Последний присяжный - Джон Гришем

— Вы ведь не украли ее, правда? — рявкнул Эрни.

— Нет.

— Тогда отвечайте на мой вопрос и, пожалуйста, не забывайте, что вы под присягой. Где вы ее купили? — Он держал покрытую пятнами тряпку прямо перед носом Дэнни кончиками пальцев, словно кровь на ней все еще была свежей и он мог испачкаться.

— Где-то в Тьюпело, наверное. Точно не помню. Это же просто рубашка.

— Как долго вы ее носили?

Снова пауза. Какой мужчина помнит, где и когда была куплена какая рубашка?

— Ну, год, может быть, два. Я чеков не храню.

— Я тоже, — сказал Эрни. — Когда вы ложились с Лидией в постель той ночью, вы снимали сорочку?

— Да, — нарочито небрежно бросил Дэнни.

— Где она лежала, пока вы, гм... имели интимную близость?

— На полу, наверное.

Теперь, когда Пэджит подтвердил под присягой, что рубашка принадлежит ему, Эрни мог спокойно приканчивать обвиняемого. Он достал отчет криминалистической лаборатории, зачитал его вслух и спросил Дэнни, как попала на рубашку его собственная кровь. Это повлекло за собой выяснение вопросов о водительском мастерстве подсудимого, его склонности к превышению скорости, марке его автомобиля и о том, что в момент аварии он был пьян, что было официально установлено. Сомневаюсь, что когда-либо тема автовождения в состоянии алкогольного опьянения была представлена так убийственно, так сардонически, как в тот момент, в исполнении Эрни Гэддиса. Неудивительно, что раздражительный Дэнни стал злобно огрызаться.

Далее речь пошла о пятнах крови Роды. Если подсудимый был в постели с Лидией и его рубашка лежала рядом на полу, каким непостижимым образом кровь Роды преодолела расстояние в полмили и испачкала ее?

Это заговор, заявил Дэнни, выдвигая новую теорию и начиная тем самым рыть себе яму, из которой ему уже не суждено было выбраться. Слишком долгое пребывание в тюремной камере, видимо, пагубно сказывается на умственных способностях преступника. Дело в том, попытался объяснить он, что некто мог намеренно нанести кровь жертвы на его рубашку. Это предположение почти развеселило аудиторию. Или, развивал свою мысль Дэнни, некое лицо, проводившее экспертизу, просто дало ложное заключение, чтобы оклеветать его. Эрни не упустил случая поиздеваться над обоими предложенными сценариями, но сокрушительный удар нанес серией жестких вопросов, касавшихся того, почему Дэнни, у которого достаточно денег, чтобы нанять лучших в округе адвокатов, не нанял также и собственного эксперта, который провел бы анализы честно и доложил присяжным их результат? Быть может, такого эксперта не нашлось, потому что никакой специалист не смог бы добиться неправдоподобных результатов, необходимых обвиняемому?

То же с семенной жидкостью. Если Дэнни изливал ее в лоно Лидии, как она могла попасть к Роде?

Ерунда — это тоже часть заговора с целью обвинить его в убийстве, снова вскинулся Дэнни. Результаты лабораторных анализов подтасованы. И полиция плохо сработала.

Эрни добивал его, пока не замучил всех присутствующих. В половине первого Люсьен встал и попросил объявить перерыв на обед.

— Я еще не закончил! — прогремел на весь зал окружной прокурор. Он хотел окончательно расправиться с Дэнни, не дав Люсьену шанса вразумить своего клиента и попытаться реабилитировать его. Впрочем, такая перспектива уже казалась несбыточной. Петля была наброшена на шею Пэджита, и негодяй судорожно ловил ртом воздух. Но Эрни не собирался отступать.

— Продолжайте, — разрешил судья Лупас, и Эрни неожиданно закричал на подсудимого:

— Что вы сделали с ножом?

Его крик напугал всех, а особенно, конечно, свидетеля, который дернулся и невольно произнес:

— Я... ну... — потом, спохватившись, замолчал.

— Вы — что? Ну же, мистер Пэджит, скажите нам, что вы сделали с ножом, с орудием убийства?

Дэнни тряс головой и казался слишком напуганным, чтобы говорить.

— С каким ножом? — с трудом выдавил он наконец. Даже если бы нож в тот момент выпал из его кармана, выглядеть более виновным было невозможно.

— Нож, которым вы убили Роду Кассело.

— Это был не я...

Подобно неторопливому, жестокому палачу, Эрни сделал паузу и пошел советоваться с Хенком Хатеном, после чего взял отчет о вскрытии и спросил Дэнни, помнит ли тот показания, которые дал суду в этом зале патологоанатом. Вы считаете, осведомился он, что его отчет — тоже часть заговора, направленного против вас? Дэнни не знал, как лучше ответить. Ах, ну да, вы же утверждаете, что все улики против вас сфабрикованы, значит, и этот отчет, разумеется, тоже должен быть поддельным.

