История России XVIII-XIX веков - Леонид Милов

Итак, 28 ноября был издан манифест, обосновавший все права на престол новой императрицы. Новая государыня раздавала милости направо и налево. А. Г. Разумовский, П. И. и А. И. Шуваловы, М. И. Воронцов были сделаны камергерами. Гвардейские офицеры всех полков и офицеры Ингерманланд-ского и Астраханского полков получили желаемое — треть годового жалованья, солдаты Преображенского полка — по 12 тыс. руб., Семеновского и Измайловского — по 9 тыс. руб., Ингерманландского и Астраханского — по 3 тыс. руб. Гренадерская рота преображенцев была отмечена особо — получила звание «лейбкомпании», а капитаном ее стала сама царица. Всем им пожаловано было потомственное дворянство и деревни (каждый рядовой лейбкомпании получил по 29 душ крепостных). Итак, механизм, исправно сработавший, был, так сказать, вознагражден.

Сразу же было объявлено об уничтожении Кабинета и восстановлении в правах Сената. Сенат был обновлен, в него вошли: фельдмаршал князь Ив. Ю. Трубецкой, тайный советник А. П. Бестужев-Рюмин, обергофмейстер С. А. Салтыков, генерал-прокурор князь Н. Ю. Трубецкой, обер-прокурор И. О. Брылкин, великий канцлер князь А. М. Черкасский, адмирал граф Н. Ф. Головин и др.

Наряду со старыми выдвигались и новые фигуры. После торжественной коронации 25 апреля 1742 г. родственник царицы принц Гессен-Гамбургский стал генерал-фельдмаршалом, А. Г. Разумовский — обер-егермейстером, в графское достоинство возведены Бестужевы-Рюмины, генерал Чернышев и т. д.

Однако эти выдвижения еще не остановили ожесточенной реакции против иностранцев (среди новых фигур были такие фамилии, как Шварц, Грюнштейн и др.). Необходим был процесс над бывшими заправилами. И он был проведен. В январе 1742 г. Б. X. Миних был приговорен к четвертованию, А. И. Остер-ман — к колесованию, К.-Р. Левенвольде, К. Л. Менгден, М. Г. Головкин — к отсечению головы. После инсценировки приготовлений к казни осужденным была объявлена милость Елизаветы: казнь заменена ссылкой Б. X. Миниха в Пелым, А. И. Остермана — в Березов, К.-Р. Левенвольде — в Соликамск и т. д.

Интриги вокруг престола и война со Швецией. Итак, на трон взошла дочь Петра Великого. В ходе нашего изложения мы уже не раз касались облика Елизаветы. Теперь это была не юная дева, ей было уже 32 года. Она так и не вышла замуж, хотя в списке ее женихов были и Людовик XV, и герцог Шартрский, и герцог Бурбонский, и инфант дон Карлос, и граф Мориц Саксонский, и герцог Курляндский, и маркграф Карл Бранденбургский, и Людовик Брауншвейг-Люнебургский, и принц Конти и др.

По-прежнему красивая, веселая и живая, Елизавета без ума любила празднества. Мастерица танцевать, она была способна провести в танце весь бал, меняя несколько платьев кряду. Как истая женщина, Елизавета любила наряды, в ее гардеробе было около 15 тыс. платьев (дважды она их не надевала!). Новая императрица окружала себя атмосферой беспрерывных маскарадов, оперных и комических спектаклей. Она любила наряжаться, особенно в мужское платье, любила сама наряжать актеров, особенно молодых людей. Русский двор теперь не видел грубых и жестоких развлечений, должность шута Елизавета устранила вскоре вовсе. Отлично владевшая французским, неплохо немецким, императрица слыла образованным человеком, хотя до конца жизни была искренне уверена, что в Англию можно проехать каретой.

Поначалу императрица старательно вникала в государственные дела. В конце 1741-го и за 1742 г. она семь раз побывала на заседаниях Сената, в 1744 г. зафиксировано уже только 4 посещения. Несмотря на внешнюю простоту поведения, Елизавета была далеко не простодушна и не легко подчинялась влияниям. Не сразу, например, были подобраны кадры на важнейшие государственные посты. Почти тотчас же по вступлении на престол Елизавета снова подверглась сильнейшему дипломатическому давлению со стороны Франции. С воцарением дочери Петра на престоле Швеция не прекратила войны, разоблачив тем самым всю фальшь своего лозунга борьбы за наследников Петра I.

