Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Но там я осталась ненадолго и сразу же отправилась с мужем в последнюю предвыборную поездку, которая длилась четыре недели и привела нас в Колорадо. Я оказалась единственной женщиной в вагоне. У Франклина был личный вагон, который прикреплялся к разным поездам, и в нем находились его секретарь, мистер Камелье; молодой человек, который выполнял общую секретарскую работу, Джеймс Салливан; Луис Хоу; Марвин Макинтайр, отвечавший за поезд, разработку маршрутов и так далее; Том Линч, наш старый друг из Покипси, который выполнял функции казначея, оплачивал счета и так далее; и Стэнли Пренсил – единственный издатель, постоянно освещавший жизнь кандидата в вице-президенты.
Раньше я никогда не общалась с издателями. Бабушка учила меня, что место женщины – не на виду у общества, и эта мысль не покидала меня все вашингтонские годы. Мне не приходило в голову делать что-то большее, чем отвечать на вопросы репортеров о светских мероприятиях через своего секретаря. Я старалась давать как можно меньше информации, считая, что это единственное правильное отношение при общении с издателями, когда речь идет о женщине и ее доме.
Но годы научили меня приспосабливаться к обстоятельствам, и эта поездка многое мне дала, а Луис Хоу с тех пор играл в этом большую роль. Еще со времен Олбани он был близким другом и коллегой моего мужа. Временами меня возмущала эта близость, и в то время я была очень уверена в своих суждениях о людях. Я часто пыталась влиять на окружающих, поэтому порой мне казалось, что наши с Луисом Хоу попытки влиять на Франклина сталкивались, и я, конечно, была уверена в своей правоте.
Луис был равнодушен к своему внешнему виду. Он не только пренебрежительно относился к своей одежде, но иногда создавал впечатление неряшливого человека. У него были довольно необычные глаза и прекрасный ум, который я, по своей глупости, все никак не могла обнаружить, и судила о нем только по внешности до этой поездки.
В последующие годы я узнала, что всегда ему нравилась и что, по его мнению, я быстро учусь, поэтому во время поездки он приложил все усилия, чтобы узнать меня получше. Он поступил ловко. Луис знал, что меня приводит в замешательство кое-что из обязанностей жены кандидата. Никогда раньше в моей жизни не было такого, чтобы я день за днем выходила на вокзальную платформу, слушала, конечно же, с восторженным вниманием одну и ту же речь, выглядела довольной при виде людей, независимо от того, насколько устала, и уходила обратно или душевно приветствовала совершенно незнакомых людей.
Как чувствительный человек, Луис знал, что меня интересуют новые виды и пейзажи, но оказаться единственной женщиной было неловко. В то время я не так хорошо знала газетное братство и немного побаивалась его. Во многом благодаря тому, что Луис Хоу быстро растолковал мне стандарты и этические нормы газетного бизнеса, я взглянула на это дело с интересом и доверием. Я даже начала ему симпатизировать и симпатизирую до сих пор.
Мой муж был занят большую часть дня, когда не выходил на платформу или на встречи в разных городах, где мы останавливались. Ему нужно было писать речи, отвечать на письма и обсуждать политику. По вечерам, вернувшись к поезду, все мужчины садились вместе в конце вагона и обсуждали события дня с разных точек зрения, а еще кампанию в целом с позиции того, какие новости могут прийти из газет и депеш.
Часто, чтобы отдохнуть, они играли в карты, и такие посиделки продолжались до позднего вечера. Я, все еще пуританка, считала это крайне дурным примером и сердилась на мужа за то, что он не берег силы и не шел спать. Я не понимала, сколько всего ему давали эти встречи и как трудно было спокойно заснуть после таких дней.
Луис Хоу начал разрушать мой антагонизм, постучав в дверь моей каюты и спросив, можно ли обсудить со мной речь. Я была польщена и вскоре обнаружила, что обсуждаю широкий круг тем.
Пригласили Стивена Эрли из агентства Ассошиэйтед пресс. Он выступал от себя лично как уполномоченный кандидата в этой поездке и в рекламных целях шел впереди нас. Он лишь изредка присоединялся к нам в поезде, но всегда был на связи. Все эти люди в будущем стали моими добрыми друзьями.
В этой поездке случилось много забавных моментов, и пока мы с представителями прессы все больше сплачивались, они помогали мне замечать эту смешную сторону. Например, стояли в дальнем конце зала, когда Франклин в сотый раз произносил одну и ту же речь, и корчили мне рожи, пытаясь подавить видимость интереса, с которым я слушала. Когда я шла за мужем по проходу, а дамы толпились вокруг него и восхищались его внешностью и обаянием, они подходили ко мне сзади и спрашивали, не ревную ли я.
Во время этой поездки я увидела много нового. Хотя я не стала разглядывать сельскую местность и ее жителей так же внимательно, как делала в будущем, изучив многие социальные проблемы, я все же была в восторге от новых пейзажей и постепенно начала осознавать размеры моей страны и ее потенциальную мощь.
К концу поездки мы очень устали, потому что четыре недели в дороге – это слишком много, но, когда мы добрались до Буффало, штат Нью-Йорк, я настояла на том, чтобы съездить к Ниагарскому водопаду, потому что никогда в жизни его не видела. Хотя мой муж поехал в Джеймстаун, штат Нью-Йорк, на политические встречи, я взяла выходной и вместе Луисом Хоу отправилась на Ниагарский водопад.
Во время той кампании постоянно звучала одна и та же шутка, отсылавшая нас к тому дню, когда мы были в Джеймстауне, и к нескольким фотографиям прекрасных дам, которые подавали обед моему мужу и выражали свое восхищение. Остальные члены нашей компании все время поддразнивали его на эту тему.
Разумеется, подготовить детей было невозможно. Наш дом в Нью-Йорке сдали в аренду
