Легионы огня: долгая ночь Примы Центавры - Питер Дэвид

Лондо отсутствовал около трех недель, и это вызвало некоторое смятение и пересуды при дворе, хотя Дурла великолепно справлялся со всеми то и дело возникавшими проблемами. А потом, спустя некоторое время, император вернулся.

Сенна поняла, что именно тогда она заметила, насколько он изменился. Лондо, казалось…, стал ниже ростом. Он будто съежился. Она не смогла бы указать на что-то определенное, но была уверена в том, что все это ей не почудилось.

Произошло что-то очень скверное, и теперь она знала, что, какая бы гадость не приключилась с императором, а похоже, это было что-то ужасное, раз он так пал духом, это наверняка случилось именно на Минбаре.

Забыв про свое прежнее намерение, Сенна отбросила осторожность и принялась взахлеб читать. Она по-прежнему не прикасалась к книге. Если не трогать страниц, может, это не будет считаться вмешательством в личную жизнь и предательством доверия Лондо к ней? Поэтому она оперлась локтями о стол и погрузилась в чтение.

Похоже, Лондо летал на Минбар для того, чтобы встретиться с Деленн и.

Шериданом. Деленн ждала ребенка, и на этой странице, в самом ее начале, Лондо описывал встречу с президентом Межзвездного Альянса и его, по определению.

Лондо, «милой женой».

Сенна продолжила чтение:

Было ясно, что в моем присутствии они вели себя настороженно. Я видел это по глазам Шеридана, чувствовал даже тогда, когда он не смотрел на меня. Он был подозрителен и недоверчив. Полагаю, мне не стоит винить его за это. Они не ожидали, что я вот так запросто приеду на Минбар. Но я был здесь, и они не знали, чего можно от меня ждать. Особенно трудно было Шеридану. Он считал себя отличным стратегом, а мое появление на Минбаре не вписывалось ни в одну из предполагаемых им схем развития событий.

Что же до меня… у меня были собственные трудности, мне следовало заботиться о сохранении собственных «секретов». Не то, чтобы я был взволнован больше обычного, но я, определенно, был более оживлен, чем диктовалось моментом. Это, конечно же, только усилило их подозрения.

Мы сидели в гостиной, которая, должен заметить, не отличалась особой роскошью. Во дворце на Приме Центавра я ощущал себя, скорее, как в тюрьме, нежели дома. Но, по крайней мере, это была роскошная тюрьма. Еда здесь, как я и подозревал, оказалась совершенно несъедобной. Даже самые изысканные минбарские деликатесы были, в лучшем случае, бледным подобием наших. Но я с улыбкой все это ел, пока мы снова разговаривали — уже в который раз — о том, насколько Деленн и Шеридан удивлены моим визитом. Удивлены… и даже несколько смущены. Когда я отметил это, они, конечно же, стали все отрицать. Они старались быть вежливыми. Учитывая цель моего пребывания здесь, в этом их беспокойстве было даже что-то очаровательное.

Мы завели разговор о том, что вообще удивляет людей.

— Одно из преимуществ положения императора… — я словно размышлял вслух, а потом добавил — …или президента, в вашем случае… это то, что на свете есть не так уж много людей, которые рады видеть вас на этом месте. Они приходят в ярость от того лишь, что вы еще живы и в одиночку удерживаете власть. Знание, что они немного умирают каждый день, который приносит вам успех…. делает наслаждение успехом еще более острым.

Шеридан бросил смущенный взгляд на Деленн, а потом с трудом изобразил на лице вежливую улыбку.

— Я как-то не оценивал свое положение с такой точки зрения, — произнес он.

Я вспомнил взгляды, которыми меня награждали мои министры, их хитрые глаза, сверлившие мне спину, когда мне доводилось пройти мимо них. Я просто читал их мысли о том, как элегантно будет смотреться кинжал, торчащий из нее.

— О, у вас еще все впереди, — заверил я его.

Повисло неловкое молчание — не первое и не последнее в тот вечер — а потом в разговор вступила Деленн:

— Поймите меня правильно, император Моллари…

Я укоризненно покачал пальцем.

— Пожалуйста, зовите меня Лондо.

— Вы же сами сказали мне, что к вам следует обращаться — император.

Моллари, — заметил Шеридан.

Указав на наряд Деленн, я ответил:

— Вы не так хороши в этом, как Деленн, — эти слова вызвали первую искреннюю улыбку за весь вечер. — Продолжайте, Деленн.

— Просто я хотела сказать, что за последнее время ваше отношение к нам… — она запнулась, подыскивая нужное слово, — …стало значительно лучше.

Когда все мы были на Приме Центавра, вы говорили совсем иное…

Я пренебрежительно отмахнулся.

