Все пиарщики делают это! - Дарья Орлова

Манекенщицы, спотыкаясь и ежась, побежали по сцене.

– Митя, – сквозь зубы процедил Гарик, удерживая за шкирку неугомонного распорядителя бала, – ты знаешь, что у нашего олигарха судимость имеется?!

– Подумаешь – судимость! Зато человек хороший, а срок совсем небольшой...

Ливень хлынул с новыми силами, и мы с облегчением заявили, что самолет французского гостя задерживается по погодным условиям. Полуголые девочки в майках и сарафанах из гофрированной бумаги посинели так, что толпа на площади всплакнула от жалости, а я все глубже куталась в палантин.

– Я думал, все красавицы сегодня на подиуме, – вдруг томно шепнули мне в ухо, – и тут встречаю в толпе самую красивую женщину на празднике.

Курочкин! Совершенно непринужденный, в ковбойской куртке, живой, улыбчивый Курочкин, по-моему, немного похудел, но в целом безупречен. Человек, чьи смс-ки поддерживали меня в беспросветном мраке Полонска. Мужчина, который видит во мне красивую женщину, а не машину для производства предвыборных листовок.

Я шепотом заорала от восторга.

Он с осторожностью профессионального конспиратора прижал меня к себе, так что я уткнулась в мокрую куртку...

Членом Французской Ассоциации высокой моды сделали Перцеля, во-первых, за то, что знал французский язык, а, во-вторых, за то, что прилетел в безупречном европейском костюме. Он неуверенно прокурлыкал по-французски и прислушался к ликованию толпы.

– Хау ду ю ду? – трепеща, спросил заместитель мэра.

– Thanks! My flight was excellent and I'm glad to take part in this splendid show, – не растерялся Перцель.

Заммэра тяжело плюхнулся на стул и нервно высморкался.

Вместе с бестрепетным населением Северска мы отсмотрели все коллекции нарядов до конца – «Русскую красу» из пожухлых березовых веток, «Врата Сибири» с использованием фрагментов ватного одеяла, резиновых сапог, кастрюль и, видимо, всех ненужных вещей из квартиры модельера, «Неукрощенный авангард» и даже «Игривые невесты», где присутствовали красные чулки в крупную сетку, бикини с прорезями для сосков, декольте до талии, а креатив граничил с порнографией. Между прочим, «Игривые невесты» получили приз зрительских симпатий.

Когда мы с Курочкиным пытались незаметно исчезнуть, меня поймал мокрый, но полный энтузиазма Юрий Пеночкин:

– Какая экспрессия! Какая импрессия! Какая чистота помыслов! – шумно заявил он. – Это вам не предвыборные листовки царапать! Кстати, нельзя ли мне устроить эксклюзивное интервью с французом?

– Разве вы по-французски понимаете?

– Не понимаю! Но я бы объяснил французу, что если он, француз, на нашей территории, то должен говорить на нашем языке. На великом и могучем. На конкретном русском языке. И тогда языковой барьер исчезнет!..

Я горько вздохнула и скользнула в машину Курочкина, к его охранникам. Через полчаса мы уже ехали между сосен к большому деревянному коттеджу. Там было тепло, как в раю, и пахло одновременно шашлыками и булочками с корицей.

Курочкин бережно донес меня до огромной кровати...

Андрей обнимал меня даже во сне. Это я выяснила, проснувшись в платиновом сумраке октябрьского утра. Открытие меня порадовало – как пиарщик, я хорошо знаю, что люди почти всегда думают не то, что говорят, и больше доверяю проявлениям бессознательного. Если мужчина клянется тебе в любви, а во сне отворачивается и уползает в угол кровати – пиши пропало.

Я поуютнее устроилась на подушке и со сладкой дрожью перебрала все сексуальные подробности ночи. Да, Курочкин хорош, ничего не скажешь...

Порадовалась, что в сумке есть зубная щетка. Одним словом, я в раю.

Мы завтракали вдвоем в огромном кресле какими-то позавчерашними бутербродами. Курочкин рассуждал об осени, поэзии и японской кухне.

– Кстати, о Японии! Я же привез тебе подарок!

Откуда-то из чемодана было извлечено немыслимое, тончайшего шелка, рассветно-бежевое кимоно с вышивкой.

– У этого кимоно есть имя, – нежно объяснял Андрей, завязывая широкий пояс на спине. – Видишь, здесь вышита икебана, а здесь японки с книгами и сямисэнами. Его название «Гейша». Оно специально для таких редких женщин, которые сочетают красоту с умом, а смелость – с благовоспитанностью.

Мы оба расхохотались. Нам столько нужно было рассказать друг другу, что в штаб Курочкин завез меня только к обеду – я, как опытный конспиратор, вылезла из машины за углом, чтобы Семен Семеныч не углядел в видеокамеру, и тихо кралась в кабинет.

