Разведка: лица и личности - Вадим Алексеевич Кирпиченко

в поиске, как им было заявлено, незаконно вывозимого из страны золота. Было найдено и золото: обручальные кольца по числу отъезжающих, несколько перстней и цепочек, серьги (в ушах, разумеется), а также семь браслетов и три брошки. Маловато, конечно, для массового вывоза, но тень брошена.

С нашей стороны последовали заявления, представления, возмущения, но дело, как говорится, было сделано, и компрометация советских военнослужащих продолжала набирать темп. Собрав вею информацию о положении вокруг советских военных советников и специалистов, я направил в Центр 29 июня 1972 года подробную телеграмму о том, что в ближайшее время следует ожидать серьезных демаршей Садата против нашего военного присутствия в Египте. 8 июля 1972 года Садат вызвал к себе посла СССР и заявил, что им принято решение об окончании миссии советского военного персонала в Египте и о его высылке в ближайшие дни. Никаких мотивированных объяснений Садат при этом не давал. Правда, откомандирование наших военных из Египта проходило уже по иной схеме. Вместо провокаций и улюлюканья их награждали египетскими орденами за образцовое выполнение воинского долга по оказанию помощи Египту, а Министерство обороны СССР, также решив подсластить пилюлю, с согласия высших инстанций, в свою очередь, наградило изгнанных орденами и медалями СССР. Ожидала их и еще одна — незапланированная — награда: многие египетские офицеры и солдаты искренне плакали, прощаясь со своими советскими друзьями, и, наверное, эти слезы были дороже полученных орденов и медалей. Но это, конечно, кому как…

О прекращении деятельности советского военного персонала в Египте международная пресса писала тогда много. Запад приветствовал конец советского военного присутствия в Египте. А каково было наше отношение к этому событию? Конечно, это был недружественный и даже вероломный шаг со стороны Садата. Обидно было и за саму форму объявления о выводе наших войск (более 10 тыс. человек). А по существу? По моему глубокому убеждению, уход нашего военного контингента из Египта гарантировал нас от возможной военной конфронтации с Западом, избавлял от неминуемых человеческих жертв и полностью снимал с нас ответственность за возможные авантюры Садата. Изгоняя советских военнослужащих, Садат давал понять США и Израилю, что он прошел свою дистанцию на пути к миру. Каких-либо ответных позитивных шагов со стороны Израиля не последовало, и Садат решился на открытие военных действий. Как они велись и чем закончились, многократно описано, хотя я не сказал бы, что все точки здесь уже расставлены по своим местам. Но факт остается фактом: Садат продемонстрировал свою решимость воевать, добился в первой фазе войны успеха, создал таким образом условия для проведения переговоров об освобождении оккупированного Израилем Синайского полуострова и проложил путь к заключению сепаратного мира.

Знала ли разведка о предстоящей войне, подготовка к которой одновременно велась как в Египте, так и в Сирии? Да, знала. Подготовку к войне вообще скрыть трудно. Помимо сведений секретного порядка многое дают и визуальное наблюдение, и средства радиоперехвата. Всегда можно установить, как проходила подготовка к военным действиям, как война началась и как велась, но никогда нельзя предугадать, каким образом будут развиваться военные действия и чем они закончатся.

После того как мы убедились, что в ближайшие дни начнутся военные действия, главной заботой советских учреждений в Египте

стала срочная эвакуация женщин, детей и части специалистов. Всю запланированную работу удалось завершить в срок. Около 3 тыс. человек было отправлено на родину. Это была тяжелая, в основном ночная работа. Заняты в ней были значительная часть персонала посольства и весь состав консульства.

В. М. Виноградов в своих записках называл некоторых отличившихся товарищей. Этот список, конечно, может быть существенно дополнен. Я же хочу помянуть добрым словом уже ушедшего из жизни вице-консула Анатолия Леонтьевича Денисенко, на которого пала основная доля забот об эвакуации советских граждан из Египта. Надо сказать, что и в своей следующей командировке, в Бейруте, во время многолетней ливанской войны он вел сложную и самоотверженную работу по обеспечению безопасности советских граждан и учреждений и был за это награжден орденом Красного Знамени.

Военные действия на египетском фронте не привели на этот раз к бомбежкам Каира, но мы с женой очень тревожились за сына, который после окончания института сразу был направлен на работу в Дамаск в качестве стажера посольства. Там обстановка была значительно тяжелее, и Дамаск подвергался жестоким бомбардировкам израильской авиации. В пятилетием возрасте сына пришлось эвакуировать из Каира, когда город бомбили во время тройственной агрессии, и в самом начале своей самостоятельной работы он снова оказался в сложной ситуации. К счастью, все обошлось благополучно.

Война закончилась. Наступил новый период в наших отношениях с Египтом. Садат, уже не маскируясь, взял открытый курс на ухудшение отношений с Советским Союзом: выдворил нашего посла, разорвал договор о дружбе и сотрудничестве, закрыл ряд советских учреждений в Египте и даже отобрал жилой дом, строившийся для сотрудников посольства.

Прогнозы и информация разведки нашли практическое подтверждение, но никакой радости от этого не было.

ВСТРЕЧИ С А.Н. КОСЫГИНЫМ

В период с 1955 по 1973 год мне приходилось время от времени встречаться с Алексеем Николаевичем Косыгиным. Помимо разных заседаний, совещаний и приемов трижды я имел возможность по нескольку дней подряд общаться с ним, докладывать ему разведывательную информацию, рассказывать об обстановке в арабском мире, переводить его беседы, сопровождать в поездках, принимать участие в его охране и просто беседовать с ним. Большинство этих встреч связано с Египтом.

Никто другой из советских руководителей не производил на меня такого сильного и глубокого впечатления, как Алексей Николаевич. Прежде всего, он не старался напустить вокруг себя византийского тумана, держался естественно и просто, не подчеркивал ни своей значимости, ни своей осведомленности, ни своей причастности к высшему руководству. Казалось, что громадные знания и опыт начисто избавляли его от необходимости думать о том, как преподнести себя внешнему миру. А. Н. Косыгина отличали компетентность в делах государства и в вопросах экономики, твердость характера, строгость мышления, конкретность во всем.

Несомненно, А. Н. Косыгин по деловым, а также моральным качествам стоял выше большинства своих коллег по политбюро ЦК КПСС и правительству СССР, не говоря уж о Брежневе. Об организаторских способностях Косыгина говорит, в частности, его быстрое продвижение в высшие эшелоны руководителей советской экономики. Конечно, в 1937-м и последующих годах выдвижение на руководящие посты происходило по особой модели: одних сажали, а других выдвигали, но служебный рост Алексея Николаевича показателен по-иному. В 33 года он — директор прядильно-ткацкой фабрики в Ленинграде, в 34 — председатель Ленинградского горисполкома, в 35 —