На острие меча - Богдан Сушинский

– Притом давно. Тайно и явно соперничая с Польшей, шведы хотели бы видеть князя и его воинство в своем лагере. Пока неизвестно, останется ли Гяур служить в войсках польского короля или же присоединится к казакам, однако дальние намерения его очевидны: сформировать большое славянское войско и вернуться с ним на землю предков. Можно не сомневаться, что основу его составят украинские казаки, которые являются прямыми наследниками витязей Киевской Руси. И понятно, что казачество даст князю столько воинов, сколько понадобится, рассчитывая, что с возрождения княжества Острова Русов начнется возрождение Украины как преемницы великого Киевского княжества.

Ислам-Гирей поднялся и в течение нескольких минут молча наблюдал за вершиной горы. Тучи понемногу рассеивались, и то тут, то там пробивались оранжево-желтые лучи солнца. Казалось, что кто-то разводит огромные костры, которые позволят согреть склоны гор и возродить к жизни угасающее светило.

Тем временем Костас подробно информировал его о том, что происходило при дворе молдавского господаря; рассказывал о ссоре семиградского князя с царем Болгарии, а также о подозрительной активности французского посла в Валахии, добивающегося помощи этой страны Франции… Однако хана это уже не интересовало. Костас еще продолжал говорить, он не изложил и половины всего того, с чем прибыл в Бахчисарай, когда Ислам-Гирей устало и слегка раздраженно махнул рукой:

– Можешь идти, грек, ты свободен. Служи так, чтобы и в лучший мир уходил с одной-единственной мыслью: «А чем я смогу быть полезным крымскому хану там, на небесах?»

– Как прикажете, всемогущественнейший, – сдержанно откланялся Костас.

– Жди меня у дворца, – вполголоса проговорил Карадаг-бей и легким похлопыванием по плечу дал понять, что задачу свою он выполнил и не стоит огорчаться по поводу того, что, дескать, хан не по достоинству оценил его услуги.

А разве существует правитель, способный оценить преданность своих верных слуг по достоинству? Лично он, Карадаг-бей, о таковых не слышал.

49

Костас удалился. Но прошло еще минуты две или три, прежде чем хан обратил внимание, что сам Карадаг-бей все еще не спешит оставлять его наедине с горами.

– Ты тоже свободен, Карадаг-бей, – проговорил он, стоя к советнику спиной. – Продолжай направлять тайных послов во все концы вселенной. Рано или поздно они нам пригодятся.

– Да продлит Аллах дни твои, всемогущественнейший, – склонил голову Карадаг-бей. И опять остался на месте.

– Ты хочешь сообщить мне еще что-то? – строго взглянул на него Ислам-Гирей.

– Жду, повелитель, когда спросишь, зачем нужно было сообщать тебе о переходе князя Гяура через Днестр и присоединении его к польским войскам, пребывающим на Украине.

Если бы таким образом его решился понуждать к вопросу кто-либо другой из приближенных, с этой минуты он уже перестал бы быть приближенным. Но с Карадаг-беем хана связывала давняя дружба. Этот человек дважды спасал ему жизнь. Они вместе начинали путь к бахчисарайскому трону, вместе сражались под Перекопом, Бахчисараем, Кафой.

– Можешь считать, что ты услышал этот вопрос.

– Гяур воспитывался в Турции. Владеет турецким языком. Знает нравы Востока. Опытный воин, известный в нескольких странах Европы. Любопытно, что к нему благоволит королева Швеции Кристина. В то же время в Киеве и на Сечи князя будут считать своим, поскольку он тоже русич. Сам Аллах велит воспользоваться тем, что сейчас он на распутье, и пригласить его в Крым.

– Мне лучше знать, что Аллах велит, а чего не… велит. Но ты можешь продолжать.

– Так вот, всемогущественнейший, – упрямо повторил Карадаг-бей, – Аллах велит пригласить Гяура в Крым и сделать его командиром личной гвардии хана. Гвардии, которую Гяур может создать из пленных казаков и ляхов, беглых московитов, из донцов, черкесов и прочего люда, чьи головы не столь ценны, чтобы кто-либо оплакивал их в степях Тавриды.

Ислам-Гирей внимательно присмотрелся к лицу Карадаг-бея. Спокойному волевому лицу воина и… мудреца. Нет, не зря он возвысил его, сына наложницы, до советника и телохранителя, до придворного вельможи.

– К тому же его появление в Бахчисарае поможет нам укрепить союз с Сечью, – добавил он то, чего не успел сказать Карадаг-бей, – который очень пригодится нам в войне с Турцией и в стычках с Буджацкой ордой; в противостоянии с Доном и Московией.

– Ты видишь намного дальше, чем достигает моя мысль. Враг может оказаться соседом, но сосед не должен становиться врагом, всемогущественнейший.

