Пыль и сталь (СИ) - Карпов Илья Витальевич

Наёмник ещё несколько мгновений сидел неподвижно, будто скованный, пытаясь осмыслить произошедшее, но вскоре сознание его погасло и погрузилось в крепкий сон.

***

Утро разбудило наёмника совершенно неожиданным образом. Обычно он просыпался от щебета птиц или яркого солнечного света в глаза. Случалось однажды ему проснуться и от невнятного бормотания собравшихся вокруг гоблинов. Но сейчас сквозь сон он отчётливо ощущал запах жареного мяса.

Таким образом Таринор пробуждался, разве что когда ночевал на постоялом дворе, но он мог поклясться, что вчера засыпал под звёздным небом у костра. Открыв глаза, он с изумлением увидел Драма. Его лицо по-прежнему скрывал капюшон, но руки и ноги были свободны от пут. Эльф безмятежно держал над костром ветку, на которую были нанизаны пара кусков мяса.

— Ты как из верёвки вылез? — осоловело спросил Таринор.

— Ночью, пока ты спал, у меня было достаточно времени. К слову, верёвка цела, я свернул её и положил обратно в твою сумку. Больше я там ничего не трогал, — добавил Драм прежде, чем наёмник успел задать этот вопрос.

— Должно быть, узел дрянной получился, — буркнул Таринор. — Значит, развязался и обратно спать лёг?

— Именно так. Надеюсь, теперь, когда я не вырезал тебе во сне сердце, ты доверяешь мне чуть больше.

— Будем считать так, — Таринор махнул рукой и поднялся на ноги. — Думал, ты и близко к огню не подойдёшь, не то, чтобы развести его самому. А мясо откуда?

— Я не разводил огонь. Когда я проснулся, он уже горел, — удивлённо проговорил эльф. — А мясо — из деревни неподалёку. Прирезал крестьянина. Когда я свежевал его, он был ещё жив. Я же всё-таки тёмный эльф.

Драм сказал это, не сводя глаз с мяса, после чего взглянул на окаменевшее лицо наёмника и неожиданно рассмеялся. Таринор впервые слышал его смех. Он оказался настолько искренним и заразительным, что невольно захотелось улыбнуться.

— Вот так и рождаются слухи. Брось, это всего лишь кролик. Мне повезло, что он подошёл слишком близко. Мой слух оказался острее, а реакция быстрее. Впрочем, если не веришь, я съем и твою порцию.

— Я слишком голоден, чтобы не верить тебе, — улыбнулся наёмник, присаживаясь с другой стороны костра.

Видимо, Асмигар ночью что-то сотворил с этим острым слухом, раз эльф не слышал ни разговора, ни даже хохота бога-странника. Таринор пошарил в сумке: карт там не было. Стало быть, это действительно был не сон.

— А ведь ещё вчера ты не мог смотреть на пламя. Собственные глаза заколдовал?

— Зрение etheldiar быстро привыкает к свету поверхности, — ответил Драм, снимая мясо с огня. — Конечно, теперь мне снова придётся привыкать к темноте, но мне это ни к чему. Я вряд ли вернусь обратно в Аркобанд… в Подземье.

— Как ты вообще попал сюда? Неужто, под землёй стало мало места?

Эльф вдруг приобрёл серьёзный вид. Он снял капюшон, и наёмник смог ясно разглядеть странные знаки на бледной коже Драма. Их оказалось четыре, они спускались сверху вниз по левой части лица. Один, изогнутый, словно змея, начинался на лбу, над бровью, и заканчивался под глазом. Второй, чуть ниже, напоминал кольцо. Третий, который украшал щёку чуть выше уровня губ, был похож на второй, но больше походил на петлю. Четвёртый же выглядел как отвёрнутая буква «Р», которой пририсовали чёрточку в сторону края губы.

Вчера, увидев мельком в пещере, Таринор посчитал это неким украшением и не придал значения. Ему доводилось видеть выходцев из дальних краёв, где было принято раскрашивать лица узорами и делать проколы не только в ушах, но и в носу и даже губах.

— Это праздное любопытство, или ты действительно хочешь знать? — осторожно спросил Драм, протягивая наёмнику кусок крольчатины.

— Ну, если ты собрался идти со мной, то мне стоит знать о тебе нечто большее, чем «Драм Дирен, который не пойми зачем вылез из-под земли».

Эльф тяжело вздохнул и вгляделся в ночную темноту мимо наёмника, будто пытаясь разглядеть в ней нечто давно позабытое.

