Записки рецидивиста - Виктор Пономарев

Потом с Шурой мы шли по ночному городу. Живет она недалеко от вокзала в небольшом домике. Сейчас одна, дочка с мужем уехала на Север. От своего мужа у Шуры осталось одно воспоминание еще лет пятнадцать тому назад. Жила она скромно, никакой особой роскоши в хате я не заметил. Мы долго с ней пили, чередуя выпивку с еще более приятным занятием. Шура оказалась на удивление податливой и страстной женщиной. Уснули под утро. Поспал я часа два, вскочил, оделся, разбудил Шуру:

— Шура, мне надо идти картошку продавать. Приходи до обеда на базар, картошки возьмешь.

— Ладно, Дима, будешь в Ялте когда, приходи ко мне, я всегда буду тебе рада.

Идя на базар, я думал: «Ну, до чего везуха мне прет постоянно. Но надо быть осторожным. И на старуху бывает проруха». Я еще не знал, какой подарок ждет меня дома.

Базар гудел полным ходом. За рубль я взял весы и начал продавать картошку. Торговля шла бегом. Люди продавали по шестьдесят-семьдесят копеек, я погнал по пятьдесят. Пришел старичок сторож, спросил:

— Как торговля идет?

— Отлично, отец. Давай сюда твою кошелку, картошки насыплю за твою помощь вчера.

Насыпал старику полведра картошки, он долго благодарил.

К одиннадцати часам у меня от десяти мешков осталось два. Пришла Шура, насыпал ей ведро. Сначала она возмущалась, не хотела брать.

— Куда мне столько одной, да и не дотащу я.

— Дотащишь, дотащишь. Женщина ты сильная, я в этом убедился ночью на себе и в буфете видел, как ты ящики с бормотухой швыряешь.

После обеда я уже сидел в троллейбусе, автобус не стал ждать. Думаю, доеду до Заречья, а там пройду через танковый полигон — и я дома.

Слез в Заречье. Рядом с остановкой возле трассы был магазин, зашел в него, взял три бутылки вина, кусок сыру, сложил в сумку и пошел по дороге. Меня догнал мотоцикл, парень из нашего села Толик ехал домой. Жена у него учительница и тоже старше его лет на пятнадцать. На его морду без смеха невозможно смотреть было — точная копия артиста Вани Курского. Тарахтел он на стареньком «ижаке», крикнул мне:

— Привет, Дима! Домой путь держишь? Садись, подвезу.

Проезжая ставок, я сказал:

— Останови, Толик. Давай выпьем.

Сели на травку, выпили бутылку из горлышка, закусили сыром.

— Что нового в селе? А то я два дня в Ялте был, — спросил я.

— Все по-старому. Только участковый вчера приезжал, проводил со мной воспитательную работу. Я же нигде не работаю, числюсь только уборщицей в школе, а там бабка работает, и жинка ей зарплату мою отдает. Участковый сказал, чтобы я немедля устроился на работу в совхоз, а то обещал «красивую жизнь» мне сделать. Видел, как он до твоей Ленки заходил. Об чем гутарили, не знаю, но Ленка потом понурая по двору шастала.

— Слушай, Толик, сейчас мы к тебе поедем, а ты «по-рыхлому» (быстро) слетаешь за Ленкой, привезешь, мне с ней поговорить надо. Это важно, хочу узнать, что менты мне готовят.

Выпили еще по бутылке «дурмана» и погнали в «Дружное». Приехали на хату к Толику, его «прищепки» (жены) дома не было. Толик мотанул за Ленкой, привез. Только она вошла в хату и увидела меня, сразу в слезы. Я спрашиваю:

— В чем дело?

— Два милиционера приезжали, спрашивали тебя. Ваську Еценко увезли. Сказали, как приедет, пусть никуда не уезжает, они снова приедут.

Мне стало все ясно. Они хотят взять меня культурно. Да, «мотня натурально порватая» (плохое дело), но этого следовало ожидать. Надо «спрыскивать».

— Лена, сейчас пойдешь домой, принесешь мне куртку, шляпу, перчатки. Потом обо всем поговорим.

— Деньги надо? — спросила она.

— Не надо, у меня есть наличняк от картошки.

Лена ушла, Толику дал денег, сказал:

— Сходи в магазин за «керосином» (вином) и закусить возьми. Прощальный банкет даю.

Толик побежал в магазин, а я включил проигрыватель, поставил пластинку Муслима Магомаева и сидел слушал. Пришла Лена, принесла шмотки, стала спрашивать:

— Как же так, Дима? Что ты наделал, чего ты милиции испугался? Если надо, я с тобой пойду. Ты же хотел устроиться на работу в совхоз, а теперь хочешь меня покинуть.

— Успокойся, Лена, сядь. Я тебе все расскажу.

Пришел Толик, принес бухалово и закуску. Выпили втроем по стакану, закусили, и я повел разговор:

— Лена, спасибо тебе за все хорошее, за ласку, за любовь, за все, чем ты меня обогревала. Но нам с тобой придется расстаться, и надолго, а может, и навсегда.

