Элиминация - Василиса Алексеевна Русая
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Седая прядь волос упала ему на лоб, я раньше не замечал, что его светло-русые волосы местами поседели. Тэмпл не выглядел на свои тридцать пять, если слухи, что ходили о нем и его отце – правда, то пацану пришлось довольно быстро повзрослеть и занять пост главнокомандующего. Он напоминал мне меня, когда я в один момент потерял всю семью, вот только у меня не было ни армии, ни защищенных стен, за мной пришли военные и отправили на учения. Именно в тот день, когда я лежал в луже крови между своим сыном и женой – я лишился страха, словно его вырезали из моего мозга. Я больше не боялся ничего, скорее всего из-за того, что мне больше нечего было терять.
И вот передо мной стоит Тэмпл, его кулаки разбиты, с них стекает кровь, вокруг разбросаны бутылки, помятая постель, Ивашкин открывает глаза, смотрит на меня и кряхтит:
– Убей… его. Это… мой… приказ.
Я достаю пистолет из кобуры и сжимаю его в руках. Тэмпл смотрит в мои глаза, по нему видно, что он потерял все и всех, даже своих солдат, ему было не страшно умереть и воссоединиться с ними там, куда нам обещает попасть церковь, если мы не обратимся. Но, вместо того, чтобы стрелять, я передаю ему пистолет и тот с благодарностью принимает его.
– Жаль… что твой отец… не видит тебя… сейчас. – Кашляет Ивашкин.
– Действительно, жаль. – Он направляет пистолет на него, целясь прямо в голову, чтобы потом не пришлось разбираться с озверелым безумным. – Он бы гордился мной. – Выстрел.
Один точный выстрел, пуля проходит насквозь и из старого дивана вылетает несколько перьев.
Тэмпл поворачивается и молча отдает мне пистолет. Я все еще не могу оторвать глаз от мертвого тела на полу. Правильно ли мы поступили? Останется ли эта тайна с нами навсегда? Сейчас это было не важно. Президент мертв, мы убили его вместе.
Выстрелы на улице прекратились почти что так же внезапно, как и начались. Мы поторопились спуститься, а в голове тем временем блуждала лишь одна мысль – неужели больше некому отстреливаться?
Выйдя на площадь мы рывком забрались на стену и посмотрели вдаль: безумные отступали, они разворачивались, и уходили туда откуда пришли. Солдаты ликовали, мы одержали победу и пусть пока никто не задумывался о ее цене. Меня же интересовало другое – что же это был за переломный момент, когда безумным больше не за что стало сражаться? Может они уже достигли своей цели?
Глава 30. Артем.
Я видел сон, в нем все живое —
Погибло в солнечных лучах,
Мне было больно, я кричал,
Меня тащили злые волки —
Один из них злобно рычал.
Я плакал и просил пощады,
Хотел домой уйти скорей,
Вот только не сказали мне,
Что дома нет и на земле —
Таких, как я, осталось мало,
А скоро вовсе все умрут.
Я сдался, сердце отказало,
А в мозг вонзили острый прут.
– Стихотворение неизвестного поэта.
Война была окончена – неживые одновременно остановились и все, как один, молниеносно разбежались по разным углам. Ошарашенные солдаты даже не поняли, что нужно делать – бежать за ними или оставаться на местах. В конце концов, послышалось ликование, выжившие хлопали, обнимались, кричали о победе, одни плакали, другие ненормально смеялись во весь голос. Через полчаса медиков выпустили за границу стены, но спасать там было уже некого. Почти все тела были изуродованы до такой степени, что лекарство им уже не поможет. Среди таких были совсем юные добровольцы лет четырнадцати – шестнадцати, как юноши, так и девушки. Спустя еще пять минут за стеной послышался шквал выстрелов – так избавлялись от тех, кому не суждено было жить.
Я не мог смотреть на это и отправился в лазарет искать Сашу, мне нужно было ему все рассказать. В комнатах стоял запах спирта, медсестры бегали со шприцами, жуткая шумиха не прекращалась. Тогда я решил уйти в больничные покои с надеждой на то, что Сашу все-таки спасли, и он сейчас приходит в себя. В комнате моего друга было сразу шесть кроватей и все они были заняты, разумеется. Некоторые уже начали приходить в себя, как Саша, он сидел на кровати и тер глаза. Завидев меня тот улыбнулся.
– Выглядишь отвратительно, тебе уже сказали об этом?
Саша действительно выглядел ужасно, у него выступили синяки под глазами, слегка припухли и покраснели веки, а на шее красовался огромный проспиртованный пластырь.
– Да, кстати, вокруг меня ютилась одна медсестричка и просила передать тебе, что ты козел.
Мы громко засмеялись, я был рад, что даже в столь плачевной ситуации он сохранил чувство юмора.
– Первые вести с фронта?
– Война окончена.
– Ого. С чего вдруг?
Я помотал головой, у меня не было положительного ответа на данный вопрос, лишь догадки – и они мне не нравились.
– Ты ведь спрятал ее, верно? – Продолжил Саша и я слегка опешил от его слов. – Ты бы не сидел сейчас здесь с таким чудовищным спокойствием, если бы ее забрали у тебя.
– Мне помогли вывести ее за периметр. – Я раскололся, потому что понял, что скрывать такое смысла нет, в конце концов он все равно все узнает, так пусть же это будет из моих уст, чем от кого-то еще – Наверняка неживые потеряли ее след и разбрелись по углам.
– Ну и кто это смельчак? Нет, ну я просто не представляю, как Тэмпл или Шрам смогли улизнуть с поля боя незамеченными? Да еще и забрать с собой ходячее лекарство.
Я покачал головой.
– Это не они…
Саша молчаливо смотрел мне в глаза. Он знал, конечно же он знал, что это была Даша. Однако, тот не хотел верить в это, ожидая от меня другого ответа.
– Не смей говорить, что…
– Это Даша, она вывела ее. Они пошли к остановочному пункту, где мы жили до церкви.
Саша закатил глаза и откинулся на подушку.
– Девушка с пистолетом и ножом сопровождает девушку с иммунитетом на которую охотятся все безумные города? О чем ты только думал, черт возьми?!
– Послушай, сейчас уже нет смысла читать мне нотации. Нам надо нагнать их и вернуть обратно. Мы выследим Дашу по браслету и свяжемся с ней.
Саша встал с кровати и потянулся, после чего потер шею и вновь посмотрел на меня.
– Не знаю, говорил ли тебе кто, но укус безумного даже приятно. Сначала больно, само собой, но когда проходит определенное количество времени появляется ощущение, будто твое тело получило значительную дозу морфина. И вот на секунду,
