Клан двурогих - Сергей Шведов

– Пришли мне Гвенолина, – вежливо выставил Конан Освальда за дверь.

Старый гуяр оказался понятливым и ретировался с большим достоинством.

– Хорс не хочет есть кашу. – Дана посмотрела на мужа смеющимися зелеными глазами.

– Я его накажу, – сказал Конан, обнимая жену за плечи. – Арвераг просто обязан есть кашу.

Поцеловаться им не дал Артур:

– Ты всегда только обещаешь, а потом спрашиваешь, откуда в гуярах столько коварства.

– Это когда я спрашивал? – поразился Конан.

– Вчера, – поведал Артур, – у Гвенолина. А Хорс как не ел кашу, так и не ест. Если он вырастет плохим арверагом, кто будет в этом виноват?

– Вероятно, мы с тобой, – вздохнул Конан. – Мы старшие и за него в ответе.

Появился вызванный Гвенолин и приветствовал Конана не взмахом руки, как это принято у гуяров, а изящным поклоном, позаимствованным у лэндских владетелей. Гвенолину в уме не откажешь, и место свое он знает.

– Тебе лучше уйти, – мягко сказал Конан жене. – И забери Артура. С Хорсом мы поговорим вечером, – добавил он специально для сына.

Гвенолин проводил женщину глазами до самой двери:

– Артур растет прямо на глазах.

Конан на слова Гвенолина улыбнулся краешками губ: Артур растет, но и Дана хорошеет. И хорошеет настолько, что даже преданные люди не в силах скрыть восхищения.

– Почему вы не задержали суранских торговцев?

– В последний раз их видели у Хилурда на обратном пути из Нотенбурга, а потом они как сквозь землю провалились.

– Освальд встретил их в Клотенбурге и уже без обоза.

– Мы считали их обычными торговцами, но, видимо, ошиблись.

Конан мрачно кивнул головой. Пожалуй, это его ошибка. Но кто же мог предположить, что Олегун так глупо угодит в ловушку. Неужели Рикульф решился на открытую войну? Это не похоже на осторожного гитардского вождя. В письме к Родрику, как утверждает Освальд, он лишь предостерегает октов, но не более того. Освальду можно верить, лишнего он не скажет, просто не хватит ума придумать, да и человек он верный. Но зачем торговцы показали Освальду это письмо? Допустим, хотели предупредить Конана, не вызывая подозрений октов, но зачем им предавать своего хозяина Рикульфа, какая в этом для них корысть?

– Как звали этого горданца?

– Эшер сын Магасара.

– Посвященного Магасара?

– Да, этот храмовой пес уже несколько лет верой и правдой служит Рикульфу.

– С кем торговцы встречались в Нотенбурге?

– Удалось выяснить, что товар у них купил аквилонец Крул. Потом Крул уехал и появился уже после смерти Олегуна.

– Старая сволочь, – выругался Конан.

Не исключено, что без Крула в этом деле не обошлось. Олегун частенько бывал беспечен, но не настолько же, чтобы отправиться без охраны на свидание с незнакомыми людьми. Человеку, заманившему его в ловушку, он доверял полностью. И таким человеком вполне мог быть аквилонец. Но если все обстоит именно так, то, значит, силы противников Конана гораздо более внушительны, чем он до сих пор предполагал. Неужели Рикульф из Гитардов привлек на свою сторону аквилонцев?

– Жаль, что ты упустил суранцев.

– Я послал погоню, но… – Гвенолин развел руками. – Киммаркам вряд ли понравится, если мы начнем хозяйничать на их территории.

– Ссориться с Элдадом нам сейчас не с руки, – согласился Конан.

Слишком много вождей, слишком много хозяев на этих землях. И гуярский император не более чем старший среди равных, чье мнение будет выслушано, но не обязательно учтено. Именно об этом вздыхал уважаемый Крул, сетуя на множество поборов, взимаемых с купцов. А сейчас аквилонец уже, кажется, разочаровался в Конане и хлопочет о другом кандидате в императоры.

– Этот Кеннет сын короля Гарольда?

– Да. Хотя болтают разное.

– Например?

– Норангерский утверждает, что Кеннета королева Сигрид родила не от Гарольда, а от Беса Ожского. Аграамский же считает, что все это не более чем сплетни.

