Ход конем - Евгений Николаевич Руднев

— Понимаете, тут так вот сразу... и не объяснишь...

— А вы по порядку, постепенно, пожалуйста.

— Видите ли, Ваня Волощук очень изменился за последние полгода... Как вам это лучше всего объяснить... Ну вот, судите сами... Волощук учится в заочной аспирантуре и сейчас вот... сам отказался от продолжения раскопок на территории древнего городища на Старокиевской горе, где не так давно были обнаружены руины большого каменного сооружения, фрагменты фресковой росписи, керамика, обугленные балки и куски мрамора. Есть основания полагать, что это — теремный дворец княгини Ольги, о котором упоминается в «Повести временных лет» Нестора-летописца. Уникальная находка, ведь Ольга так много сделала для древнего Киева! Однако все это, еще раз повторяю, пока только предположения, не больше. Нужны строгие научные доказательства, понимаете? Словом, работа предстояла интересная, перспективная. Материал для диссертации — лучше не придумаешь...

— Ну а Волощук что же?

— На мое удивление, отказался. Говорит, не он открыл, не хочет примазываться...

— Ну а чем же именно он желает заниматься? — уточнила Карелина.

— Хочет принять участие в работе по теме 14/32.

— Что это?

— Раскопки на Подоле, в районе Зеленой горы.

— А более конкретно?

— В этом месте с помощью биолокационного метода и геофизической съемки удалось обнаружить и оконтурить на глубине около 14 метров систему деревянных срубов и большое количество металлических предметов из золота и серебра. Предполагаем, что эти строения относятся ко времени княжения Олега или Игоря, то есть IX-X век. Более точно можно будет сказать после проведения раскопок по последнему, так сказать, слову науки и техники, которые намечены на весну-лето нынешнего года...

— Понятно... У вас, Андрей, все?

Он отрицательно покачал головой.

— Из-за этого я бы не пришел — мало ли что бывает в жизни. Сегодня человеку нравится одно, завтра — другое... Есть тут, Ольга Николаевна, другие моменты, более сложные и загадочные...

— Ну-ну, я слушаю, — с интересом проговорила Карелина.

Платов вздохнул, промокнул носовым платком лоб.

— Я, извините, начну издалека, чтобы вам было понятно... Вы не спешите?

— Нет-нет, пожалуйста.

— Так вот, у нас в НИИ есть музей. Несколько лет назад там появилась новая коллекция — древние монеты. Их 48 штук, лежат они в специальном ящике, под стеклом... В сентябре прошлого года мы с Волощуком писали для журнала «Археология в СССР» статью об экономических и культурных связях Киева в VIII-X веках. Взяв соответствующий допуск, мы днями просиживали в музее — описывали медальоны, колты, монеты... И вот тут-то в последний день, когда статья была уже завершена, я приехал домой, сел ужинать — и чуть не поперхнулся: а ведь монет в ящике не 48, а 47 — молнией ударила мысль! Не знаю даже, откуда и почему она появилась, эта странная мысль. Ел борщ, разговаривал с Клавой... женой моей, значит... о погоде, спортивных новостях, а в голове вертелось другое. Странное существо человек! В этот момент я отчетливо видел перед собой ящик с монетами. Вот они лежат в нем — серебряные, бронзовые, почерневшие от времени. Пять рядов, в первых четырех — по десять штук, а в нижнем — не восемь, как всегда, а семь. Только семь монет! Две византийские с изображением императора Юстиниана I, три солида императора Константина и два арабских диргема из Багдада и Куфы соответственно. А ведь еще вчера был и третий диргем — сделан в Сабуре, IX век!.. Я так разволновался в тот вечер за ужином, что, бросив все свои домашние дела, помчался в НИИ. Показал охраннику пропуск, попросил открыть музей. Кинулся к ящику с монетами: так и есть — 47 штук! Сабурского диргема не хватало... — Платов перевел дух, снова подсушил носовым платком лоб.

«Интересно, что же там произошло у них?» — подумала Карелина.

— Ночью я почти не спал: Клава два раза предлагала валериановые капли. Все время допытывалась: что случилось? А я молчал. Что я мог ей ответить? Пропала монета. Та самая, которую я описывал в статье, брал в руки, фотографировал. Значит, виноват я. Зачем же втягивать в это дело еще и жену? Зачем ее волновать? — Платов свел брови к переносице. — С тяжелым сердцем ехал я утром на работу. Куда же подевался этот арабский диргем? Кто его взял?.. Первым же делом я рассказал обо всем Волощуку. Он спокойно выслушал и приложил к моему лбу свою ладонь: не больной ли я? Потом говорит: «Это тебе, Андрюша, приснилось. Бывает!» Тогда я схватил его за руку и потащил в музей — к ящику с монетами. Велико же было мое удивление, когда я снова увидел в ящике 48 монет. Сабурский диргем лежал на прежнем месте... — Платов замолчал.

Прошла минута, потом еще одна...

— Какова ценность этого сабурского диргема? — спросила Карелина.

— Смотря с какой стороны подходить к данному вопросу... Если отнести диргем в ломбард, то рублей пять дадут, не больше — серебро не очень ценится. А вот для археологии и нумизматики — это большая ценность! Наборы древних монет из серебра и бронзы VIII-X веков стоят баснословно дорого...

— Значит, вы, Андрей, считаете, что этот 48-й диргем взял на одну ночь Иван Волощук?

— Не знаю даже, что и думать... Человека обидеть недолго... Но ведь диргема же не было, когда я приезжал вечером! Не было, понимаете?

— А не мог ли его взять кто-либо другой, кроме Волощука?

— Ключи от ящика были только у нас двоих. И опечатывали ящик мы вместе.

— А потом? Куда вы потом сдали ключи и печать?

— Охраннику... Назару Лукичу.

— Вы говорили с ним?

— Да. Я у него спросил, работал ли вечером кто-нибудь с монетами, кроме нас с Волощуком?

— А он?

— Утверждает, что никто, кроме меня, в НИИ после 18.00 не приезжал и ключи от ящика с монетами у него не брал...

«Странная история, — думала Карелина. — Как говорится, чем дальше в лес — тем больше дров. Сегодня дежурит по управлению капитан Дружников. Он, так же как и подполковник Кравчук и капитан Потапов из шестнадцатого отделения, знает, что я веду дело о банде каратистов. Знает и то, что цепочка потянулась к НИИ археологии. Потому и направил Платова ко мне. Ну что ж, надо будет поблагодарить. Какая ни есть, а помощь. Товарищи стараются облегчить