– Вот и отправляйся к Гяуру. Разыщи, склони, убеди. Сделай так, чтобы предстал пред моими очами и сказал: «Я согласен».

– Не смею возразить, всемогущественнейший.

50

…А пребывание герцогини д'Анжу в «Лесной обители» в те былые дни явно затянулось. Давно минул месяц, однако покидать отдаленное глухое имение герцогиня не спешила. Правда, Эжен хорошо помнила, что пребывание ее не было обременительным. Расходы на собственное содержание герцогиня восполнила с лихвой. В дела пансиона тоже не вмешивалась, да и разговорами вроде бы не надоедала.

В последние дни маркиза вообще редко видела гостью. Еду ей доставляли в комнату; из особняка она выходила лишь для того, чтобы понаблюдать, как продвигается обучение Дианы де Ляфер или Клавдии д'Оранж, к которой тоже, в общем-то, потеряла былой интерес. И все же всему свое время. Однажды вечером она зашла к Эжен и неожиданно объявила:

– Все, маркиза, камин угас, пора разъезжаться.

– Это всегда грустно.

– Завтра отбываю в Париж.

– Надеюсь, пребывание в «Лесной обители» не было для вас томительным, – отдала дань вежливости маркиза. Как бы скромно ни вела себя д'Анжу, все же Дельпомас настолько отвыкла от гостей, что даже не пыталась изображать хоть какую-то степень сожаления. – Надеюсь, что в шумном Париже вам еще долго будут вспоминаться наши вечера. И ночи, естественно, – лукаво поиграла глазками Эжен.

– Решитесь отправиться со мной? Насколько я понимаю, вы уже давно не были в столице.

– Это не входит в мои планы, герцогиня, – без какого-либо колебания объявила Дельпомас. – Присядем. Если у вас возникли какие-либо просьбы в связи с отъездом, то я готова обсудить их…

– Просьбы? Что вы?! Никаких, – благодушно улыбнулась герцогиня. – Кроме, разве что, одной, совершенно пустячной: мне придется увезти с собой Сесилию.

– Сесилию?! – не смогла скрыть удивления Эжен. – Вы, очевидно, имели в виду Диану де Ляфер?

– На кой она мне черт сейчас? – со свойственной ей простоватой грубостью ответила д'Анжу. – Если де Ляфер и понадобится, то лишь к весне. К тому времени мы подумаем, как и куда пристроить ее. Не скрою, что возлагаю на нее особые надежды.

– Тогда почему Сесилия?

– Видите ли, девочка настолько привязалась ко мне, что придется взять ее на свое полное покровительство.

– Странно, мне казалось, что она не оправдала ваших надежд.

– Это вежливый отказ? – насторожилась герцогиня.

– Что вы?! – неискренне улыбнулась Эжен. – Это было бы неразумно. После того, как выплатите положенную в подобных случаях сумму, покрывающую те взносы, которые пансионат мог бы иметь…

– Считайте, что она уже выплачена, – не стала дослушивать ее герцогиня. – Что еще?

– В таком случае не вижу препятствий. Если, конечно, сама Сесилия согласна оставить пансионат.

– Я увожу Сесилию де Роан по ее настоятельной просьбе, выступая при этом в роли опекунши. Такая формула вас устраивает?

– Вполне. Поскольку не дает повода не только для возражений, но и каких-либо домыслов; да-да, герцогиня, и домыслов – тоже…

– Кроме того, не забывайте, что теперь ваш пансионат всецело зависит от патронессы герцогини де Лонгвиль. Чей патронат будет осуществляться исключительно моими усилиями, – продолжала игнорировать ее намеки д'Анжу.

– Как же, я помню об этом, прекрасно помню.

Герцогиня умолкла и внимательно посмотрела на Эжен.

«То, что она сейчас скажет, – и есть самое важное, ради чего герцогиня и явилась сюда, – расшифровала этот взгляд маман Эжен. – Ну так помоги ей. Все, что герцогиня выскажет здесь, увезти с собой в Париж она уже не сможет».

– Да и в целом мой выбор оказался удачным, – заговорила д'Анжу, решив, что действительно пора переходить к главному. – Три пансионессы подсказали мне не только три способа дальнейшей подготовки воспитанниц пансионата, но и три жизненных предназначения ваших девиц.

– Вот как? Прелю-бо-пыт-но… С интересом выслушаю ваши выводы.

– Понятно, что таких, как Диана де Ляфер, в пансионате наберется очень мало. Но для нас они будут наиболее ценными агентами. В будущем это влиятельные салонные дамы, неотразимые невесты для молодых герцогов; соблазнительницы стареющих маркизов и графов. А еще это влияние на тот или иной род, клан, нужных нам министров. Словом, таких, как графиня, следует особенно тщательно отбирать и еще тщательнее готовить. Я бы даже посоветовала предложить Диане самой отобрать пансионесс, которые вошли бы в ее группу.