Лиловый (II) - Ганнибал

Леарза обнаружил, что уже привык к этим людям, которые поначалу казались ему совсем чужими и даже враждебными. К младшим и вовсе привязался; особенно он любил Каина, которого знал еще как Абу Кабила. И помимо младших, были профессор Квинн, которому Леарза теперь время от времени звонил, чтобы поговорить, рыжий Гавин, Беленос (ну ладно, допустим, в последние дни между ними царило какое-то отчуждение, но сегодня вечером и Бел был вполне себе сносным) и Волтайр.

Брат и сестра все-таки были похожи, и внешне, и внутренне; Леарзе они оба представлялись взрослыми людьми, уравновешенные, серьезные. Волтайр, в отличие от брата, была по-женски мягкой, а еще в ней было что-то неуловимое, заставляющее его вспоминать о матери. Вообще она, как и все, держалась чуточку отстраненно, на расстоянии, но в те редкие моменты, когда она прикасалась к нему… как сегодня, когда она потрепала его по голове; в этом ее жесте оказалось столько заботливого тепла.

Он и сам не догадывался о том, что именно этого ему не хватает больше всего: чужих прикосновений. Это заставляло его чувствовать себя таким одиноким и брошенным.

Он сидел, смотрел на луны и вспоминал прошедший день, перебирая по крупицам. Волтайр сегодня была как никогда похожа на яблоневый дух, окруженная листвой вперемешку с плодами, ее глаза по цвету напоминали бледные листья, и еще она швырялась яблоками, а потом, когда она упала на него, от нее пахло ими.

Ее груди были похожи на два яблока.

Не замечая, что кровь опять прилила к хрящикам ушей, Леарза выхватил планшет и бездумно включил его. Принялся было читать новостную ленту, но новости в массе были ему непонятны и проскальзывали тенями, говорящими на чужом языке; он отсортировал их по ключевому слову «ксенологический», чему научился сравнительно недавно.

В последней же новости была крупная фотография, на которой был изображен, кажется, город с высоты птичьего полета: Леарзе уже доводилось видеть города сверху, но этот был непохож на типичные селения Кеттерле.

«Количество собранной информации об Анвине растет», — было написано в статье. — «Последняя группа разведчиков высадилась на планете и была внедрена в число местных жителей. По свежим отчетам, у анвинитов в достаточной степени развиты технологии, но занимается производством материальных вещей лишь определенная категория населения, так называемые закованные. В их среде сейчас и работают наши лучшие специалисты, выбранные для этого Лексом».

Ниже была другая фотография, мелкая; Леарза уже умел увеличивать картинки и ткнул в нее пальцем, отчего фотография развернулась на весь экран планшета.

Команда специалистов, значит. Лучшие… да, пожалуй, они действительно были лучшие.

Они уже были одеты в непривычную одежду, — видимо, такую носили эти самые закованные, — и на голове Таггарта был повязан платок, совсем как в былые времена, когда он был руосским нахудой. Темные красивые глаза смотрели прямо, на нижней губе прилипла сигарета: не электронная, обычная самокрутка. Каин покрасил волосы в черный, но Леарза все равно сразу узнал его, круглое лицо андроида по-прежнему оставалось добродушным, с хитринкой на кончике рта. Остальных разведчиков Леарза не знал, и ему было все равно.

Он плюхнул планшет на колени и смотрел перед собой, чувствуя, как внутри что-то сжимается. Теперь он знал, отчего Каин никак не отвечает на звонки. И отчего так зол Морвейн: его не определили в команду, вовсе не отправили на этот безвестный Анвин, о котором Леарза только несколько раз читал короткие малопонятные заметки в новостях.

Они нашли еще одну планету и уже приготовились наблюдать за тем, как она погибнет.

5,72 пк

Он переволновался в тот вечер и, должно быть, поэтому долго не мог уснуть, все смотрел в тускло-серый потолок, широко раскрыв глаза и раскинув руки. В голове по кругу вертелись одни и те же мысли, в основном об этой новой планете, с легкой примесью яблок и Волтайр, и Леарзе поначалу очень хотелось наутро выйти на кухню и резко высказать Белу… но потом он сообразил, что высказывать особо и незачем: что это изменит? Только взбесит Морвейна, и без того злого из-за Анвина.

Он думал, а что, если попробовать обратиться к ним через Корвина, — ведь Корвин может доносить слова до большого количества людей, — попросить их спасти эту планету…

Но все это в итоге показалось ему самому же ребяческим и наивным.

Так он и уснул, не заметив, как.

Наверное, из-за того, что полночи Леарза думал об Анвине, Анвин приснился ему, и хотя Леарза не видел ни одной фотографии, не знал об этой планете ничего, кроме того, что там живут какие-то закованные, он точно был уверен в том, что это Анвин.

