Обыкновенная история в необыкновенной стране - Евгенией Сомов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Очнулся я на полу, слышу, как потрескивает все та же печка. Стараюсь приподняться и чувствую страшную боль в ребрах. Сломали? Одним глазом ничего не вижу, он успел уже весь затечь. Сажусь на стул. Сычева уже нет, ко мне подходит Баймашев:
— Вот видишь, начальника рассердил! Я тебе говорю, рассказывай, все рассказывай.
До камеры я дошел, придерживаясь за стенки.
На следующий день в следственной комнате у Баймашева появился и лейтенант Пирожков. Но сидит он не за столом, а как-то безучастно в стороне, как наблюдатель. Вспоминаю, как он вез меня в Кокчетав и заснул на дежурстве на станции Петухово. Видно, что лейтенантом он стал совсем недавно: вся форма на нем совсем еще новенькая, и держится он, как ученик, никаких вопросов не задает, а только что-то иногда записывает. «Практикант», — подумал я.
Баймашев перед ним разыгрывает роль уже опытного следователя:
— Вот с тобой из Казани по этапу следовали в отдельной сумке конфискованные у тебя вещи, где они? Тут только одна эта «божественная книга» осталась. — «Божественной книгой» оказалось Евангелие.
Посмотрев в какую-то бумагу, он добавил:
— А где же твой дневник?
— Эти вещи были не со мной, их везли отдельно сами конвоиры, — отвечаю я, а у самого на душе радость: дневник мой им читать уже не придется.
— А что вы знаете по поводу того, куда они могли деться?..
— Ничего я не знаю. Украли, наверное.
Баймашев, бросив Пирожкову: «Отведешь потом», куда-то с этим протоколом уходит, мы остаемся вдвоем. Пирожков как-то странно смотрит на мой заплывший глаз, а я смотрю на него и чувствую, что где-то я уже его видел. Видимо, та же мысль и у Пирожкова. И вдруг он совсем мальчишеским тоном:
— Какую школу-то кончал?
— Вторую, среднюю…
Ну, так вот, я тебя и знаю, ты из десятого «б».
— Точно.
— А Толю Качанова знал?
— Ну, как же! Мы одно время дружили.
Толя был, как и я, круглый отличник, сын секретаря райкома партии.
— Как же это ты угодил-то? — с нотой сожаления продолжал Пирожков.
Ну, что я ему отвечу на этот вопрос, в голову пришла русская пословица:
— От сумы и от тюрьмы не зарекайся.
Наступила пауза.
— Ну, ты им хоть что-нибудь-то говори, — советует мне Пирожков, и видно, что от всей души. И это «им» показало мне, что он в этот момент на моей стороне и из него еще не сделали Железного Феликса. Но разговор не вязался: он побаивался перейти границу, и я тоже. Пришло время вести меняв камеру. Уже в дверях, пока еще не подошел сержант, он сует мне в руки пакет из газеты: «Вот возьми». Это оказались сибирские шанежки, деревенское печенье из белой муки. А обрывки газеты я весь вечер читал и впервые узнал, что советские войска уже движутся по территории Польши. Видимо, война скоро закончится.
Мои следователи изменили тактику.
— Знакомы ли вы с Альбертом Асейко? — бормочет по бумажке Баймашев.
— Знаком. — Другого ответа не может быть.
И посыпалось: «когда», «где», «при каких обстоятельствах», «знали ли, что его отец» и т. д. Мои ответы не могли ему повредить, отрицать наше знакомство вообще было глупо и даже вредно. Однако я признал лишь отдаленное знакомство, которое, мол, позволяло брать книги из его домашней библиотеки. Но и эти ответы очень порадовали Баймашева:
— Чем начальство сердить, лучше бы так и отвечал на все вопросы. Ну, как там, в камере холодно? Я распоряжусь, чтобы топили.
Получилось, что я заработал награду.
На следующий день Баймашев встретил меня весело, видимо, ему показалось, что лед тронулся. Начал он с нравоучений:
— Ты должен умным быть. С нами воевать — пропадешь. Зачем? Кто ты такой? Ну, кто ты такой? Тебя сотрут тут в порошок, у нас права большие.
И вдруг уже отеческим тоном:
— Кушать хочешь? — с ударением на «а» произнес он. — На вот хлеба, поешь, — и из ящика стола достал кусок той самой лепешки, которую он жевал чуть ли не на каждом допросе. Я опять заработал награду.
Однажды вместо Баймашева в комнате за столом оказался капитан Сычев. Было видно, что после воскресных дней голова у него несвежая и голос особенно хриплый.
— Ну, что? Я тогда погорячился. Ты сам меня до этого довел, — примирительно начал он. — А вообще-то, ты должен знать, что права нам даны большие. — И после паузы:
— Мы можем и без суда тебя здесь навсегда оставить, у нас и кладбище свое для таких идиотов есть. Спишем, как хромую лошадь, и все.
На его веснушчатом лице просияла самодовольная улыбка, и стали видны ряды металлических коронок на боковых зубах. Эта пасть показалась мне омерзительно хищной.
И тут он, как бы в подтверждение своих слов, достает из ящика небольшую книжечку в мягком переплете.
— Если ты будешь саботировать следствие, то у нас есть меры привести тебя в полный порядок! Права такие нам даны! — торжественно произнес он и на вытянутой руке приблизил ко мне обложку этой книги, на которой я прочел заглавие: «АКТИВНЫЕ МЕТОДЫ СЛЕДСТВИЯ» и наверху петитом: «строго для служебного пользования».
— Ты уж на нас не обижайся, если мы будем использовать наши права.
И здесь капитан Сычев достал из ящика две фотографии лица одного и того же человека и показал их мне.
— Вот тоже был такой же идиот, как ты. Видишь, что с его глазом-то произошло?..
И тут я вижу, что на второй фотографии у человека вместо одного глаза уже дырка, лицо изуродовано шрамами.
Шок у меня довольно быстро проходит: «Нет, не может быть. Фото специально изготовлено. Это все, видимо, иллюстрации из этой самой книги. Психологический прием», — успокаиваю я себя.
И тут в дверь кто-то постучал. Сычев резко вскочил и приоткрыл дверь. Оттуда кокетливый женский голос:
— Сашенька, это я тебя беспокою, — слышу я. Это он-то «Сашенька»?!
Сычев несколько растерян: оставить меня одного в комнате нельзя и вызывать охрану тоже, видимо, нехорошо для такого случая. Но все-таки пошел на риск, оставил меня одного, правда, дверь не плотно прикрыл, так чтобы можно было видеть, если я встану с места.
— Мы тебя там ждем, и все уже накрыто, — продолжает женский голос.
— Ну, еще полчаса вот с этой сволочью разбираться нужно, — бормочет Сычев.
Допрос продолжается: — Кто такая Софья Семеновна?
— Это ленинградская подруга моей мамы, которая была эвакуирована в Кокчетав.
— Правильно! Оказывается, ты и правильно отвечать умеешь! Это хорошая и добрая женщина, она тебе передачу принесла. — С этими словами он из-под стола вытаскивает ящики выкладывает на стол копченую ветчину, сало, белые сухари, конфеты. Я смотрю на это богатство и глазам своим не верю, что это все мне. А он продолжает:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});