Вид с холма - Леонид Сергеев

— …У меня тоже пару ребер сломано, железно, — глуховато вторил тот, что был постарше и в очках. — Была встреча с одним неуправляемым. Давно, но до сих пор напоминает о себе.

Я понял, шофера — люди бывалые, и уважительно вслушивался в разговор. Меня так и подмывало встрянуть, похвастаться своими отметинами. Ведь я тоже побывал в авариях. В мелких, правда, но все же. Мое тело тоже хранит парочку рубцов, и у каждого своя биография. Но это так, к слову. Главное, шофера внешне сильно напоминали кого-то. Кого-то из моих давних, начисто забытых знакомых. Я все силился вспомнить, но никак не мог…

После закусочной мы зашли в сквер отдохнуть на солнцепеке. Я закурил и тут внезапно вспомнил: шофер помоложе был вылитый Вадька — мой шеф на автостанции, а тот, что постарше — копия Очкарика. «И как сразу этого не уловил? — злился я. — Молодой бахвалился, важничал, ну точно, как Вадька, а у пожилого та же спокойная суровость, тот же глуховатый голос»… И снова передо мной встал Лесной тупик, покуроченные колымаги, подъемник, инструменты… «Надо же, такое совпадение!» — удивился я.

Не успел тронуться, как вдруг подходит Колька — мой напарник по автобазе. «Привет, дружище!» — говорит и улыбается. Я прямо опешил.

— Колюх, ты, что ли?

— Виктором меня зовут… Я что подошел-то? Качу в Челны — он кивнул на стоящий в стороне «Москвич», — да прокол у меня, а запаска лысая. Как ты думаешь, если манжет вставлю, проеду двести километров? Ты никогда не ездил с манжетом?

— Манжет лучше сделать из пожарного шланга, тогда дотянешь, — объяснил я, а отъехав, подумал: «И что за дурацкий денек?! Получается, что я раскручиваю жизнь назад, вроде просматриваю прошлое, как в кино. Может, это от солнца, или от накопленной усталости? А может, просто давно не смотрел на свою жизнь со стороны».

Дальше я особенно не гнал, но мы все равно обходили грузовики и повозки, громыхающие у обочины в облаках желтой пыли. Вскоре мелькнула надпись: «Александровка».

На окраине поселка у гаражей под плакатом: «Не гони сто, а живи сто» колготились автолюбители, пытались завести старую полуторку. Я только заикнулся жене, что «надо размяться, передохнуть среди своих», как она жалобно взмолилась:

— Каких «своих», дорогой?! Отдохнем в кемпинге, по-человечески, как все люди. Неужели тебе не надоели эти разговоры?!

Где ей было понять, что меня тянуло к единомышленникам. И главное, им были нужны мои знания, опыт; когда они обращались за советом, меня так и распирало от гордости, и я был уверен, что не зря ухлопал лучшие годы. В обществе автолюбителей я как бы аккумулировал свою энергию, для меня автодело не увлечение, а образ жизни.

Внезапно мимо прокатил автобус, а в салоне я увидел… Елену Алексеевну. У меня перехватило дыхание. «Сколько можно?! Померещилось, или она на самом деле?» — мелькнуло в голове, и, нажав на газ, я бросился вдогонку.

— Что с тобой? — откуда-то издалека донесся тревожный голос Цветанки.

Повернувшись, я увидел тайную печаль на лице жены, и мне стало ее жалко. «Какая она все-таки хорошая, — подумалось. — Заботливая, доверчивая и… красивая». Я расчувствовался и сразу забыл об Елене Алексеевне.

Погодка была как по заказу. В окно врывался нагретый воздух. Асфальт полосовали тени от деревьев, стоящих вдоль шоссе. За деревьями виднелись луга и тропы, петляющие к дальним деревням; в лугах паслись лошади, бегали мальчишки; по обочине, обнявшись, прогуливались парочки. Повсюду была своя жизнь. Мы мчались по шоссе и видели эту жизнь одновременно на огромном пространстве; и все, что осталось в городе, разные неурядицы и передряги казались чепухой.

Уже вечерело, когда мы вылетели на очередной косогор и перед нами открылась ширь Волги, раскидистые дубы и под ними… автостоянка. Автостоянка и с десяток палаток среди дубов под огнедышащим небом! Там сновали дети и собаки, кто-то купался, кто-то играл в волейбол; слышался смех, радостный говор.

Я притормозил и с завистью посмотрел на это пьянящее зрелище.

— Давай пристанем, — неожиданно сказала Цветанка и широко улыбнулась: — Я вижу, тебе никуда от них не деться. Да и в кемпинге наверняка все забито.

— Надо же, что это ты вдруг?! — удивился я.

— Мир в семье важнее всего, — изрекла жена, и до меня дошло, что я всегда ее недооценивал.

Свернув с шоссе, я ринулся вниз.

