Ментовская мышеловка - Сергей Рокотов

- Мне кажется, мы еще могли бы помириться, - пролепетал Олег. - Годы прожитой жизни должны перевесить минутную слабость.

- Ах ты, боже мой! - крикнула Таня. - О чем ты говоришь, идиот? Какая там минутная слабость? Мы совершенно чужие люди, ты абсолютно не удовлетворяешь меня ни в каком смысле!

Я не люблю тебя, понимаешь ты это? Мне только сорок лет, и я хочу начать свою жизнь с нуля.

Потом будет поздно. Кстати, и ты можешь начать новую жизнь - можешь жениться наконец на молодой девушке, которых ты так обожаешь, вроде той Даши с длинными ногами. А я хочу жить по-другому. И никто мне не помешает развестись с тобой, твое несогласие только оттянет дело, а не отменит его. Кому нужны эти месяцы ожидания, эта волокита, раз все равно вопрос решен. Но если ты будешь препятствовать мне и оттягивать бракоразводный процесс, ты ничего от меня не получишь, ты тогда разозлишь меня окончательно.

- А как же Нина?

- Нине девятнадцатый год, и тебе не надо беспокоиться о ней. Я сама о ней побеспокоюсь.

Ты будешь с ней встречаться столько, сколько найдешь нужным. В конце концов, она сама скоро отделится от нас. Это вовсе не проблема, Олег.

Проблема только в тебе. Так что выбирай - или полное согласие и моя поддержка, или твой отказ и моя борьба с тобой. Понял? Решай. А развод все равно будет, хочешь ты этого или нет.

- И сколько времени ты мне даешь на раздумья?

- Думай до вечера, не больше. Люди уже подключены, наш с тобой развод уже в процессе.

Тебе, собственно, и нечего думать, только не мешать, и все. Никуда не обращаться с апелляциями. Через две недели мы получим документ, в котором нас признают разведенными, а может быть, и раньше.

- Как же, однако, теперь это быстро делается.

- Быстро, быстро делается, - усмехнулась Таня. - Все для блага человека.

- И сколько же стоят такие блага? - ехидно спросил Олег.

- Дорого стоят. Тебе не по карману, - заметила Таня.

- А тебе по карману?

- А мне по карману.

- Ты что, нашла себе какого-нибудь "нового русского"?

- Может быть, и так.

- Вот это уже понятно. Воспользовалась моментом?

- Каждый должен пользоваться моментом.

На том стоит жизнь.

- А ты цинична, однако. Раньше ты такой не была.

- Раньше я моталась по редакциям в поисках грошовых гонораров, чтобы кормить тебя и обеспечивать тебе спокойную жизнь. А ты думал о том, устраивает меня такая жизнь или нет? Ты всю жизнь думал только о себе, о своем покое, о своей сытости. И дальше не беспокойся, будет тебе покой, будет тебе сытость. Если не наделаешь глупостей.

- Ты вроде бы угрожаешь мне?

- Может, и так. Предупреждаю. Какая тебе разница, когда произойдет наш развод, через две недели или через полгода. Ты только выиграешь от быстрейшего разрешения этих проблем.

- А ты?

- Ну и я, разумеется. Не для твоего же блага я все это делаю.

- А сволочь ты, однако, Татьяна, - заметил Олег.

- Не большая сволочь, чем ты и твоя мамаша.

На вашей совести гибель отца, достойного человека. Кстати, за границей напечатали его роман.

Одна моя знакомая читала - говорит, потрясающее что-то. А вы и не знали, что он между монументальными трудами о строительстве коммунизма писал что-то выдающееся.

- Ну почему? Я всегда знал, что отец гораздо выше своих произведений.

- Он приводит в этом романе потрясающие факты. Роман художественно-документальный, там вся история нашей страны в миниатюре, в том числе многое о писательской братии, об их предательствах, жутких подлостях, доносах... Писал в стол, а вот теперь.., напечатан.

- Надо бы достать, - вяло проговорил Олег.

