Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

То, что в оценке и, следовательно, в выборе первоочередного для себя противника царь ошибся, мы уже сказали, но главный вопрос не в действительном соотношении сил между Крымом и Ливонией, а в степени актуальности борьбы с каждым из них, следовательно, в первоочередной необходимости. При всей заинтересованности России в расширении выхода к Балтийскому морю, заметим, не в выходе к морю, как это часто у нас трактуется, а в его расширении, поскольку выход у России к Балтике на тот момент был, Ливония, при здравом подходе к вопросу, не могла представлять собой первоочередной цели для завоевания хотя бы потому, что не угрожала России ни прямо, ни косвенно. О прямой и непосредственной угрозе со стороны Крыма говорить излишне. Но, влезши в долгую затяжную войну на западе, Москва не только не имела теперь сил тревожить Крым даже мелкими отвлекающими военными акциями, но она не могла и хоть сколько-нибудь обеспечить защиту своего старого южного пограничного рубежа по Оке, что и привело к страшному опустошительному нашествию Девлет-Гирея летом 1571 года. И здесь выбор Грозным противника для войны между Ливонией и Крымом указывает не только на его ошибочность в смысле оценки сил того и другого, и не только на агрессивный имперский' характер политики Москвы, когда она вероломно напала на соседа, не представлявшего собой угрозы, но и на игнорирование Москвой национальных интересов своего народа.

У русских людей в завоевании Ливонии абсолютно никакой заинтересованности не было, такая заинтересованность была исключительно у Московского государства. Зато у русских людей была острая нужда в защите от хищного степного соседа. И вот здесь, начиная с Ливонской войны, становится наиболее заметна еще одна особенность нашего отечества. Расхождение интересов народа и государства — явление не редкое, и его можно наблюдать не только в нашей истории. Но со времени царствования Грозного и во все доследующие времена вплоть до наших дней можно постоянно говорить о полном игнорировании российскими правителями интересов своих людей, интересов, которые с необычайной легкостью приносятся в жертву интересам государства. Именно с выбора Грозным западного направления для вооруженной агрессии и упрямого следования ему в течение 25 лет тяжелейшей, кровопролитной бойни сначала с туманными перспективами на положительный исход, а позже с явным отсутствием всяких перспектив можно вести отсчет полного пренебрежения российскими властями интересов русского народа. Не просто отказ от борьбы с Крымом, но и ослабление южного пограничного рубежа, а затем, в связи с трудностями на западном фронте из-за не нужной народу войны, и полное оголение этого рубежа как нельзя лучше показывает сохранившееся до нашего времени отношение русского государства к своему народу. С тех давних пор наше любезное отечество полностью перестает считаться со своими людьми, русский народ перестает попадать в сферу забот своего государства.

И, наконец, последний аргумент, говорящий не в пользу выбора царя Ивана: а что предвещало больший успех в предпринятой им кампании против Ливонии в сравнении с крымскими перспективами? Чем Ливония могла показаться более легкодоступной, нежели крымский осколок Золотоордынской империи?

К рассматриваемому времени Ливонский Орден как государственное образование представлял собой больной организм. Некогда могущественная рыцарская община, державшая несколько столетий в постоянном напряжении своих соседей, больше других терзавшая северо-западные русские области, в бесконечных столкновениях с которой прожило несколько десятков поколений псковичей и новгородцев, теперь перестала являть собой серьезную силу. В XVI веке Ливония окончательно приходит к своему упадку. Но вспомним о том, что и Крымское ханство тогда не являло собой в военном отношении ровным счетом ничего серьезного. Зато военной мощью ордена оставались многочисленные каменные крепости и замки, к овладению которыми в основном и сводились действия русской армии в новой для нее войне. Вся Ливония, будучи мизерной по территории, была покрыта густой сетью укрепленных мест, возведенных в свое время по всем правилам европейского военно-инженерного искусства.

Часто сторонники выбора царем такого направления внешней политики объясняют его стремлением Ивана Грозного к морю. В этом некоторые исследователи даже находят аналогию Грозного с Петром I, оправдывая предпочтение Иваном IV западных ориентиров необходимостью для России «ногою твердой стать при море». Ивана-то, дескать, в этом смысле можно считать предтечей Петра.