Тут Ленка заревела белугой и начала причитать:

— Димочка, что я тебе сделала плохого, в чем провинилась? Или плохо относилась к тебе, и почему я такая невезучая? И девочки уже привыкли к тебе.

— Успокойся, Лена, и слушай внимательно, — стал я ее успокаивать. — Мужика себе ты еще найдешь, баба ты в самом соку, справная. Только прошу тебя — успокойся. Мне надо уехать совсем, меня милиция ищет по всей стране, потому что я сбежал из заключения. И я не хочу, чтобы меня арестовали у тебя на глазах и надели наручники, а может, и били. Увидишь Женю Азикову из Лазаревки, скажи, что брат ее Костя сидел со мной в одной зоне. Но у него все хорошо, срок уже заканчивается, скоро дома будет. Когда мы гуляли у них в Лазаревке, я еще тогда хотел сказать насчет Кости, но там Иван был, ихний шуряк, а он в милиции работает. Вот я и молчал. А сейчас Толик подбросит меня до Ивановки, а там я сяду на автобус и в город махну.

Ленка опять заплакала.

— Толик, наливай. Выпьем и свалим.

Толик налил три стакана, один я протянул Лене.

— Пей за все хорошее, за мою удачу.

Мы выпили, Ленка еще больше зарыдала. Чтобы покончить с тягостным моментом расставания, я как можно веселее крикнул:

— Толик, не давай кобыле ссать, заводи, поехали.

Вышли во двор, Толик завел мотоцикл. Уже сидя на нем, я притянул Лену к себе, поцеловал, рукой смахнул ей слезы.

— Прощай, Лена, будь здорова. Детей воспитывай, девочки у тебя хорошие, а меня потихоньку забудь. Не буду тебя ничем обнадеживать, поскольку сам не знаю, как сложится дальше моя судьба.

Толик «ударил по газам», мотоцикл взревел, вздыбился, рывками выскочил из подворотни и через виноградник мы погнали в Ивановку. Уже в Ивановке я сказал Толику:

— Сворачивай к общежитию.

Мотоцикл поставили к стене, зашли в общежитие. Только я открыл дверь в комнату, Валюха кинулась мне на шею со словами:

— Дима, я тебя в окно увидела. Ты знаешь, у моей подруги Вальки Какориной сегодня день рождения. Погуляем?

— Хорошо, — согласился я. — Вот познакомься, Толик, мой товарищ.

— Очень приятно. Валя. Если хочешь, Дима, пусть Толик остается. Пошли к Вале на второй этаж.

Только мы хотели выходить, в дверь постучали, и в комнату вошла высокая худая женщина с пышной прической.

— А вот и именинница, — сказала Валя. — Познакомьтесь.

Мы стали знакомиться.

— Так это ты Дима? — спросила виновница торжества. — Мне Валька все уши прожужжала про тебя. Вот ты какой бравый.

— Что, Гамлет, — обратился я к Толику, — мучает извечный вопрос: пить или не пить? Пить. Иди в магазин, набирай водки и пойдем наверх. Два таких праздника, грех не выпить. У Вали день рождения, а у меня командировка в столицу. В Москву еду, в Кремль вызывают, — стал я «чесать по бездорожью» (врать). — На съезд передовиков сельского хозяйства. Толик знает, подтвердит. Да и кукурузу я вырастил самую большую. Это Валюха может подтвердить, она сама убедилась, пробовала пареную.

— Такое, Дима, ты скажешь, — засмущалась Валюха. — Один початок остался осыпавшийся.

Дал Толику деньги, и он ушел в магазин. А мы продолжили разговор. Глядя на именинницу, я почему-то подумал: «Наверное, балерина. Про таких обычно говорят: ни сиси, ни писи». Я обратился к балерине:

— А ты, Валя, сама откуда?

— С Урала. От мужа уехала с двумя мальчиками-близнецами. У родителей сейчас, в первый класс пошли. А сама в Крым заехала да осталась тут, работаю дояркой здесь в Ивановке. В городе познакомилась с одним шофером, он приехал ко мне на день рождения, там в комнате ждет.

— Слушай, Валя, а когда думает в город ехать? — спросил я.

— Сегодня ночью.

— Так и мне надо быть в городе сегодня ночью.

— А что, он тебя подкинет, — сказала Валя.

Пришел Толик, принес четыре бутылки «Московской», и мы пошли на второй этаж. Встретил нас мужчина «семь на восемь». Познакомились. Стол уже был накрыт. Трапеза началась без лишних разговоров и «обмена верительными грамотами». Пришла соседка Рая, татарка, Толику я сказал:

— Займись ею, чтобы не скучала. Правда, на фотографию страшновата, но это ничего, зато зад большой. Бог увидит — хорошую пошлет.

Когда мы хорошо выпили, хозяйка включила «ящик с хипишем», поставила пластинку, и я с Валюхой пошел танцевать. Она пьяненькая, пухлая, прижалась, повисла на мне так, что у меня вены стали набухать, и не только на руках. Толик тоже времени даром не терял, танцевал с татаркой, руками массируя ей ягодицы. Хозяйка сидела на коленях у Павлика, так звали шофера, уткнувшись губами в его губы.