- Достанем, - уверенно сказала Таня.

- А о чем тебя вчера спрашивал этот новый следователь? Меня он вызывает завтра.

- О чем? Все о том же. Есть у него сомнения в виновности Виктора, я так полагаю. В этом направлении он и будет спрашивать тебя. А я, например, в том, что Ирину убил Виктор, ни секунды не сомневаюсь. Ты тоже?

- Разумеется. Иначе зачем ему надо было бежать из-под стражи?

- Конечно. Ладно, Олег, мы с тобой договорились насчет развода? Ты не будешь мне мешать?

- Да, наверное, нет. Сил у меня нет с тобой бороться.

- Вот и хорошо. Ладно, я поехала. Нине пока ничего не говори. Я сама ей скажу, когда сочту нужным. А ты можешь ехать спокойно на дачу и догуливать там свой отпуск, начавшийся так неудачно.

- Замечательный отдых, - скривился Олег. - Что я буду делать на твоей проклятой даче?

- Теперь она стала уже проклятой? - засмеялась Таня. - Еще позавчера тебе было там так сладко... Занимайся, чем занимался. Или хочешь вот что? Я куплю тебе путевку в Анталию, езжай, позагорай, там еще очень тепло. Я серьезно.

- А что, - потянулся Олег. - Где наша не пропадала... Можно и позагорать. Истинно, пир во время чумы.

- Ну все, ты у меня молодец! - улыбнулась Таня. - Завтра езжай за путевкой. Отдохнешь классно. Приедешь - а мы уже с тобой хорошие знакомые, добрые друзья. А до поездки только подпись свою поставишь, где нужно. Ладно, я поехала.

...Через два часа Таня сидела в квартире Дорохова. Они пили на кухне чай с вареньем, курили, болтали обо всем понемногу. Таня удивлялась, как быстро Дорохов отошел от своего горя. Он убрал все вещи Ирины с глаз долой, только ее огромная фотография напоминала им о ее недавнем присутствии в этом доме.

- Мне стыдно перед ней, Андрей, я не могу глядеть ей в глаза. Она мертва, а мы так счастливы... Я, по крайней мере. Я никого так не любила, как тебя... Ты удивительный человек...

- Ирка была женщиной очень доброй, хоть и не безупречного поведения. Она очень любила жизнь во всех ее проявлениях. И я думаю, она простила бы меня и тебя. Я вот что хотел сказать тебе, Таня... Если бы ты не была замужем...

Я бы...Я...

- Что ты хочешь сказать, Андрей? - прошептала Таня еле слышно.

- Я бы предложил тебе выйти за меня замуж.

Я люблю тебя.

- Да ты что? - округлила глаза Таня, нервно стала закуривать сигарету.

- Да, да, я одинок, у меня никого нет. Я бы хотел быть с тобой. Только что я могу дать тебе, молодой, красивой, я, разорившийся, потерянный человек? Эту конуру в панельном доме?

Свои шестьсот рублей зарплаты? Да и то меня, видимо, скоро уволят за прогулы, и я буду получать пенсию рублей четыреста. Устроила бы тебя такая жизнь?

- Устроила бы, - тихо сказала Таня. - Потому что ты прекрасный человек. Я никогда не встречала таких, как ты, умных, добрых...

- Так что ты думаешь о моем предложении?

- Что я могу думать, Андрей? Я замужем, у нас взрослая дочь...

- Вот именно, взрослая.

- Не знаю, Андрей. Твое предложение так неожиданно. Я сейчас не хочу ни о чем думать. Мне хорошо с тобой, мне очень хорошо, и я хочу жить сегодняшним днем.

- Но мне седьмой десяток. Я должен думать и о завтрашнем дне тоже. Ты должна быть со мной...

- Как мы все это устроим? - задумалась Таня, затягиваясь сигаретой.

- Все можно устроить, было бы желание.

