Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Закончив дела мужа, мы отправились в Париж, где он провел несколько напряженных дней. Моей первой обязанностью было обратиться ко всем нашим начальникам. К счастью, они жили в одном отеле, за исключением, конечно, президента Вильсона и его жены. Мы с Франклином вместе отправились к президенту Франции, чтобы оставить запись в его гостевой книге. Позже мы снова отправились туда на официальный прием и выразили свое почтение.
Мы остановились в отеле «Ритц», и однажды я пришла в восторг, увидев за завтраком леди Диану Мэннерс, потому что она всегда была для меня персонажем из сказок. Леди Диана была очень красива, но утратила часть своего сказочного очарования после того, как я увидела ее своими глазами.
Предпринимались огромные усилия, чтобы возродить тот прекрасный веселый город, каким когда-то был Париж. Сам город не изменился, но почти все француженки были одеты в черное, и, хотя традицию носить длинные траурные вуали запретили, пожилые женщины не реагировали на этот запрет.
Вместе с тетей своего мужа, миссис Форбс, я отправилась в старейший военный госпиталь Парижа, Валь-де-Грас, где делали поразительные пластические операции. Мне было страшновато, но все прошло не так плохо, хоть я и увидела то, что ожидала, – людей, чьи лица создавались заново, одна операция за другой.
Мы посетили больницу для слепых, известную под названием Фэр, где пациентов учили ухаживать за собой и приобретать навыки, которые позволяли бы им зарабатывать на жизнь или как минимум чем-то себя занимать.
Однажды вечером мы ужинали с Белль и Кермитом Рузвельтами, а Тедди Рузвельт, который служил полковником в армии, покинул их квартиру в тот же вечер, чтобы провести операцию на ноге в американской больнице. Ее я позже посещала вместе с миссис Вудро Вильсон. Она оставляла цветы у кроватей мальчиков, и я была в восторге, потому что она нашла, что сказать каждому.
Мало кто приезжал во Францию в этот период, не подцепив заболевание, и за день до нашего отъезда в Лондон у меня поднялась температура и сильно заболел бок. На следующий день мы должны были отправиться в путь, проехав через фронт, где наши солдаты сражались с англичанами, и ничто не могло помешать мне совершить эту поездку.
На следующее утро я встала в половине седьмого, оделась и уехала, сидя на заднем сиденье машины, и на каждой кочке мне в бок будто вонзали нож, но в остальное время было довольно комфортно.
Мы сделали несколько остановок, в том числе на канале Сен-Кантен. Нам хотели показать, что сделали наши войска, и мы спустились в самый низ, где канал проходит между крутыми берегами. Разлом был около 18 метров глубиной, а по бокам находились вырытые укрытия. Мне было интересно, способна ли моя боль дать приблизительное представление о том, что чувствовали солдаты в то холодное, серое, туманное утро, когда они с полными рюкзаками за спиной и винтовками в руках спускались по одной стороне канала и взбирались по другой. Противник боялся стрелять, пока они не окажутся под прицелом, опасаясь, что приближающаяся армия может оказаться их сотоварищами. Таким образом, пока бронированные танки бороздили равнину, был взят сам канал с его высокими берегами.
Мы ехали по прямым военным дорогам с обочинами, взрыхленными грязью, где местами остались глубокие воронки от снарядов. Вдоль дороги изредка попадались груды камней с воткнутой в них палкой, на которой было написано название исчезнувшей деревни. Пни на склонах холмов означали, что когда-то здесь был лес.
В тот вечер, когда мы приехали в Амьен, мне пришлось признаться мужу, что у меня болит голова, и я, наверное, простудилась. После ужина я раздобыла грелку и довольно хорошо выспалась, а когда на следующее утро, в восемь часов, мы отправились в путь, я уже была на ногах и могла интересоваться собором. Мешки с песком, которые расставили вокруг собора для защиты, мешали нам оценить его красоту.
Коммандер Ройс встретил нас в Фолкстоне, а в Лондоне адмирал Симс и корабельный инженер Смит проводили нас в отель «Ритц». На следующий день пришел английский врач и осмотрел меня. У меня был плеврит, и мне велели оставаться в постели. Один день я пыталась подчиняться этим указаниям, но все мужчины были заняты своими делами, а телефон и дверной звонок звонили непрерывно, и я так часто вставала с постели, что решила: даже если мне нельзя никуда выходить, лучше встать и одеться.
Через несколько дней мне стало лучше. Доктор мрачно покачал головой. Он был убежден, что мне станет хуже и велел пройти обследование на туберкулез, как только я вернусь домой. Но я была совершенно уверена, что выздоравливаю, и майор Килгор и коммандер Хэнкок сделали все возможное, чтобы я чувствовала себя комфортно.
Наконец Франклин закончил работу и со своим адъютантом отправился в Бельгию, а оттуда – к морским пехотинцам, дислоцированным в Кобленце на Рейне. Я переехала из отеля в дом Мюриэл Мартино и провела там четыре дня.
Мы должны были отплыть домой вместе с президентом Вильсоном и его женой, а 4 февраля поездом отправиться в Брест. Я помню наше волнение, когда мистер Грасти, корреспондент «Нью-Йорк таймс», принес экземпляр устава Лиги Наций. Какие надежды возлагали мы на то, что эта Лига станет инструментом предотвращения будущих войн, и как жадно читали этот устав!
Французский народ провозгласил президента Вильсона спасителем. Его положение в Америке казалось непоколебимым. Организованная оппозиция еще не сформировалась. Его путешествие оказалось триумфальным, и повсюду стояли жители Франции, ожидая поезда в надежде хоть мельком увидеть его.
Мы впервые увидели президента, его жену и их компанию, когда они поднялись на борт «Джорджа Вашингтона». Мы уже были на корабле и стояли позади капитана, приветствуя их. Произошел один забавный случай, который сильно взволновал морских офицеров. Вместо того чтобы следовать установленному порядку, президент отказался идти впереди своей жены и мисс Бенхэм, ее секретаря, и они поднялись на борт линкора первыми, что было неслыханно. Однако ничего не произошло, и когда президент взошел на борт, послышалась барабанная дробь, заиграло «Знамя, усыпанное звездами», а церемония приветствия не потеряла ничего существенного.
Однажды мы обедали с президентом и миссис Вильсон. За столом сидел посол Фрэнсис, вернувшийся со своего поста в России, добродушный юморист, даривший ощущение скрытой силы. Среди других гостей были капитан Макколи, доктор Грейсон и мисс Бенхэм. В своем дневнике я отметила, что беседа состояла, как обычно происходит в таких случаях, из обмена историями, но президент говорил о Лиге Наций: «Соединенные