Он стоял на широкой светлой площади незнакомого города, перед огромным зданием, больше всего похожим на дворец, крыша этого здания сияла на солнце золотом, в окнах разноцветными огоньками блестели витражи; со всех сторон площадь окружали дома с изящными, даже изысканными фасадами, с высокими арками и лепниной. Это был мир камня и металла: зеленым здесь только поблескивали стекла. Леарза стоял и во сне будто ждал чего-то, даже не спрашивая себя: чего. Во сне многое кажется естественным.

Вокруг него никого не было, только камень, но вот молодой китаб дождался: тяжелая металлическая дверь дворца распахнулась с глухим лязгом, ударила о камень, и из темноты на свет шагнул другой человек.

Леарза не мог разглядеть лица этого человека, его черты будто расплывались в глазах, и казалось, словно его окутал неземной ореол, ослепляющий всякого, кто посмотрит на него. И человек также будто не видел Леарзу или не обратил на странного мальчишку никакого внимания. Он встал на верхней ступени, возвышаясь над площадью, и поднял руки.

Леарзе и теперь показалось обычным то, что делал этот человек: прямо в воздухе перед незнакомцем замерцала серебристая паутина, и его тонкие пальцы принялись аккуратно, еле заметно сдвигать ее узелки, не разрывая ни единой нити.

— Уходи отсюда.

Леарза недоуменно тряхнул головой, не сводя взгляда с незнакомого человека.

— Уходи отсюда, болван!

И только потом будто сияющая площадь провалилась куда-то, а Леарза остался болтаться в черной пустоте, и это тоже не вызвало у него удивления.

— Все никак не проснешься, — сказал чужой бесплотный голос. — И отчего ты такой бестолковый? Будто в жилах у тебя не кровь, а вода.

Пустота понемногу сменилась уже виденной картиной: туманный берег ночной реки, холодный лес, влажная от росы трава под пальцами. Леарза медленно, ощущая даже во сне липкий страх, повернул голову и обнаружил сидящего рядом с ним человека в черном плаще. Воротник плаща по-прежнему был высоко поднят, и было видно лишь темные волосы чужака.

Он ощущал беспокойство и знал, что нужно что-то непременно спросить у этого пугающего человека, что-то очень важное, что-то… и не помнил, что. Острое чувство ускользающего времени мучило Леарзу, а вспомнить никак не удавалось.

И человек в плаще нисколько не собирался помогать ему.

— А время уходит, — только сказал он, будто вторя спутанным мыслям самого Леарзы. — Даже эти чужаки не научились управлять временем. Хубал знал это и потому твердил, что время — самая загадочная и важная субстанция, канва нашего бытия, вне времени нет жизни, нет вселенной. Огонь, вода и даже обман могут быть сильными, но время разрушит все это и не оставит ничего.

— Я знаю, — блекло отозвался Леарза. Ему то хотелось вскочить и убежать отсюда, — но он не знал, куда бежать, — то закрыть голову руками и съежиться, только чтобы почувствовать себя хоть немного в безопасности.

— Знаешь. Ну ладно. Так что ты думаешь, парень, кто все-таки сильнее — они или время?

— Время, — одними губами произнес он.

— Значит, ты сильнее их?

— Нет! Я… жалкий, слабый, беспомощный чужак, — почти всхлипнул китаб, не поднимая головы. — Если они сочтут необходимым, они… они усыпят меня, как животное. Уходи, оставь меня в покое, не появляйся больше, если они заподозрят…

— Это неправда, — спокойно возразил человек в плаще, и теплая уверенная ладонь коснулась его.

Потрясла; Леарза открыл глаза и обнаружил, что над ним склонился Бел Морвейн, его черные волосы распущены и свалились на плечо.

— Ты кричал во сне, — хриплым басом произнес разведчик. Китаб подобрался, сел в постели; Бел оставил его, отошел в сторону и опустился на стул у окна. Лунный свет заливал его макушку, он вытащил из кармана домашних штанов электронную сигарету и сунул ее в рот.

— Мне приснился кошмар, — соврал Леарза. Бел промолчал; Леарзе хотелось подумать о своем сне, осмыслить все и разложить привычно по полочкам, но Морвейн сидел в его комнате и уходить будто бы не собирался, а его присутствие зачем-то тревожило Леарзу.

Это, впрочем, была другая тревога, ничуть не похожая на холодный беспомощный страх, мучивший его во сне, наяву Леарза не слишком-то боялся ни Бела, ни кого бы то ни было с Кэрнана: ведь они говорили ему, что никто не опасается его?..