- А желание, конечно, есть, - улыбнулась Таня и поцеловала его в щеку. Потом крепко обняла его за шею и села к нему на колени. Он сильно прижал ее к себе, словно хотел раздавить.

- Осторожно, ты сломаешь мне позвоночник, - засмеялась она.

- Запросто, - улыбнулся Дорохов. - Переломал бы всю, съел бы всю тебя.

- Вот этого не надо, я вся прокуренная. Лучше сделай со мной что-нибудь другое.

- Все, что ты захочешь. Я сегодня в замечательной форме, и силы в себе ощущаю необъятные.

Он взял ее на руки и понес в комнату.

Глава 20

На следующий день Лозович не приехал. Ночью Виктор спал как убитый, жуткая усталость, чудовищное напряжение последних дней дали себя знать. Он нашел в холодильнике Лозовича несколько бутылок пива, выпил одну, разогрел себе тушенки с картошкой, поел и почувствовал, что адски хочет спать. Он пошел в дальнюю комнату, расстелил себе постель и взял толстый роман в мягком переплете, изданный французским издательством ИМКА-Пресс. Сначала он пролистал его и понял, что роман очень интересный, одни фамилии, названные в нем, стоили немалого. Но, начав читать, он одолел три страницы, уронил роман на пол и захрапел, не выключая ночника. Среди ночи проснулся, выключил ночник и снова заснул. Теперь уже до утра.

Проснулся довольно рано - было еще темно.

Включил ночник и стал читать роман. Теперь уже не мог от него оторваться. Он читал всякое в последние годы, особенно в годы так называемой "перестройки", когда стали обнародоваться прискорбные факты из истории нашего Отечества, но такого он не читал никогда. Он узнал потрясающие факты из жизни людей, которые с детства казались ему образцами добродетели и порядочности. Воистину, зажиточная жизнь давалась этим людям не задаром они за это продали душу дьяволу и жили в чудовищной грязи. Как можно было так жить? И делать вид, что все пристойно, благочинно, писать глупые романы и стихи, выступать по радио, сидеть в президиумах.

Или делать вид, что ничего не понимают. Они кажутся дураками, когда читаешь их произведения, но они дураками не были, за редкими исключениями. Они просто боролись за свое существование. И не хотели кончить жизнь в подвалах НКВД или в последующие годы в психушке, да на худой конец в вынужденной эмиграции либо влачить полуголодное существование. Кусок хлеба с маслом давался за подлость, кусок хлеба с маслом и икрой за большую подлость. Особенно потрясло в этом романе, как маститый прозаик подкладывал свою жену-красавицу под Берию, а при встрече Берия снисходительно похлопывал его по щеке и обещал протекцию. А жена потом лечилась от сифилиса, и прозаик доставал ей дефицитные лекарства. Или поведение известного поэта, обозленного успехом собрата по перу: получив в подарок от "товарища" избранное в трех томах, великолепно изданное, он накатал в НКВД "телегу" на него, подробно изложив его приватные разговоры, в частности, его мнение о нравственности товарища Сталина и других вождей. Собрата по перу арестовали, пытали и расстреляли, жену его посадили в лагерь, квартиру конфисковали. А поэт здравствует и по сей день. Да на каждой странице романа было что-то интересное: например, как вождь союзной республики заставлял престарелого поэта по команде сесть-встать, сесть-встать. Да и напоминание о судилище над Пастернаком тоже было не лишним, многие успели забыть выраженьица Солоухина о "выеденном яйце" и "выжатом лимоне", или Семичастного, обозвавшего Пастернака свиньей, хотя сам был куда более похож на это очаровательное животное. Виктор не мог оторваться от романа. Панорама человеческой гнусности открылась перед ним, за парадной вывеской "инженеры человеческих душ" скрывали шакалью сущность. Все строилось на предательстве и подлости. Личная выгода - превыше всего, какая бы власть ни была - царь, большевики, демократы, просто воры, - самое главное, чтобы тебе было хорошо и уютно. Чтобы печатали, платили и не сажали.