Глава 13

— Я родился и вырос в Улунтаре, обсидиановом городе, — начал Драм. — Был старшим сыном благородного Эрона Дирена, главы дома Дирен, могущественного и древнего рода, что ведёт свои корни от самого Ульнорена Тени Древа, первого вождя etheldiar. Жизнь в Улунтаре сродни паутине интриг. Стоит сделать неверный шаг, запутаешься и пропадёшь. Так Оринес Верессар, глава могущественной семьи Верессар, вознамерился очернить имя моего дома. Его сын, Лассир, не раз позволял себе гадкие глупые россказни обо мне и моей семье, провоцировал меня вызвать его на поединок, но когда ему это всё же удалось, недооценил меня и был повержен. Он умолял о пощаде, но я не мог простить ему всего того, что он наговорил. Ярость охватила меня, и я прикончил этого слизняка. Увы, его отец даже это сумел обратить себе на пользу. Он объявил меня трусом, убившим безоружного.

Эльф прикоснулся чуть дрогнувшими пальцами к знакам на лице и опустил взгляд.

— Оринес довёл дело до совета домов, и они вынесли ужасное решение: заклеймить меня позором, как клеймят лишь рабов. Мой отец, моя мать, вся моя семья стояли и смотрели, как иглы gvaur’adessiraid… магов боли, наносят эту надпись на моё лицо, покрывая несмываемым позором. Буква за буквой. Мне до сих пор снится та боль, боль отчаяния и унижения. И торжествующая улыбка Оринеса Верессара.

— Так вот, что это, — проговорил Таринор, — Потому ты и сбежал? Что ж эта надпись значит?

— Мой рассказ ещё не окончен, — бледно-голубые глаза Драма недовольно взглянули на наёмника. — Я не мог жить в удушающем облаке позора, что образовался вокруг меня. Мрак Аркобанда быстро разносит слухи, преумножает их, добавляет новые мерзкие подробности. Весь Улунтар знал, что сын благородного дома Дирен получил позорное клеймо, и никто не хотел иметь со мной ничего общего. Со мной перестал разговаривать отец, я потерял всех друзей. Не отвернулась от меня лишь родная сестра, Элона, хотя даже общаясь с ней я чувствовал неприязнь. Мне казалось, будто я остался один в целом мире. Месть — последнее пристанище отчаявшегося. И мне не оставалось ничего иного. Я пробрался в поместье Оринеса Верессара, застиг его спящим, приставил клинок к шее и готов был уже оборвать эту гнусную, полную коварства жизнь, но…

Драм на мгновение стиснул зубы и сжал кулаки, но тут же грусно вздохнул.

— Он был безоружен, беспомощен. Я вспомнил, как потерял контроль над собой во время поединка с его сыном, когда тот лежал на земле и молил о пощаде. Это воспоминание остановило мою руку, и я не смог совершить задуманное. В то же мгновение Оринес Верессар проснулся. Он увидел меня, растерянно стоящего у его кровати, и рассмеялся, бросив мне в лицо «shwath!», что значило «трус». Мне пришлось бежать через окно. Я нёсся, не разбирая пути, а в голове звучало только «Shwath! Dhaenar!». Когда я опомнился, Улунтар остался далеко позади. Как и вся моя прошлая жизнь.

Драм провёл ногтями по чёрным знакам на лице, словно хотел содрать с себя кожу.

— Теперь мне уже никогда не убежать от позора. Трус, — эльф взглянул на наёмника. — Эта надпись означает «трус».

— Редкостный подонок, конечно, этот Оринес. Но, знаешь, иногда месть — не лучший выход. Она часто делает из нас чудовищ. К тому же нет ничего позорного в том, что ты не смог убить спящего… — начал было наёмник, но был тут же резко перебит.

— Нет! Пойми, Таринор, меня ведь обучали убивать. Убивать безжалостно. Но в тот раз мне не удалось, внутри словно что-то сломалось. Некогда моя жизнь была посвящена reviad’adess, искусству убийства, теперь она не имеет смысла.

— Ну, заладил. Знаешь, если жизнь потеряла смысл — шли всех к чёрту и начни новую! Не знаю, как там у вас, а здесь на поверхности это проще простого. Ты ведь умеешь что-то, кроме этого твоего искусства?

— Я… Я не уверен, — Драм опустил голову.

— Да вот хотя бы кроликов ловить! — усмехнулся наёмник. — Ладно, разберёмся ещё. А ты неплохо говоришь по-нашему. Неужели вас так хорошо этому обучают?