Место оказалось — лучше нельзя придумать. Дубы — старые, мощные, точно высеченные из камня. У воды чистый, белый песок. На поляне несколько машин и палатки — некоторые с набором дюралевой мебели. Мужчины возились с техникой, женщины колготились у примусов.

При ближайшем рассмотрении стоянка оказалась вполне благоустроенной — настоящий кемпинг под открытым небом. При ней мы обнаружили и «общественную столовую» — навес, где, как узнали позднее, обедали вскладчину несколько семей, и «медпункт», который устроили из своей машины добровольные медики. В лагере царил дух товарищества. Нас встретили как родных: показали, где въехать на поляну, помогли разгрузиться, поставить палатку.

— Отличное место. Мы каждое лето здесь отдыхаем, — говорили одни.

— Мы всегда на колесах. Кто остановился, ржавеет, — говорили другие.

Наконец я попал в свою стихию. С видом знатока обошел машины и каждому водителю подкинул дельный совет. Чем бы он ни занимался, я находил, как усовершенствовать его потуги. Уже на следующее утро среди автолюбителей пронесся слух: «объявился всезнающий, бывалый», и к нашей палатке потекли люди. Я никому не отказывал, засучив рукава, копался в разных агрегатах…

Что особенно важно — среди автотуристов существует негласный закон — делиться деталями. Сколько раз я был свидетелем, как при поломке машины у какого-нибудь шофера к нему на помощь спешили совершенно незнакомые люди. Причем зачастую отдавали бесценные вещи… бесплатно! Или брали за нее по-божески, чисто символически. Где увидишь такое?! Вот это братство и отличает автомобилистов от всех других кланов. Так я думаю.

Ну, а в тот вечер, поужинав, мы искупались в Волге. На закате солнца вода была спокойной и теплой. Жена плескалась и радовалась, точно девчонка. «Давно стоило сюда приехать, — подумал я. — Что мы видим в городе? Сплошная круговерть текущих дел. Я-то еще ладно, встречаюсь с приятелями, катаюсь по шоссе, а Цветанка, бедняга, только и знает — работа, магазин, сыновья, кухня… Да и я, в общем-то, занимаюсь заурядной чертовней. Все, хватит! Кончилась одна часть моей жизни, началась другая. Теперь каждый год будем ездить по стране».

Пока мы переодевались, к нашей палатке подошла особа со сложной прической и точеными, как кегли, ногами. В руках она держала дыню.

— Вот, угощайтесь, — обратилась к Цветанке. — Едем с Каспия. Вы там не были? Там такие пляжи!.. И знаете что? В этом году там были хиппи. Длинноволосые чудаки в разрисованных рубашках. С утра ходили какие-то смурные… Я пыталась их понять, несколько раз подступалась к ним, заранее гримировалась под них, надевала лохмотья. А внешность для них — определенный знак, понимаете? Но все одно — меня они не принимали. О чем ни спрошу, отвечают непонятно: «наша тусовка», «быть упакованным». В столовую они не ходили, кузнечиков ели, что ли, не знаю… Как-то я пригласила их в столовую. Пока заказывала, стащили мои сигареты. Потом молча жевали. Я пыталась их расшевелить, а они опять: «уматной кадр», «крутой прикид», «симпотная еда». Умора! В общем, я поняла, никакой философии у них нет. Они просто хиппуют.

— Бездельничают, — уточнила жена и улыбнулась.

Я слушал это особу и вдруг вспомнил, что когда-то сам был под стать теперешним хиппи и употреблял подобные словечки. «Только у нас не было таких замашек, — оправдывался я перед самим собой. — Мы были честные, а эту труху несли для бравады. Да и словечки наши были получше». Но вообще, раз я осуждаю их, значит, состарился. Ведь это у них пройдет, они перебесятся, станут нормальными людьми. А пока пусть себе дурачатся.

Стемнело; мы с Цветанкой присоединились к общему костру и долго слушали выдуманные и невыдуманные истории, которые случаются на дорогах. Публика у костра была разношерстная, всех возрастов и профессий, но нас объединяла страсть к странствиям, желание подружиться с новыми людьми и, само собой, любовь к автомобилям… По Волге проходили буксиры в ходовых огнях, на шоссе виднелся свет от фар грузовиков и легковушек, а мы все не могли наговориться, правда рассказы становились все более убаюкивающими. Вначале укладывали спать детей, потом, позевывая, разбредались по палаткам собаки, за ними — женщины и пожилые туристы. Постепенно круг у костра сужался, но самые стойкие, вроде меня, сидели далеко за полночь.

Вот так все и обстояло в тот день. И, вроде бы, ничего особенного не произошло, а надо же! Тот вместительный отрезок времени (с учетом пространства и впечатлений) остался в памяти как большой кусок радости. Ведь на одни и те же вещи смотришь по-разному, важно откуда смотришь: вблизи или издалека.