Проверка боем - Виктор Викторович Зайцев

несколько десятков парусных кораблей, захваченных у турок или берберских пиратов. Когда появились первые уловы, те же русы выстроили консервный завод возле порта, где нашли себе работу многие евреи. Затем стали возникать все новые и новые мастерские, связанные с русами. Работали на них евреи, получали неплохую зарплату, а сырье доставляли русы, они же забирали большую часть товара. Таким образом, месяц за месяцем, как-то незаметно, за неполный год в Хайфе исчезли безработные. Всем нашлась хорошо оплачиваемая работа, более того, прибывавшие родственники из Европы тоже не горевали без дела.

Город менялся, становился чище, уютнее, словно большое пражское гетто, с цветочными клумбами, чистыми тротуарами, ухоженными садами. Евреи шили одежду из вискозы, тачали сапоги и ботинки из кирзы, делали консервы, ловили рыбу, изготовляли дорогую мебель из ценных пород африканских деревьев. Все это, как многое другое, привозили русские корабли, они же увозили большую часть готового товара. Оставшийся товар раскупали сами евреи на деньги, полученные от русов за работу здесь, в Хайфе, товар стоил дешевле, чем в Европе. В небольших местечках евреи сажали картошку, фруктовые деревья, потому что пшеницу русы привозили из Египта, очень недорогую. Нельзя сказать, что земля обетованная сочилась молоком и медом, но впервые за полтора тысячелетия евреи получили свою землю, на которой могли работать, кем захотят.

Для тех бойцов отдельной бригады, кто не смог или не захотел работать в мирное время, всегда были открыты двери русского представительства. Содержать больше батальона пограничной охраны наместник Израиля не мог себе позволить. Остальные офицеры и рядовые подписывали контракт на пять лет службы в Новороссийской армии и уезжали на переподготовку. Сегодня этот выбор окончательно сделал для себя Борух, потому и шел к русскому посольству.

– Здравствуй, Константин, – поприветствовал по-русски Борух десятника, сидящего в прохладе уютной комнатки с окнами на север.

– Здравствуй, Боря. – Костя давно называл приглянувшегося ему еврея на русский манер. Он не сомневался, что статный и умный парень придет к нему, слишком тот не вписывался в скучный мирок местечковых радостей и регулярного тяжелого труда. Да и внешне Боря абсолютно не походил на еврея: блондин с голубыми глазами и прямым носом. Воевал парень хорошо, толково, не зарывался и не трусил – то что надо. Сослуживцы рассказывали о его смелости, быстрой реакции в бою, надежности и честности. Такой боец далеко пойдет, есть в нем внутренний стержень, и в рядовых не задержится.

– Все, я решился, давай контракт, – напряженно выдохнул Борух.

– А семья?

– Все у них нормально, отец сапоги устроился тачать, брат на консервном заводе, сестры матери по огороду помогают, младшие с русами кедры высаживают вдоль Иордана. Я не могу, давит на сердце что-то, не сплю по ночам, обрыдла такая жизнь. Где тут расписаться?

– Внизу, на обеих сторонах. Ладно, идем обедать, завтра отправлю тебя на Кипр, там сборный пункт.

Глава седьмая

Иван Кольцо приподнялся с места, вглядываясь вперед, куда могучие воды Амура неторопливо катили двенадцать казачьих расшив. Третий день казаки ждали появления моря, обещанного местными жителями и нарисованного на карте магаданцев. Нет, река очередной раз поворачивала, равнодушно продолжая свой путь между крутых берегов, заросших дальневосточной тайгой. Огромные кедры и даурские лиственницы возвышались на склонах сопок, словно мачты на палубах парусных кораблей. Изредка караван проплывал мимо полей, засеянных гаоляном, мимо даурских селений, откуда на невиданные лодки смотрели дети и женщины. Мужики дауров и айнов поразительно походили на русских: бородатые, часто с трубками, спокойные, молчаливые.

– Чайка! – крикнул младший сын Степана Малыги со второй расшивы. – Смотрите, морская чайка!

Вдоль берега реки, низко прижимаясь к водной глади, стремительно пронеслась острокрылая птица, поднимаясь вверх против течения реки. За ней показались еще две чайки, пролетевшие над лодками казаков. Огромные птицы совсем не походили на небольших чаек с озера Байкал, на берегу которого зимовал караван Ивана Кольцо в прошлом году. Эти чайки наверняка океанские, с Тихого океана, как называли огромное море на Востоке магаданцы. Казаки опустили весла и умиленно перекрестились, любуясь огромными птицами. Люди в команде Ивана собрались бывалые, тертые, все поняли без лишних слов, что скоро будет океан, скоро закончится трехлетняя бесконечно долгая дорога на Дальний Восток, к далеким берегам Тихого океана, на крайние владения Московской Руси.

Атаман казаков опустился на свое место на первой лодке, немного приподнятое над остальными гребцами, привычно потеребил кольцо в правом ухе и ухмыльнулся. Да, рискнул пять лет назад Иван, ушел от сытной жизни в Томске, поставил все на малопонятных русов, на поиски незнаемого, на дальнюю дорогу и, как всегда, выиграл. Теперь все на Руси Великой будут знать, что Иван Кольцо не просто один из соратников великого Ермака Тимофеевича, завоевавшего Сибирь, а именно Кольцо открыл дорогу на Тихий океан. Прошел через горы и тайгу, холод и вражеские набеги, наветы завистников и блага спокойной жизни, отверг все, но добрался до края земли русской. Здесь, на восточном краю Сибири, на побережье океана, называемого магаданцами Тихим, будет основана русская крепость. Знак того, что православные люди трудом своим и духом сильным прославят Русь Великую на весь крещеный и некрещеный мир.

Откинувшись на мягкую шерсть старого тулупа, Иван скрипнул зубами от боли в спине: ранения и простуды давали о себе знать. Спина болела все чаще, порой скручивало так, что до нужника на карачках приходилось добираться. Но атаман держался, не давая себе послаблений, пока не исполнит свой долг, не доведет русских казаков до океанского берега. Там обязательно станет легче, убаюкивал боль атаман, как ребенка, конечно же, обязательно станет легче. Выстроят казаки часовенку, срубят теплые избы, на печи старые кости отогреют, лекарь магаданский обещал мази сделать, как остановится караван на летнюю пору. Говорит, мертвого на ноги поднимут те мази, на змеином яде их собирается настаивать. Не обманет, чай, магаданцы слово держат. Все, что говорили, сбылось, знать, и дальше не обманут.

Боль начала успокаиваться, мысли атамана вернулись к событиям пятилетней давности, когда он очередной раз поссорился с Ермаком, собрал свою ватагу и попросил отпустить казаков своего атамана в Петербург, в Новороссию, взглянуть на старых знакомых – магаданцев. Потому как надоело скучное сидение в Томске, сбор ясака, замирение местных князьков. Ермак за полтора десятилетия стал настоящим правителем, важным, дородным, спокойным. Отстроил Тобольск, замирил соседние племена и безропотно передал власть князю Кошкину-Лопате, присланному из Москвы на Тобольское воеводство. Не просто передал, а увел недовольных московской властью казаков дальше на восток, от греха подальше, чтобы с новой властью, присланной царем Иоанном, не ссориться.

Правильно поступил тогда Ермак Тимофеевич, иначе сложили бы свои буйные головы многие казаки на плахе. Добрались до мест,