Ливонская война 1558-1583 - Александр Шапран

И, наконец, даже ввиду сомнительности предприятия, почему на него было не пойти, хотя бы с целью приобретения опыта, который можно будет использовать в последующих походах. Вспомним, что и Казань досталась Грозному только с четвертой попытки. А это значит, что, несмотря на близость и удобство сообщения, трудностей там было не меньше, но накопленный опыт дал свои результаты.

И, конечно, если уж приводить доводы «за» и «против» в вопросе выбора в 50-е годы XVI столетия московским правительством главного направления для своей внешней политики, то нельзя обойти стороной мнения на этот счет историка Вернадского. Оно включило в себя массу аргументов с обеих противостоящих точек зрения, а потому позволим привести его полностью.

«К 1557 г. точка зрения сторонников войны с Ливонией постепенно взяла верх над адашевской, поскольку сам царь Иван IV разделял их взгляды.

Вопрос о том, какой курс внешней политики в то время более соответствовал интересам русского государства и русского народа — сдерживание Крыма или нападение на Ливонию — обсуждался не только тогда и не только русскими. Он до сих пор представляет интерес для историографов и составляет предмет разногласий.

Подавляющее большинство историков России согласно, что царь Иван IV был прав в своем решении прервать действия против крымских татар и взяться за Ливонию. Они утверждали (и утверждают), что надежный доступ к Балтике был необходим для России как политически, так и экономически и что независимая и враждебная Ливония была препятствием развитию нормальных культурных отношений между Россией и Западом.

С военной точки зрения Ливония была слаба и, как резонно мог полагать царь Иван IV, не могла отразить русского нападения. С другой стороны, как указывают большинство историков, задача подчинения Крыма, в особенности без союза с Польшей, была в военном плане неразрешима для России на этой стадии. Заметным противником этой точки зрения является Костомаров.

Согласно марксистской терминологии классовой борьбы, превалирующее заключение советских историков состоит в том, что Ливонская война соответствовала интересам поднимающихся классов русского дворянства и купечества и в этом смысле была прогрессивной, в то время как программа продвижения на юг была в интересах феодальной аристократии и поэтому — реакционной.

Нет сомнения, что обе проблемы — татарская и балтийская — были важны для России. Вопрос стоял в том, какой из них в данный исторический момент уделить приоритетное внимание.

Утверждение, что завоевания на юге поддерживались феодальной аристократией в противовес дворянству и купечеству, не выдерживает критики. Южные пограничные земли Московии длительный период были заселены людьми пограничья — мелким дворянством и казаками. И лишь к концу XVII века вельможи стали интересоваться приобретением земельных владений в этих местах. И нам известно, что феодальные аристократы, подобные князю Семену Лобанову-Ростовскому, не одобряли даже предыдущую кампанию против Казани.

Фактически же татары покушались на интересы не только бояр, дворянства или какого-либо особого класса, а на интересы русских всех классов. В первую очередь от татарских рейдов страдали крестьяне, поскольку их постоянно уводили в плен. Ввиду этого, борьба с татарами в это время была подлинно национальной задачей…

Но можно ли представить в это время завоевание Крыма? Это, конечно, должно было предполагать более напряженные усилия, нежели завоевание Казани и Астрахани. Тем не менее, если бы не произошла Ливонская война, русские наверняка справились бы с этим предприятием.

После разведывательной кампании Ржевского против Очакова в 1556 г. Адашев и Курбский попытались убедить царя Ивана IV лично возглавить, или же в любом случае разрешить, большой поход на Крым. Но… вопреки возможностям, которые открывали планы Адашева и Курбского, полномасштабная кампания против крымских татар была заменена двумя разведывательными рейдами. Но даже они оказались как таковые удачными и могли бы стать даже более важными, если бы за ними последовал главный поход.

Более того, в походах на Крым русским не приходилось полагаться лишь на свою военную мощь. Как и в случае с Казанью и Астраханью, они могли рассчитывать на разногласия среди самих татар. В каждой татарской орде существовало соперничество среди основных родов, или их ветвей, и в каждом ханстве некоторые из вельмож были способны противостоять хану. Эта ситуация часто оказывалась для русских выгодной, особенно при формировании среди татар прорусских партий.

Следует вспомнить, что с середины XV века многие татарские группировки пошли на русскую службу. Наиболее влиятельной была Касимовская. Все вместе они составляли значительную военную силу, верную царю. Не менее значимым был факт того, что татарские цари и царевичи, верные России, были связаны кровными узами или браком с независимыми татарскими ханами и вельможами; во многих случаях они играли роль посредников между Россией и мусульманским миром и таким образом поддерживали дипломатическую игру Москвы.

Поэтому московское правительство надеялось поставить во главе Крымского ханства подходящего владыку, который признает себя вассалом царя Ивана IV. Этот замысел срабатывал ранее в отношении Казани и Астрахани. Царь Касимова Шах-Али — одно время царь Казани — был хорошим советником Ивана IV в Казанской кампании 1552 г.

И, разумеется, подходящий кандидат на крымский трон появился в 1556 г. — царевич Тохтамыш.

