениями.

Холмс слушал вполуха подробные объяснения исправного служаки, не отрывая взгляда от платформы. Наконец глаза его вспыхнули: он увидел паровоз под парами с прицепленным сзади тендером и вагоном.

— Так что, как видите, мейн герр...

— Боюсь, что у меня нет времени спорить с вами, — прервал его Холмс, демонстрируя начальнику вокзала мой револьвер. — Мы воспользуемся вот тем транспортом, если вы, конечно, ничего не имеете против.— И от ткнул оружием в направлении паровоза.

Железнодорожник от изумления растерялся, но пришедший, наконец, в себя сержант решил, что дело заходит слишком далеко.

— Послушайте... — начал было он, но мой друг был не в том настроении, чтобы пускаться в разговоры.

— Протелеграфируйте по линии, — приказал он. — Прикажите им остановить тот поезд любой ценой. Пусть они используют любой предлог и тщательно обыщут багаж. Багаж! И быстрее, у нас на счету каждая минута. От быстроты ваших действий может зависеть жизнь женщины и ход истории!

Вымуштрованный сержант был не силах сопротивляться столь решительно отданному приказу и беспрекословно бросился его исполнять.

— А вы будьте любезны сопровождать нас, — предложил Холмс начальнику вокзала, на что несчастный только пожал плечами и подчинился. При нашем появлении машинист проверял клапаны, но через несколько секунд ситуация стала ему ясна. Он только поднял брови, когда начальник вокзала сообщил, что его маленький состав обретает статус специального, после чего должен вернуться обратно.

— Куда мы направляемся? — осведомился он, видя, что начальник вокзала не собирается расставаться с ним.

— В Мюнхен, — ответил Холмс, демонстрируя машинисту револьвер. — Доктор, — повернулся он к Фрейду, прежде чем машинист успел ответить, — у вас нет необходимости сопровождать нас. Может, вам лучше расстаться с нами?

Грустно усмехнувшись, Фрейд покачал головой.

— Я принимал такое участие в этом деле, что не могу не присутствовать при его завершении, — ответил он, демонстрируя ту стойкость, которая была ему свойственна,— да у меня и свои счеты с бароном. Кроме того, эта женщина — моя пациентка.

— Великолепно. Итак...

— Но у нас не хватит топлива до Мюнхена! — запротестовал машинист, придя в себя от изумления после того, как он увидел револьвер и услышал цель нашего назначения, — да и стрелки... все стрелки не в порядке.

— Столкнувшись с препятствием, мы его преодолеем,— ответил я. — Что же касается стрелок, то мы будем переставлять их по мере необходимости.

-— Никогда не знал пределов ваших способностей, — улыбнулся Холмс. -— Итак, в путь — и на полной скорости!

Машинист и начальник вокзала беспомощно посмотрели друг на друга. Начальник кивнул. Машинист, испустив пессимистический вздох, повернул рычаг, и мы двинулись в путь.

 15

Погоня

Мы не могли двинуться с места в карьер— во всяком случае, пока не выбрались за пределы Вены. По пути мы пересекали бесчисленное количество стрелок, да и путь, который по предместьям города шел к северо-востоку, не был предназначен для безостановочной езды. Первые полчаса едва не свели нас с ума, поскольку нам с Фрейдом приходилось постоянно вылезать из кабины паровоза и, повинуясь указаниям машиниста, переставлять стрелки, в то время как Холмс, не выпуская из рук моего револьвера, следил, чтобы машинист и начальник вокзала не помешали нашим планам.,

Стремительно спустившаяся ночная мгла осложняла нашу задачу. Стало трудно различать стрелки, и, более того, нам приходилось возвращать их в прежнее положение,-чтобы не стать виновниками будущих крушений.

Осталось добавить, что переводить стрелки было нелегко и порой требовались усилия нас обоих, чтобы поставить их в правильное положение. Я испытывал благодарность к Фрейду, вызвавшемуся сопровождать нас. Без него наше положение значительно бы осложнилось.