Однако Елизавета, поставив вопрос о войне согласно пресловутому манифесту Левенгаупта, объявила, что отныне причины для войны нет, и просила французского посланника Шетарди о посредничестве. На первых порах Шетарди так и поступил, уговаривая К. Э. Левенгаупта прекратить войну, но быстро получил нагоняй из Версаля. Сделав головокружительное «сальто», Шетарди объявил теперь Елизавете истинные причины войны Швеции — реванш за поражение от ее отца. Теперь он угрожал ей уже шведским оружием, если не будет требуемых территориальных уступок. Одна из влиятельнейших и самых близких к Елизавете фигур, лейб-медик Г. Лесток употребил все свои силы, дабы склонить Елизавету к выгодному Франции решению. Ведь недаром Лесток, не в пример абсолютно бескорыстному А. И. Остерману, получал так называемую пенсию от французского короля в 15 тыс. ливров ежегодно.

Шетарди и Лесток решили привлечь нового вице-канцлера Алексея Петровича Бестужева. Однако А. П. Бестужев в присутствии Елизаветы проявил мужество и решительно заявил Шетарди, «что он заслуживал бы смертную казнь, если бы стал советовать уступить хотя бы один вершок земли — надобно вести войну!».

На помощь Шетарди прибыл бывший шведский посланник Нолькен. Напор на Елизавету возрастал. Позиции были неравны, так как, по словам Бестужева, «медик имеет возможность говорить с нею по целым часам наедине». И тем не менее Елизавета приняла сторону А. П. Бестужева — военные действия со Швецией были продолжены. Вернув из ссылки и облегчив участь жертв бироновского режима (в частности, были восстановлены в чинах В. В. и М. В. Долгорукие), Елизавета рискнула вместе с тем смягчить участь и Э.-И. Бирона, переселив его из сурового Пелыма в Ярославль. Окружив себя преданными ей людьми, постоянно покровительствуя гвардии и бывая на пирушках лейб-компании, Елизавета, видимо, ни на минуту не забывала о существовании Ивана Антоновича. Почти тотчас по восшествии на престол она вызвала в Россию своего племянника герцога Голштинского Карла-Петра-Ульриха.

Роковые заботы императрицы о странном племяннике. Герцог был то самое «кильское дитя», призрак которого витал при воцарении Анны Ивановны, и тот «чертенок», о котором с беспокойством вспоминала Анна Леопольдовна. Карл-Петр-Ульрих прибыл в Россию в феврале 1742 г. 14-летним мальчиком. Это был противовес свергнутому Ивану Антоновичу. Это было и исполнение знаменитого «тестамента» матери Елизаветы. Правда, по «тестаменту» герцог Голштинский имел первенство перед Елизаветой как потомок Анны Петровны, но он тогда был неправославным. Теперь же Елизавета крестила мальчика, и, став Петром Федоровичем, он приобрелвсе, так сказать, права на престол. Уже 7 ноября 1742 г. он был официально объявлен наследником. Назначение было неожиданностью для всего окружения Елизаветы. Об этом знали лишь Лесток, О. Брюммер (гофмаршал герцога) да новгородский архиепископ Амвросий Юшкевич. В таких делах Елизавета не советовалась. Первое стремление добросердечной императрицы освободить Брауншвейгское семейство сменилось потом твердым решением отправить их в безвестность.

Меры по отношению к низвергнутой чете были усилены после так называемого заговора Антония де Ботта. Слух о нем разнессяпо Петербургу в июле 1743 г. Дело, как оказалось, заключалось в том, что маркиз де Ботта, австрийский посланник, в кругу лиц, пострадавших от елизаветинского переворота, высказался в пользу Ивана Антоновича и, видимо, встретил словесную поддержку. Аресты и допросы охватили более десятка лиц. Это были главным образом родственники бывшего гене-рал-кригс-комиссара С. Лопухина и жены М. П. Бестужева. Виновным урезали языки либо сослали в отдаленные места. Этот заговор был великолепным поводом для Лестока погубить обоих братьев Бестужевых (что, скажем, во времена бироновщины было совсем нетрудно). Однако Елизавета твердо верила в невиновность обоих братьев и, несмотря на неоднократные нажимы, даже не сняла их с ответственнейших постов. Вскоре после заговора Ботта, в 1744 г. семейство Брауншвейгского принца переводят в Холмогоры, а в 1756 г. принц Иван Антонович попадает в Шлиссельбург. Веселая, добродетельная императрица, бывшая на троне 20 лет, имела постоянную привычку засыпать лишь на заре, даже тогда, когда этот образ жизни стал сказываться на цвете ее лица, и это при ее буквально болезненном отношении к своей красоте. К этой привычке примыкала и другая странность: Елизавета обожала, чтобы перед сном ей щекотали пятки, что часто длилось до самого утра. Видимо, страшны были ночи царственных особ в эпоху дворцовых переворотов.

Поставившая было с помощью нового окружения все на серьезную основу, Елизавета с течением времени государственным делам уделяла все более ничтожное время. Высшие чиновники буквально изнывали от простоев в делах, проистекавших от вихря удовольствий, в котором кружилась эта государыня. Бумаги лежали годами. Известно, например, что ответ на письмо Людовика XV о рождении у него сына она подписала через 3 года. В какой-то мере ситуацию исправляли некоторые министры.