Нет сомнения, что в своих планах 1557 г. по проведению большой кампании против Крыма Адашев был готов наделить выдающейся ролью царя Шах-Али, царевича Тохтамыша и других верных татарских царевичей и мурз (князей) вместе с их свитами…».

Вместо этого все эти силы, как и множество других татарских и ногайских мурз, кабардинских и других князей были использованы в скоро начавшейся Ливонской войне. И как сказал по этому поводу тот же Вернадский:

«Разумеется, все эти4 верные татарские силы, а также кабардинцы, будь они посланы против Крыма, а не Ливонии, были бы более ценны для России. Они бы не только дали русским решающее превосходство в кавалерии, но могли бы сыграть важную роль в психологической и пропагандистской войне. Они могли бь; подорвать единство крымского хана и его вельмож и подавить их волю к сопротивлению».

Сторонники взглядов Грозного, и конкретно его отказа от крымского предприятия, как одну из причин, оправдывающих русского царя, приводят необходимость посылки под Перекоп большого войска. Приверженцам таких взглядов Костомаров оппонирует следующим образом:

«Нет оснований думать, что войско, необходимое для завоевания Крыма, при тех критических условиях, в каких находилась тогда Орда, требовалось в таком количестве, которое было бы затруднительно выставить Московскому государству. Для покорения Казани Московское государство должно было послать до 130000 воинов, а завоевание отдаленной Астрахани потребовало менее третьей части этого количества. Если крымские дела были до того расстроены, что отряды в пять и в восемь тысяч могли безотпорно опустошить владения хана и наводить на него великий страх, то что же могло быть, если бы вместо восьми тысяч явилось восемьдесят, да еще с самим царем, которого присутствие столько же благодетельно в нравственном отношении подействовало бы на русскую рать, сколько зловредно на врагов? Появление царя на челе войска русской державы с решительным намерением покорить Крымское царство подняло бы, воодушевило и привлекло к царю для совместного действия против крымцев с одной стороны днепровское, с другой — донское казачество, а казачество, особенно днепровское, было бы совсем не малочисленною военною силою, потому что при той воинственности, которая охватывала украинское население, ряды его тотчас же увеличивались бы множеством свежих охотников, и эта сила почти ничего бы царю не стоила. Мы не говорим, впрочем, чтобы Крым во всякое время мог быть так легко завоеван; мы имеем в виду только то печальное и расстроенное его состояние в половине XVI века, которым хотели воспользоваться советники царя Ивана Васильевича».

Можно привести и некоторые другие аргументы, говорящие не в пользу отказа от попытки ударить по Крыму. Например…

Выше, отрицая расхожую причину о невозможности преодоления пути до Крыма с сохранением при этом войском боеспособности, необходимой для штурма перекопской линии и оккупации полуострова, мы приводили тот довод, что преодолевала же Орда то же самое расстояние в своих беспрестанных нашествиях на Русь. Так вот этот довод не совсем верен, если целью похода на Крым ставить его завоевание, полное покорение и т.д. Но заметим, что Орда после распада Чингизидовой империи в своих бесконечных нападениях на русские земли никогда не стремилась к их завоеванию. Она не имела территориальных претензий к Московскому государству и в своих нашествиях не преследовала иной цели, кроме как грабежа. А потому все ее нападения на русские владения были собственно даже не походами в военном понимании, а набегами, грабительским налетами. Крымское государство жило работорговлей, а потому главная цель его деятельности — это захват пленных. К чему больше всего стремилась Орда при этих набегах, так это к тому, чтобы по возможности избегать каких бы то ни было баталий. А потому вся военная сила Орды во время этих набегов состояла исключительно из одной конницы, причем легкой. Орде не нужно было артиллерии, не только тяжелой осадной, но и легкой полевой, ей не нужно было иметь даже такого самого массового рода войск, как пехота. И, конечно же, ей совершенно не нужно было никакого обоза. Орда начинала свои нашествия на русские земли с того, что вылезала из-за Перекопа, имея одно, максимум двухдневный запас продовольствия, стремительным броском за один-два, самое большое три дня, преодолевала пустынное безжизненное степное пространство, отделявшее ее от первых русских поселений, и неожиданно появлялась перед ними. Пока московским властям удавалось организовать какой-то отпор, Орда успевала проникнуть достаточно глубоко в густонаселенные районы, где она отдавалась своему любимому занятию — грабежу беззащитного мирного населения. Поэтому говорить, что умела же Орда преодолевать то же самое пространство, и почему оно тогда представляло непреодолимую трудность для русских, — не верно, если, как мы сказали, под ответной акцией со стороны Москвы иметь в виду полное покорение Крыма. Для покорения нужен не набег, а именно поход, поход большой армии, в которой основным родом войск является пехота, к тому же армии, обремененной огромным обозом, тяжелой артиллерией, не говоря уже о всякой другой. Поход такой армии через то самое безжизненное пространство, для преодоления которого легкоконной Орде требовалось всего несколько дней, занял бы несколько недель, может быть месяцев.