Мы миновали Хермлеер-парк, едва различимый в сгустившейся тьме, и направились к югу, где наша ветка влилась в основную линию, тянувшуюся с того большого вокзала, на который мы с Холмсом впервые прибыли в этот город, — казалось, это было век тому назад. То и дело попадались стрелки, которые приходилось переводить туда и обратно, и, справившись с последней, мы с Фрейдом буквально взмокли, но наконец-то наш поезд без остановок двинулся в ночь.

К тому времени Холмс успел рассказать машинисту и начальнику станции причину нашего появления, и, внимательно выслушав его, они разительно изменились. Вместо работы под угрозой револьвера, который Холмс тем не менее держал под рукой, они предложили нам содействие и в самом деле стали трудиться на пределе сил.

Ночной воздух был прохладен, но, работая не покладая рук, мы согревались. Тот, кому не доводилось кидать уголь в топку паровоза, не может представить себе, насколько это изматывающее занятие. Но чтобы мчаться со скоростью, которая позволила бы нагнать поезд барона, мы должны были постоянно загружать уголь в топку.

И какой в ней пылал огонь! Мимо нас пролетали городки и поля, а мы с Фрейдом кидали лопату за лопатой, словно от этого зависела наша жизнь. Я сдался первым. Старый шрам на ноге стал мучительно болеть, потому что я растревожил его, постоянно спрыгивая и залезая на паровоз, когда приходилось переводить стрелки, Возбуждение не давало мне заметить боль, но теперь приступы ее стали повторяться с тревожащей регулярностью.

Я держался, пока мы миновали Нойлегенбах, когда окончательно сдался и меня подменил Холмс. Он вручил мне оружие, и я опустился на пол кабины, облокотившись спиной о ее железную стенку и держа револьвер в руках. Теперь я чувствовал холодные порывы ночного ветра и пробирающую дрожь, но, стиснув зубы, решил молчать. Мой друг работал не покладая рук, и ему было не до меня.

Тем не менее, поворачиваясь, чтобы набрать угля на лопату, Холмс заметил мое состояние. Бросив инструмент, он без звука снял плащ и накрыл им меня. Мы не обмолвились ни словом. Увидев благодарность в моих глазах, он только коротко кивнул и ободряюще потрепал меня по плечу, возвращаясь к работе.

Это было зрелище, которое я не скоро забуду: величайший детектив и создатель новой отрасли медицины, известной ныне под именем психоанализа, бок о бок, оба с закатанными рукавами рубашек, споро кидали уголь в топку, словно они были рождены для этой работы.

Стало заметно, что Фрейд стремительно терял силы. Как и я, он отдал все, но, хотя у него и не было тревожившей раны, было видно, что он не был подготовлен к таким усилиям,

Уловив его немую мольбу, Холмс приказал ему остановиться и обратился с просьбой к начальнику вокзала, сказав, что мы будем весьма обязаны, если он займет место доктора. Тот сказал, что с удовольствием поработает, и взялся за лопату. (Будь места у топки побольше, он бы, без сомнения, раньше пришел нам на помощь, но у нее могли разместиться только два кочегара.)

Фрейд отказывался отдавать лопату, утверждая, что он еще в форме, но Холмс настоял, указав, что если он сейчас не отдохнет, то не сможет потом подменить кого-то другого. Спор еще продолжался, когда мы пролетали мимо Бохеймкирхена, чьи очертания мелькнули у меня перед глазами, но наконец доктор сдался и вручил лопату начальнику станции, который охотно взялся за дело.

Фрейд, переводя дыхание, накинул на плечи пиджак и сел напротив меня на пол кабины.

— Не хотите ли сигару? — перекрывая шум, крикнул он.

Он протянул одну мне, и я с благодарностью принял. Фрейд предпочитал прекрасные сигары и курил их почти непрерывно, куда чаще, чем Холмс трубку, хотя, как я заметил, Холмс пользовался слабыми табаками, чтобы не портить обоняние.

Мы с Фрейдом курили в молчании. Холмс с начальником станции продолжали подкидывать уголь в топку, но по выражению лица машиниста, наблюдавшего за показателем давления, регуляторами и клапанами, а так же путем впереди, стало видно, что он обеспокоен состоянием локомотива, который вынужден работать в таком режиме. Обернувшись, он бегло осмотрел показатели давления в котле и крикнул кочегарам, чтобы они сбросили темп.