— Игра на публику, Деленн, ничего больше. Мне было нужно заставить мой народ собраться с духом, чтобы начать долгий и трудный процесс возрождения.

Есть политика, — и потом я многозначительно посмотрел на них, — и есть дружба.

А когда я услышал о том, что вы ждете ребенка и возвращаетесь на Минбар, чтобы поселиться здесь…. как же я мог не прилететь и не выразить свои наилучшие пожелания?

Когда Сенна прочитала это, ее сердца учащенно забились. В последнее время.

Лондо был таким мрачным, таким угрюмым. Неужели он мог держаться перед своим народом и советникам совершенно иначе, нежели перед теми, кого он считал своими настоящими друзьями? Сенне очень захотелось больше узнать об истинном лице Лондо. О том, которое искренне желало примирения. Она уже видела, что это возможно, но не была полностью уверена в том, что ей нравится путь, выбранный для достижения этой цели. Но она понимала причины выбора такой тактики.

Говорить народу то, что нужно для того, чтобы его взбодрить. Да. В этом был резон. После всех сражений и бомбардировок… дух народа сильно упал. В первую очередь, он должен был позаботиться о том, чтобы поднять его. Тогда это было главным. И, если первоначальным результатом стал всплеск отрицательных эмоций… что ж, по крайней мере, это были хоть какие-то эмоции. Потом он сможет повернуть их туда, куда ему вздумается.

Она снова уставилась в книгу и продолжила чтение…

Деленн и Шеридан переглянулись, и я мог бы точно сказать, о чем они подумали. Они надеялись, что я сказал им правду…, но не были в этом уверены.

Полагаю, что не должен корить их за это. Я так долго живу во лжи, что уже не уверен в том, где правда.

Лицо Сенны вытянулось, когда она прочитала эти слова. Она совершенно не ожидала этого.

«…я так долго живу во лжи». Что он имел в виду?

Пока Шеридан и Деленн пытались разобраться в своих мыслях, я лихорадочно размышлял о том, как бы нам поговорить… более откровенно. Все-таки, мне нужно было кое-что сделать.

— Хотелось бы произнести тост за вас, но здесь нечего выпить. У вас не найдется немножко бревари, господин президент? Быть может, вы припрятали где-нибудь бутылочку этого прекрасного земного виски?

— Нет, — ответил Шеридан. — Так как алкоголь опасен для минбарцев, я решил оставить все свои запасы на Вавилоне 5.

Тут и я вспомнил об этом и укорил себя за забывчивость. Ленньер как-то говорил мне о том, что алкоголь вызывает у минбарцев приступы необузданной ярости. Глупо. Как глупо забыть такое. Теперь у меня не будет возможности достаточно… расслабиться для того, чтобы приступить к более откровенному разговору. Огонек надежды еще теплился во мне, и я спросил:

— Уверен, что у вас здесь есть хоть немножко?…

— Ни капли, — твердо ответил Шеридан. — Удивлен, что вы не захватили с собой собственное вино…

Я бросил взгляд на свое плечо и почувствовал приступ легкой тревоги.

— Мои союзники больше не позволяют мне подобного удовольствия. Полагаю, они считают, что я и трезвый достаточно опасен. Не хотят усугублять положение.

Мы молча продолжили есть, а потом я почувствовал легкую дурноту в голове, исходившую от этой проклятой связи. Но сейчас причина тревоги была не внутри, а снаружи. Я поднял глаза и тотчас понял, в чем дело. На меня смотрела Деленн, она странно сощурилась, будто смогла разглядеть то, что не могла… конечно же, не должна была… то, что ей не должно быть позволено видеть. И пока что я…

Сенна, смутившись, прекратила чтение. О чем это Лондо? Что такое «разглядела» Деленн, чего не должна была видеть? Сенна могла только предположить, что Деленн интуитивно догадалась, о чем именно думает Лондо. Он хотел сохранить тайну, оставить при себе свои цели и мысли. Ведь он сам говорил о том, что «так долго живет во лжи», и это замечание очень обеспокоило.

Сенну. Видимо, Лондо не хотел, чтобы кто-либо стал ему близок. Но его фраза про «проклятую связь» озадачила ее.

И пока меня просто подмывало ничего не предпринимать. Возможно… возможно, если она это разглядела, если она знала и понимала…, тогда они смогут предпринять верные шаги, будут действовать с надлежащей осторожностью.

Но тут в моей голове зазвучал тихий голос, приказывающий мне сейчас же прекратить увиливать. Это не было выражено словами, просто у меня возникло ощущение, что мне надо это сделать… какими бы ужасными ни были последствия.