– О, Дашенька! – ласково и подозрительно провозгласил Гарик, который, как всякий бес, умел быть везде одновременно. – Отлично выглядишь, бухала вчера?

– Нет. То есть ага. То есть...

– Путаешься в показаниях. Главное, работа не пострадала? Наши «Нехуевые ведомости» выйдут в срок?

«Нехуевыми ведомостями» Гарик называл предвыборную газетку.

Я закивала.

– Даш... – необычайно серьезно сказал Гарик. – Я не собираюсь у тебя выпытывать, чем ты занималась ночью, потому что ты взрослая девочка. Ты уже совсем взрослая девочка, а я помню тебя, между прочим, сопливой первокурсницей. И я не собираюсь у тебя спрашивать, почему вы уехали с праздника с Курочкиным, и с чего это так внезапно отменилось мое вчерашнее совещание с кремлевскими кураторами. Даша, мы – команда. Я это напоминаю тебе не для того, чтобы ты шпионила за своим кремлевским другом и рассказывала мне, а просто... чтобы не болтала ему лишнего.

– Гарик, я никогда...

– Но если ты захочешь мне что-то рассказать – милости просим! – широко улыбнулся змей-искуситель и пошел в свой кабинет.

– Га-а-арик, – в спину ему тихонько сказала я, – ты не думал, что они могут сливать кампанию?

– Думал, дитя мое. Но они же не беспредельщики. У них нет другого кандидата и, в общем-то, нет никакой финансовой заинтересованности. Я уже проверил по кремлевским каналам.

– А если заинтересованность не финансовая?.. Ну, какая-нибудь... идеологическая?

Он посмотрел на меня с острым любопытством и даже полуоткрыл рот.

– Это уверенность или предположение?

– Предположение...

– Хорошее предположение. Проверим и его!

Я с облегчением нырнула наконец в наш кабинет и застала Ваську, благостную, мурлычущую и совершенно неотразимую. После ахов, восторгов, пересказов пикантных деталей и романтических фантазий о том, как мы будем дружить семьями, мы с блаженными улыбками переписали репортаж Юрия Пеночкина и сочинили вдохновенный плакат. Мы незаметно написали все аналитические статьи на неделю вперед и губернаторскую речь для месье Одиносика с деликатной похвалой в адрес кандидата Петрова, нашего «безальтернативного гаранта стабильности в России». Мы даже помогли Мите выбрать по фотографиям участниц конкурса «Мисс Бикини» и согласились определять победительниц.

Так, в сумасбродном счастье, мы прожили две недели. Курочкин оказался удивительным человеком, таинственным и нежным. Из его бесконечных историй я выяснила, что он закончил МГИМО, работал в органах, а потом оказался в НИИ геомагнитных излучений. Когда-то давно занимался малоизученными явлениями природы на Алтае, а чуть раньше (или чуть позже?) был в международной исследовательской экспедиции на раскопках цивилизации майя. Что в свое время он (опять же – когда? Тут хронология начинала неудержимо плыть) вел для близких друзей группу восточных единоборств, а в юности обучался в консерватории игре на мексиканской гитаре. Кроме того, Курочкин присутствовал в Ливане во время последней войны с Израилем. Ему было сорок пять лет, и его жена уже семь лет жила в Бельгии – эта информация согрела мне душу.

Я варила для него кофе по утрам. Он учил меня запекать яблоки с мороженым внутри и удерживать внутри сознания буддийскую «точку концентрации». Вечерами мы гуляли в соснах вокруг дома, рассуждая о том, угрожают ли стабильности страны кавказские и среднеазиатские диаспоры и есть ли политическое будущее у Украины.

Васька с Перцелем перебирали воспоминания детства, строили планы на далекое будущее и не могли надышаться друг на друга.

Дома мы с Васькой не появлялись две недели.

Несколько совещаний с кремлевскими кураторами у Гарика все же состоялись. После первого он глубокомысленно сообщил: «Ебать конем!» – и это все, что нам удалось узнать. Впрочем, пока в штабе все шло по знакомому сценарию.

– Тимур! – орал в трубку Гарик. – Что значит – у тебя некому расклеивать листовки?! Почему, пока был Павел, таких проблем не возникало? Какие еще неучтенные расходы? Ну, найди каких-нибудь детей, пусть они расклеят. Беспризорников. К тому же у них есть клей! Какой-какой! Тот, который они нюхают, – вот пусть на него листовки и клеят...

Сексуальная неудовлетворенность в штабе нарастала и ощущалась уже физически. Гарик и Николай делились скачанными из Интернета порнофильмами. Митя попытался завести роман с бойцом местного ОМОНа.

– Мить, ведь это, страшно сказать, – честь и совесть нашей милиции... – укоризненно хмурилась Васька, когда в ее Эдем долетали новости внешнего мира.