– Черный колдун пропал шесть лет тому назад. Поговаривали, что у него есть убежище в Южном лесу. Ты проверял этот слух?

– Южный лес по площади превышает Суран и Лэнд вместе взятые. Найти там человека просто невозможно, если не знать точно, где искать.

Конечно, Гвенолин мог бы назвать Конану источник, из которого тот мог бы почерпнуть массу сведений о Черном колдуне и его возможном местонахождении, но делать этого не стал. Конан не глупее своего родича и, надо полагать, сам знает, к кому и когда обращаться за разъяснениями.

– И за эти годы он не давал о себе знать?

– Были у нас кое-какие неприятности в Приграничье, но мы списывали их на владетеля Отранского и его головорезов.

– Странно, – покачал головой Конан. – Если этот человек жив, то не слишком ли затянулось его молчание?

– А может быть, убийством Олегуна он и сказал свое первое слово?

– А как же Рикульф? Не думаю, чтобы ему в голову пришла мысль, объединиться с Черным колдуном против Конана из Арверагов.

– И тем не менее, кто-то вспомнил о короле Кеннете.

– Но, может быть, только для того, чтобы подтолкнуть Конана к решительным действиям?

Дана наверняка знает, где скрывается отец, но Конан ее спрашивать не будет. Слишком уж дорожит он этой женщиной, и не только любовь этому причиной. Дана – дочь Беса Ожского, последнего капитана меченых, и внучка посвященного Вара, одного из старших жрецов Храма. Меченые когда-то правили Лэндом, а храмовики – Сураном. Кто сказал, что власть рождается только из насилия? Всегда нужен мостик в прошлое. Пусть не слишком очевидная, но связь с властью ушедшей, иначе можно просто повиснуть в воздухе, не найдя точки опоры, и раствориться в чужой стране, как растворяется капля благородного вина в сосуде, наполненном родниковой водой. А Конан не может раствориться, не имеет права уйти из этого мира просто так, не оставив после себя могучей империи. Ибо какой толк в военной победе, если она не превращается в реальную власть, основанную не только на силе, но и на праве, на уважении и, если угодно, на преклонении. Если тебя ненавидят побежденные – это не победа, а всего лишь передышка между сражениями, а победа – это любовь, это обожание, это преданность. Вряд ли Конан завоюет любовь подданных, но его наследник Артур сможет это сделать. Ибо он не просто сын Конана Асхила, но еще и меченый, и храмовик, не просто гуяр-завоеватель, но и плоть от плоти этой земли. А верят только своим. Артур объединит Лэнд и Суран в единое целое, заселит пустующие земли и сделает этот мир намного лучше, чем он был. А иначе какой смысл в войнах, реках крови, предательстве и насилии. Вот что для Конана из Арверагов эта женщина. И, пожалуй, даже Гвенолину этого не понять. О других вождях и говорить нечего. Эти будут высасывать последние соки из захваченной земли, пока не поднимут волну ненависти среди покоренных народов, которая захлестнет их с головой и отправит на дно забвения. Удержать завоеванное гораздо труднее, чем завоевать. Победа меняет не только побежденных, но и победителей. И по иному нельзя. Нельзя сохранить власть над народом, издеваясь над его святынями, обычаями и привычками. Нельзя править разнородным и разноязычным миром так же, как гуярским кланом. А многие думают, что можно все, лишь бы хватило силы для подавления недовольных. Гуярские вожди жестоко ошибаются, превращая завоеванные земли в объект для периодического грабежа. Грабеж и беззаконие приводят лишь к тому, что перестают работать и грабители и ограбленные. А без созидания жизнь теряет смысл. Награбленное богатство не идет в прок самим завоевателям, а для гуяров оно особенно опасно, поскольку богатыми они не были никогда. Их остров не мог прокормить всех своих обитателей и периодически выталкивал часть из них за свои пределы. Столетиями гуяры бороздили моря, в поисках пристанища и крова. Иногда находили, но чаще теряли свои жизни. Сегодня в Лэнде и Суране они нашли пристанище, которое сможет стать их родиной, и все зависит от того, как они будут относится к этой земле: посчитают ли ее наложницей, захваченной в бою, или любимой женщиной, рожающей сыновей для счастливой и достойной жизни.