Все прелести Технократии - Максим Волосатый

– Эть, – Барок вместо скрипучего потягивания, задрал ноги, рывком бросил их вперед и сел на кровати, счастливо щурясь от ярких лучей обоих солнц Алидады.

Завтрак.

Вытащив из холодильника все, что могло быть съедено тут же, без разогрева, Барок набил полный рот и зачавкал, параллельно внося единственную горячую ноту в это пронизанное солнцем утро: кофе. Вдохнув дразнящий запах, он, вкусно хлюпнув, сделал длинный обжигающий глоток. Прислушался к неодобрительному ворчанию полусонного Рудольфа (во лентяй, до сих пор не проснулся) и удовлетворенно кивнул своему отражению в полированной дверце холодильника. Ага, раз «сосед» ругается, значит, это его, Барока, личные привычки. Ну а признательность за кофе, так и быть, отдадим нашему затворнику: иногда и у «соседа» не зазорно поучиться. Взять ту же Сильвию, например…. Кто ее посоветовал?

При воспоминании о прошедшей ночи у Барока вдруг опять заворочался пробудившийся бугор. Детос тагоч, Барок чуть не облился кофе от ужаса, представив, что опять все начинается сначала. Но это были уже его личные чувства и бывшая Рудольфа личная физиология.

Барок сделал глубокий вздох. Надо же, а здорово управлять своим собственным организмом. Он посмотрел вниз, на бугрящиеся штаны и немного напрягся: тут еще вопрос, правда, кто кем управляет.

Так, ладненько, сейчас мы тебя охладим. Насколько Барок помнил, что своей, что «соседской» памятью, лучшим средством против женщины в голове является … что? Правильно тяжелый физический труд. Тогда вперед? На волю?

Длинно втянув в себя еще один глоток, Барок поставил недопитую чашку на стол и упруго подпрыгнул на месте. Кто бы мог подумать еще недели две назад, что этот мешок с тряпками вместо мышц может захотеть с утра пробежки вместо еще трех-четырех часов сна? А вот поди ж ты….

Купание в лесном озере вышло отличным, но на обратном пути, перепачкаться и пропотеться все же пришлось, поэтому дома Барок первым делом полез в душ. Из него он вылез уже совсем обновленным. Тело звенело от распирающих его сил (правда что ли? Быть не может). Душа требовала действия. Надо же, как женщина может вернуть радость жизни. И тут же в глубине памяти заворочалось легкое напоминание о том, что та же женщина эту же самую радость с легкостью может и обратно забрать.

Уйди отсюда. Барок помотал головой, отгоняя вредные мысли, никак не вяжущиеся с солнечным утром. И начал сосредоточенно осматриваться по сторонам, соображая, чем бы заняться. И тут же хлопнул себя по лбу: нашел. Конечно же.

Поглощенный изучением внутреннего мира и способностей организма, он вообще плюнул на мир окружающий. А тот-то про него не забыл вовсе. Хотя, к счастью, пока и не вспомнил. Итак. Барок зашел на кухню, прихватил остывшую чашку с кофе, попробовал и кивнул сам себе: годится. Уселся в гостиной, невидяще глядя на выключенный экран витранса и начал стараться расположить все потребности мира хоть в каком-то порядке. Со внутренними потребностями разобрались, пока впечатлений хватит, спасибо (Барок плотоядно улыбнулся), теперь посмотрим, что у нас из нерешенных дел есть вовне.

Первое. Барок поднял голову наверх.

– Сосед, отзовись.

Голова зашумела. Вчерашнее приключение закончилось, и Рудольф опять удалился в свою раковину, не желая растворяться в сознании чужака.

– Повнятее можно? – нет, Барок не расстроился, его хорошее настроение перебить было трудно, но строгость не помешает. Тем более в отношении этого слизняка. – Я ничего не понял из твоего бормотания.

Шум затих. Это ты, типа, обиделся? Барок немного пошатал серую стенку в голове.

– Э-эй, давай вылезай оттуда. Рассказывай, что у тебя наверху, на втором этаже.

Общий фон, донесшийся из-за пелены примерно переводился как: «тебе надо, ты и разбирайся». Барок внимательно присмотрелся к серому пологу, но настроение было настолько хорошим, что он все же решил не обижаться. И правда. Отчего бы не пойти и не посмотреть?

Узкая лестница приветствовала Барока отчаянным скрипом. Старые рассохшиеся ступени доверия не вызывали, но память Рудольфа паниковать не спешила. Ну, раз так, то пойдем. Барок начал медленно подниматься по крутой лестнице, осторожно вглядываясь в полумрак впереди: ни света, ни окон наверху не просматривалось. А если они и были, то Рудольф предпочел их не открывать. Ну-ка, ну-ка.

Первым впечатлением Барока, когда он поднялся на этаж, была брезгливость. Он столько времени и сил потратил на приведение жилых комнат в приличный вид, и так к этому виду уже привык, что возвращение в фирменный рудольфовский бардак заставляло морщиться и стараться избегать особо загаженных мест.

– Что значит «творческий»? – не понял Барок, разобрав в недовольном гуле в голове хоть что-то определенное. – Раз творишь, давай, предъявляй, что сделал. А раз не сделал, то сиди и молчи в тряпочку.

Барок помнил, как сорвало «соседушку» там, возле магазина, когда тот старец (кстати, кстати; надо еще разобраться, что там они с Рудольфом этому ископаемому наобещали) выразил недоверие творческому таланту Рудольфа. Ну, раз ты у нас такой уязвимый, то будьте любезны….

– Развел дома грязищу, – Барок скорчил недовольную мину. – Бардак на бардаке. Бабы толком нет: тискаешь себя над картинками….

Серая пелена в голове пошла волнами, задышала. Рудольф начал переполняться оскорбленными чувствами. Барок хихикнул, стараясь максимально спрятать свои эмоции, и продолжил накачку на «слабо».

– Как мужик ничего из себя не представляешь: двух шагов без кислородной подушки не сделаешь. Пить не умеешь. Ты хоть что-нибудь в жизни можешь?

Пелена Рудольфа вздулась пузырем. Из-за нее просто струилась ярость. Самым сильным желанием Рудольфа было…. «Чего-о-о?», даже немного удивился Барок. «Ты это про кого так сказал? Что вообще происходит? Бунт хомячков?». И подавил ехидную усмешку. Ну-ну, давай, посмотрим, что получится. А, может, тебя по нужному руслу направить?

– И нечего тут грудь выпячивать, – пренебрежительно сообщил Барок серому пузырю. – Настоящий мужчина может делать что угодно, и выглядеть как угодно. Но только в одном случае: если ему есть, что показать. Что-то, что он по-настоящему умеет делать. И что, есть у тебя на что посмотреть, кроме грязи по углам? Нет? Ну, так я и говорил про хомячков….

Во как! Барока во второй раз в этой новой жизни вышибло из тела, как пробку из бутылки. С непривычным отстранением он наблюдал, как закусивший удила Рудольф рванул вперед со скоростью пикирующего бота. Да уж, если бы Барок искренне верил в то, что он тут наговорил, его ждало бы жестокое разочарование. Тишайшему, нерешительному, мешковатому Рудольфу было что предъявить. Что самому Бароку, что кому угодно… (если новая память его не подводит) … во всей обитаемой галактике. На самом деле было. По крайней мере, сам Рудольф истово в это верил.