Каменные скрижали - Войцех Жукровский

В четыре часа Тереи позвонил в больницу, но снова безрезультатно. Поэтому он сидел в баре и лениво разговаривал с гостями, ожидающими автобуса, пока его не позвал портье. Звонила Маргит, чтобы он пообедал один, не ждал ее, она приедет позже. Пусть возьмет ключ от ее комнаты, не стесняется и отдохнет.

— Я сейчас сяду в машину и приеду к тебе.

— Нет. Не надо. Не хочу, чтобы ты ждал. Меня подвезет Фред.

— Так может, мне лучше уехать в Дели, вероятно, что-то изменилось? — Иштван был зол, его особенно задели две секунды молчания, прежде чем она ответила:

— Нет. Останься. Потом поступишь, как хочешь, — и, словно испугавшись, что слишком много обещает, добавила уже со смехом: — Хочу тебя еще раз увидеть, Терри, больше ничего.

Он медленно положил трубку и под внимательным взглядом портье вернулся в бар.

Без толку потраченные полдня, зачем она меня здесь держит? Тереи был вне себя от ярости, его распирало желание доказать свою независимость. Ключ брать он не стал, несмотря на то, что сам факт его пребывания в комнате Маргит для слуг имел однозначный характер. Иштван сидел в углу бара, постепенно нагружаясь виски. В нем все больше усиливалось чувство обиды.

— Почему ты не взял ключ? Не хочешь меня компрометировать? А какое мне до них дело? Вижу, что ты малость выпил… Ну, что ты сидишь такой злой? Мне пришлось делать операции, а потом я их должна была сразу же описать. Закажи для меня двойную порцию. Не буду тебе отбивать охоту к еде своими рассказами. Перестань хмуриться, — она подняла бокал с золотистой жидкостью, — я всю дорогу погоняла Фреда, а когда постучала в дверь, думала, что ты заснул. Потом взяла ключ, уверенная в том, что ты назло мне и себе уехал. Зажгла свет, немного подождала, потом пришла сюда, как положено врачу, утешиться за рюмкой. Тут увидела твою машину и сразу успокоилась.

С широко раскрытыми глазами она выпила глоток, глядя на него с большой нежностью, во всяком случае так ему показалось. Затем они перешли в зал, почти пустой, их тут же обступили официанты в красных, шитых золотом мундирах, подставив огромный поднос с кусками мяса и множеством искусно нарезанных в виде цветов овощей, зубчатые спирали репки, розы из редиски, красные звездочки морковки, кудрявый салат.

— Не боишься амеб? — спросила она, с хрустом жуя сосульку белой редьки.

— Они вымыты в калии. Впрочем, пьяная амеба вряд ли мне повредит.

Он восхищенно смотрел на нее.

— Если бы ты знала, как ты мне нравишься.

— Может, и знаю. Ты это доказал, когда сегодня сбежал из больницы. Но сейчас, выпив виски, я в это даже могу поверить, — шутила она, касаясь его руки. — Тебе нравлюсь я, женщина, которой нет. Маргит, которую ты сам выдумал. Да и что ты обо мне знаешь? Даже не посмотрел в мой паспорт, может, у меня есть муж, дети…

— Нет, ведь ты же говорила… — застыл он от неожиданности.

— Сколько тебе лет, если ты еще веришь женщинам? Для каждого нового мужчины они рождаются вновь. Ну, не смотри на меня так, я говорю правду. Зачем я тебя задержала? Сама не знаю. Может, ты для меня что-то значишь, и поэтому я хотела, чтобы ты еще остался.

— Но ведь вчера…

— А вдруг я боялась? Сегодня, по крайней мере, я знаю, что ты можешь уехать. Да, наверное, тебе надо это сделать. Так будет лучше.

Маргит говорила вполголоса, задумчиво, как бы про себя. Неожиданно она хлопнула его ладонью и со смехом приказала:

— Брось сигарету. Ешь.

И тут же принялась, есть жареную рыбу. Маргит поглотала пищу с таким аппетитом, что и ему захотелось тоже. Через минуту они уже болтали, как пара студентов, которые сбежали с лекций.

— Кофе выпьем у меня? — спросила она прямо. Иштван шел за ней, глядя на высоко подвязанные волосы, ему так хотелось погрузить в них пальцы, прижать ее и, повернув к себе, поцеловать.

— Ты изменила прическу?

— О, и это ты заметил, — покачала она головой, — похоже, ты влюбился.

В полумраке галереи, где крыша из листьев отгородила их от звездного неба, Иштван остро ощущал любое, даже случайное прикосновение к ее телу, в его походке появилось что-то от готового к прыжку хищника. Перед дверью он обнял ее за плечи и поцеловал в губы. А когда вошли в номер, попытался сделать это еще раз, и опять девушка покорно ему подчинилась. Запах ее кожи, волос волновал и дразнил.

— Пусти меня, — прошептала она.

