Дамский негодник - Людмила Ивановна Милевская
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Сто лет назад! — расхохоталась Бойцова, открывая дверь своего кабинета.
Падая в дорогое и стильное кресло, она снисходительно посоветовала подруге:
— Ладно, Далька, не жмись, приобрети приличную швабру. Твоя старая смехотворна.
Далила, презрительно дернув плечом, отбилась:
— Еще чего! Выбрасывать деньги на ветер в погоне за модой не собираюсь.
— У всех нормальных людей уже есть.
— Я и без швабры нормальная.
— Не заставляй тебе швабры дарить, — рассердилась Елизавета. — А то припрусь на именины с полным комплектом: шваброй, ведром и совком, — пригрозила она.
— Отстань, я не швабры пришла обсуждать, — отмахнулась Далила. — Ты Марину Калоеву знаешь?
Брови Елизаветы подпрыгнули:
— А ты?!
— Что я?
— Ты что, Марину не знаешь?
— А почему я должна всех «членш» твоих знать? Постоянных я знаю, а новые то появляются, то исчезают. Всех не упомнишь.
— Еще бы! Ты так «часто» в клубе бываешь, как тут упомнишь. Но Марина другое дело, ее-то ты знать должна, она наш казначей.
— С каких это пор? — поразилась Далила.
— Ну, мать, ты совсем от жизни отстала. Да месяцев пять или шесть, — сообщила Елизавета, расплываясь в довольной улыбке. — С тех пор как Маринку выбрали, я хоть свободно вздохнула, а то Чубарова эта едва по миру наш клуб не пустила.
— Странно, почему же я об этом не слышала?
— И мне это странно! — взбесилась Бойцова. — Я только о том и говорила, как Чубарова на клубные денежки шубы себе покупает. Всех дрянь эта очаровала, еле «членш» уболтала ворюгу сменить. Слава богу, я своего добилась. Чубарову не просто турнули из казначейш, из клуба выгнали. С треском! Взашей! Развели, понимаешь ли, тут демократию, а тебе еще странно.
— Я не про Чубарову, мне странно другое, — отмахнулась Далила. — Почему я про Калоеву слышу впервые?
Елизавета (словно лишь этого и ждала) мигом набросилась на подругу.
— А все потому, дорогуша, — возмутилась она, — что на собрания надо ходить. Пока вас всех соберешь, сойдет сто потов. А ты больше всех отлыниваешь. Два раза в месяц лекции прочитаешь, и весь твой вклад в развитие современной женщины. А потом еще удивляешься: то это не знала, то то. Можно подумать, ты сильнее других занята.
Далила сочла за благо не огрызаться. Терпеть и ждать — кратчайший путь к тому, что Бойцова угомонится. Так и случилось. Елизавета перешла на доверительный тон.
— Слышала, какая беда стряслась у Маринки Калоевой?
Далила проявила осведомленность:
— Да, муж руки на себя наложил.
— Руки на себя наложил?! — подскочила Бойцова. — Он же случайно погиб! Марина сказала, несчастный случай.
— Не знаю, возможно, и случай. Я не очень-то в курсе, — дала задний ход Далила.
Елизавета успокоилась и немедленно начала вводить ее в курс.
— Представляешь, сидел человек в своем кабинете, — запричитала она, — захотел вдруг почистить свой пистолет, да что-то из него достать позабыл. Короче, уж не знаю, как это несчастье произошло, только прямо в голову Михаилу бабахнуло. Жалко Маринку. Тяжело переживает, бедняга, хоть и жили они как кошка с собакой.
— Как кошка с собакой? Откуда ты знаешь? — удивилась Далила.
— Да я сто лет ее знаю, — сообщила Бойцова, — со студенческих дней. Мы с ней однокурсницы. Я Маришу и в клуб затащила.
— Выходит, Михаила ты тоже знала?
— И Михаила покойного знала. Ох, не промах он был мужик!
— В каком смысле? — уточнила Далила.
— Насчет нашего полу мастер большой, за что Маринка его и гоняла. Ох, поначалу они и ругались! Настоящая шла война, а потом ничего, утряслось. Самое обидное, едва начала их семейная жизнь налаживаться, только зажили душа в душу, и вот она, сразу беда.
Далила поинтересовалась:
— Если Калоевы зажили душа в душу, то почему ты Марину в свой женский клуб привела?
— Можно подумать, — рассердилась Бойцова, — в мой клуб приходят только несчастные бабы.
— Да ладно тебе, мне-то хоть не рассказывай. В нашей стране счастливые женщины чаще дома сидят.
Елизавета неожиданно согласилась:
— Ты права, те, которые думают, что счастливые, дома сидят. Сидят, дуры, ждут, незнамо чего. А дожидаются одного: их или бросают, или забрасывают. Мужчины не очень-то разгоняются делать нас, женщин, счастливыми. И Маринка к нам с тоски прибрела, — призналась она.
— И какова причина тоски? — осведомилась Далила.
— Ой, — вздохнула Бойцова, — с Михаилом своим навоевалась Маринка до капли последней и впала в отчаяние. Как-то раз к ней прихожу, а она ревет и спрашивает: «Лиз, есть ли на свете добрые мужики? Неужели они агрессоры все, как один? Вот Мишка мой, мало, что он постоянно не прав, так еще и злой как собака. Попробуй его упрекнуть, сразу в скандал». Я ей и посоветовала: «А ты, Мариша, любовника себе заведи. Из всех мужиков только любовники ласковые, остальные — сплошное зверье, кого ни возьми: хоть подчиненный, хоть муж, хоть начальник».
— И что же она?
— Да вроде бы завела.
Далила опешила:
— Что значит «вроде бы»? Ты что же, посоветовала и не осуществила дальнейший контроль? Чем закончилась эта история?
Бойцова пожала плечами.
— Неужели не знаешь? — поразилась Далила. — На тебя не похоже.
— Так всегда с ней, с этой Мариной, — обиженно проворчала Елизавета и с досадой махнула рукой: — Ну, ее!
Самсонова попросила:
— Нет уж, пожалуйста, поясни.
— Принципы у нее. Не любит Марина распространяться на интимные темы. О чем же нам, бабам, еще говорить? — возбужденно вопросила Бойцова. — Не о пьянках же, автомобилях, охоте, рыбалке, как примитивные мужики.
— Нет, конечно, — усмехнулась Далила. — Мужчины так редко заводят речь о любви, что только женщинам и остается о ней говорить.
— Вот именно, — сердито подтвердила Елизавета, — должны же мы хотя бы поговорить об этой проклятой любви. Ведь в глаза же ее никто и не видел, но зато как говорят! Как говорят!
Отношения мужчины и женщины — больная тема для пострадавшей Елизаветы Бойцовой. Зная это, Далила поспешно воскликнула:
— Давай вернемся к Марине. Мне интересно, был у нее любовник?
— Был!
— Откуда ты знаешь, если она терпеть не может интимных тем?
— Нет, про роман-то Мариша мне намекнула, а вот о своем воздыхателе распространяться не стала. Да я особо и не выпытывала. Вижу, ходит счастливая, ну, думаю, и слава богу. Главное, что в их семье наступил покой. Мариша уступчивей стала, и Мишка к ней подобрел.
— И как долго длилась идиллия? — поинтересовалась Далила.
Елизавета нахмурилась:
— Недолго совсем. Знала