А фрагмент кожи, найденный под ногтем жертвы, тоже часть заговора? А ваше семя? И так далее, и тому подобное.

Эрни не давал ему передышки. Люсьен время от времени через плечо бросал на отца Дэнни взгляд, который говорил: «Я же вас предупреждал!»

Присутствие Дэнни на свидетельском месте дало возможность Эрни Гэддису еще раз продемонстрировать все улики, и результат оказался сокрушительным. Неубедительные возражения подсудимого, что, мол, все это происки заговорщиков, звучали смешно и нелепо. Какое наслаждение было наблюдать, как его изничтожают на глазах присяжных. Хорошие парни одерживали победу. Присяжные, казалось, были накалены до того, что, дай им сейчас в руки оружие, они тут же выстроились бы в расстрельную команду.

Наконец Эрни швырнул блокнот на стол. Перспектива обеденного перерыва начала становиться реальной. Засунув руки в карманы, окружной прокурор спросил:

— Будучи под присягой, вы клянетесь перед лицом суда, что не насиловали и не убивали Роду Кассело?

— Я этого не делал.

— Что в тот субботний вечер вы не следовали за ней тайком из клуба до ее дома?

— Нет.

— Не проникали в ее дом через черный ход?

— Нет.

— Не прятались в ее гардеробной, пока она не уложила детей спать?

— Нет.

— И не нападали на нее, когда она вошла, чтобы повесить свои вещи?

— Нет.

Люсьен встал и сердито сказал:

— Протестую, ваша честь, мистер Гэддис устраивает демонстрацию.

— Отклонено! — рявкнул Лупас. Судья желал справедливого суда. Обвинению предоставлялась значительная свобода описания сцены убийства, если того требовало опровержение лживых показаний обвиняемого.

— Вы не завязывали ей глаза шарфом?

Пэджит без остановки тряс головой, а голос обвинителя набирал силу, подходя к кульминации.

— Не разрезали ножом ее трусы?

— Нет.

— И не насиловали ее в ее собственной постели, в двух шагах от места, где спали ее малолетние дети?

— Нет.

— И это не вы разбудили их своим шумом?

— Нет.

Эрни подошел к свидетельскому боксу настолько близко, насколько позволялось правилами, и скорбно посмотрел оттуда на присяжных. Потом повернулся к Дэнни и сказал:

— Майкл и Тереза прибежали посмотреть, что происходит в маминой спальне, не так ли, мистер Пэджит?

— Я не знаю.

— И увидели, как вы навалились на нее?

— Я там не был.

— Рода услышала их голоса, правда? Они кричали, просили вас отпустить их маму?

— Меня там не было.

— И Рода сделала то, что на ее месте сделала бы любая мать — крикнула, чтобы дети бежали, не так ли, мистер Пэджит?

— Меня там не было.

— Вас там не было?! — взревел Эрни так, что стены содрогнулись. — Ваша рубашка там была, ваши следы там отпечатались, вы оставили там свое семя — и вас там не было?! Неужели вы думаете, мистер Пэджит, что в ложе присяжных сидят идиоты?

Свидетель безостановочно мотал головой. Эрни медленно вернулся на свое место, отодвинул стул, но, прежде чем сесть, заявил:

— Вы насильник. Вы убийца. И вы лжец, мистер Пэджит. Разве не так?

Вскочивший Люсьен орал:

— Протестую, ваша честь! Довольно!

— Протест отклонен. У вас есть еще вопросы, мистер Гэддис?

— Нет, ваша честь. Штат закончил допрос свидетеля.

— А у вас есть дополнительные вопросы к своему свидетелю, мистер Уилбенкс?

— Нет, ваша честь.

— Свидетель может покинуть свое место.

Дэнни медленно встал. От ухмылок и надменности не осталось и следа. Лицо его было багровым и мокрым от пота.

Перед тем как выйти из-за ограды свидетельского бокса, он взглянул на команду своих защитников, потом внезапно повернулся к присяжным и произнес слова, которые ошеломили весь зал. Его физиономия исказилась гримасой нескрываемой ненависти, и, выставив указательный палец в направлении жюри, он выплюнул:

— Только осудите меня — я достану каждого из вас, мерзавцы!

— Пристав! — крикнул Лупас, хватаясь за судейский молоток. — Мистер Пэджит, довольно!

— Каждого из вас, ублюдки! — громче повторил Дэнни.

Эрни вскочил, но не нашелся что сказать. Да и необходимости не было. Обвиняемый сам затянул петлю у себя на шее. И Люсьен был уже на ногах, тоже не зная, что предпринять. Два охранника подскочили к Пэджиту и поволокли его к столу защиты. Когда они поравнялись с ложей присяжных, обвиняемый взглянул на них так, словно готов был метнуть туда гранату, будь она у него в тот момент.