Иштван чувствовал, что Маргит начинает сопротивляться, он все еще держал девушку в объятиях, но уже не касался губами, хотя ощущал ее близкое дыхание.

— Ведь я же просила тебя… — напомнила Маргит, и ему пришлось подчиниться.

Она зажгла настольную лампу.

— Садись.

Иштван видел край юбки, стройные ноги в индийских босоножках. Маргит вошла в ванную, он слышал, как шумит вода в кране. Тереи дышал беспокойно, представляя, как она через голову снимает платье, моется, а возможно, натирает кожу духами. И тут же почувствовал болезненное разочарование, когда Маргит вернулась, одетая, с кастрюлькой в руке, затем включила электроплитку и, подержав ладонь над нагревающейся спиралью, поставила на нее воду для кофе.

Она села в двух шагах от него, ему это расстояние показалось страшно далеким, и обхватила руками поднятое колено.

— Ты очень разочарован?

— Нет. — И тут же добавил: — В твоих поцелуях не было радости.

— Ты это почувствовал… Я пригласила тебя на кофе и на небольшой, но важный разговор, — серьезно сказала она, — во всяком случае, важный для меня.

— Но все, же ты дала себя поцеловать.

— Я ведь не деревянная. К тому же не хотела тебя особенно разочаровывать.

Они, молча, смотрели друг на друга. Иштвана охватило беспокойство: к чему она ведет, что ей от меня нужно?

— Иштван, дело в том, что я тебя люблю, — сказала она с трудом, — Возможно, ты много раз уже слышал такие слова от других женщин, но для меня это потрясение. Он вздохнул с облегчением.

Потом встал около нее на колени, обнял и положил голову ей на грудь. Он слышал, как бьется ее сердце. Маргит погладила его ласково, почти по-матерински.

— О, как хорошо, — в его голосе прозвучало такое облегчение, что он сам смутился.

— Я в этом не уверена.

Девушка легонько оттолкнула его рукой, но в этом ее жесте не было неприязни, а лишь нежность.

— Ну, сядь, послушай.

— Так это еще не все?

— Нет.

Он поцеловал ее опущенные веки и послушно сел в кресло. Иштван наблюдал за тем, как она встает, потому, что как раз закипела вода, насыпает растворимый кофе в чашки, мешает его с сахаром.

— Дай, — он отобрал у нее кастрюльку, обмотал носовым платком ее ручку — разлил в чашки кипяток. Иштван уже успокоился, теперь у него было время, он знал, что добился своего. Она будет ему принадлежать. Спешить было ни к чему. Тереи смотрел на ее вытянутые ноги, на поднимающуюся грудь и лонный бугорок, заметный под тонкой тканью платья, на очертание повернутого к нему лица, погруженного в свет лампы. Так вождь смотрит на лежащий в долине город, который падет, завоеванный им.

— Пей кофе, тебе он поможет… Ведь придется ночью вести машину, а у тебя в крови есть алкоголь.

Он внимательно посмотрел на нее. Маргит замолчала. Ему показалось, что она о нем не помнит, покинула его, а может, только притворяется равнодушной.

— У меня был жених, — начала она вполголоса, глядя перед собой, немного приподняв голову.

— Я знаю. Его убили японцы.

— Ты ничего не знаешь, — спокойно, почти сонно прервала она. — Разреши мне закончить. Его послали на патрулирование, полк отступал, части его были разбиты. Люди выбивались из сил. Стенли пошел добровольно. С ним еще семеро, которые не хотели от него отставать. Они шли через болото и проклинали свою судьбу. Каждый шаг вперед уменьшал шансы на возвращение. Ночь. Настоящие джунгли, а не колючие кусты, как здесь. Знаешь, как в темноте слышен каждый звук, как пугает тишина? Они попали в засаду. Двух солдат ранили японцы и, чтобы не возиться с ними, их добили по приказанию офицера. Он велел Стенли показать на карте, где находится полк. Солдаты дружно утверждали, как было заранее договорено, что все они из разных частей и только командир патруля знает, куда их ведет. Стенли отказался давать показания. Он всегда был упрямым, с детства делал только то, что хотел, — Маргит задумалась, словно пыталась восстановить в памяти образ мальчика из собственного детства.

— Его пытали? — спросил Иштван, желая дать ей, возможность опустить страшные подробности, которые, как он предполагал, должны были прозвучать в ее рассказе.

— Да. Солдатам связали руки за спиной и посадили в ряд, чтобы они видели, что их ждет, со Стенли сорвали рубашку и за ноги привязали к двум согнутым, упругим деревьям. Он так и висел головой вниз, связанными руками касаясь травы.

Японцы разожгли под ним костер, а офицер ударом ноги раскачал этот живой маятник. Понимаешь, они его жгли заживо. Стенли пробовал заслонить лицо, а потом разбросать связанными руками угли. У него начали гореть волосы, — все это она говорила очень спокойно. — И хотя Стенли выл от боли, он не сказал ни слова. Офицер еще какое-то время ждал, а потом пристрелил его.