Такая концепция вообще не выдерживает никакой критики, она с головой выдает своих сторонников как не знающих не только истории, но и географии.

Во-первых, война за Крым — это та же борьба за выход к морю, только к другому, к Черному, которое в прежние века называлось Русским, поскольку русские на нем господствовали почти безраздельно. Так что если говорить о возвращении утраченного, то черноморское направление должно было считаться более приоритетным для России, ибо исторические права московского царственного дома на прибалтийские земли и балтийские берега весьма сомнительны. Считаем также не лишним напомнить сторонникам такой концепции о том, что и Петр свою внешнеполитическую деятельность, в частности стремление выйти к морю, начинал именно с этого, южного направления, так что называть тут Ивана IV предшественником Петра I исторически неверно. Как известно, Петр начал с того, что стал пробивать дорогу к южным морям, отвоевал у турок Азов — крепость в устье Дона и еще несколько крепостей в низовьях Днепра. Русские уже полностью владели Азовским морем и даже пробивались через Керченский пролив в Черное, как вдруг неожиданно подвернувшаяся возможность сколотить антишведский союз, в то время как против турецко-татарской коалиции Россия действовала в одиночку, обозначила Петру целесообразность переориентировать свою политику в сторону Балтики. А откуда взялась такая ориентация у Грозного, сказать трудно.

Во-вторых, о каком таком стремлении Грозного к Балтийскому морю может вестись речь, если на тот момент, момент вступления в Ливонскую войну, он имел выход к этому самому морю и владел довольно протяженным его побережьем. Отсюда и непонятна позиция тех сторонников политики Грозного, которые оперируют именно этим аргументом. Очевидно, над ними при отсутствии соответствующих знаний довлеет расхожее понятие о вековой отрезанности России от мирового океана и, как следствие этого, отсталости ее от Европы ввиду незнакомства с достижениями европейской промышленности и культуры, а само отсутствие морского пути понимается как препятствие к ликвидации такого отставания. Все это так, но почему-то многими нашими соотечественниками не принимается во внимание тот факт, что такое положение вещей сложилось для Московского государства именно при царе Иване IV благодаря его политике и будет сохраняться вплоть до Петровской эпохи. И когда нам говорят об отрезанности Московского государства от моря, следует иметь в виду только время, начиная с последних лет царствования Грозного, когда в результате Ливонской войны он это море потерял. Все это прописные истины, но зачастую наши люди не хотят видеть того, что в начале царствования Грозного, как и задолго до него и вплоть до печального исхода Ливонской войны, Московское государство владело Балтийским побережьем. Россия имела выход к морю, начиная от всего охвата невского устья, точнее даже от устья реки Сестры, что впадает в Финский залив несколько к северу от устья Невы, и заканчивая устьем реки Наровы, где стоял основанный еще дедом Грозного первый русский порт на Балтике — Ивангород. Так что во владениях Московской державы находилась значительная часть восточного и южного побережья Финского залива. Как видим, российские владения включали в себя выход к морю и выход вполне достаточный для того, чтобы начинать развивать кораблестроение и осваивать мореплавание. Кстати сказать, вступая через полтораста лет в Северную войну против Швеции, Петр ставил целью отвоевать у северного соседа именно эти земли, потерянные некогда Иваном Грозным, и не пяди больше. Отвоевать удалось несколько больше, удалось благодаря обстоятельствам, сложившимся в ходе той войны, но первоначально Петр не замахивался на больше того, чем некогда владела Россия. Отсюда можно допустить, что не будь эти земли в свое время утрачены, то и Северной войны бы не было. Вот на этот счет мнение Н.И. Костомарова, одного из немногих наших историков, которые не скрывают того факта, что на момент начала Ливонской войны Россия владела балтийским берегом:

«Царь Иван не был в таких обстоятельствах, в каких был Петр. То море, которого только и добивался первоначально Петр, у Ивана было уж во владении. Если бы Россия при Петре была в таких границах, как и при Иване, то Петру не нужно было бы начинать наступательной войны: ему пришлось бы просто начать строить Петербург на русской земле, и если бы то вызвало со стороны завистливых соседей нападение, то война с ними имела бы чисто оборонительный характер. Впрочем, и без того война Петра с Карлом XII поднята за возвращение России ее достояния, не очень давно захваченного».