Золотые росы - Галина Васюкова

- Я знаю, ее отравили! - выпалила я.

Бабушка так и села на лавку.

- Да с чего вы это взяли! - тревожно глядя на нас, сказала она.

Перебивая друг дружку, мы все втроем стали рассказывать, что произошло тогда в сарае.

- Видно, кое-кто снова берется за старые штучки, - сказала мама. Нужно что-то делать...

- Поймать и голову открутить за такие дела! - горячо проговорила бабушка. - Ты это куда? - вдруг спросила она, взглянув на Леньку.

- Буренку сторожить, - заявил тот, надевая старую бабушкину кофту и подпоясываясь веревочкой.

- Ты вот что, лучше сбегай в правление за отцом, - сказала мама. - Не боишься один?

Покосившись на нас с Алей, Ленька покачал головой и решительно шагнул за порог.

ДЕЛА ВАЖНЫЕ

Перед отъездом в Заречье тетя Маша забежала к нам и, сияя счастливой улыбкой, пригласила на новоселье.

- Вот управлюсь маленько, тогда... Ивановича пришлю за вами, - сказала она.

- Это чего же ты туда решила? - поинтересовалась тетка Поля. - Твой-то дом получше будет, пусть бы они сюда перебирались.

- Алексей Иванович бригадир, ему там сподручней, - сказала тетя Маша. - А мне на ферму что отсюда, что из Заречья ходить - все одно. Да и дом мой тут сгодится, мы уж говорили с Егорычем...

Тетка Поля только пожала плечами.

- Не понимаю, как это люди своей выгоды не замечают? Такую обузу себе на шею взвалила! Шутка ли - семья целая! Да и дом еще бросает... - сказала она, когда тетя Маша ушла.

- А это оттого, что выгода у людей бывает разная: одни только о себе думают, а другие хотят, чтобы всем хорошо было, - сказала бабушка.

Тетка Поля, поджав губы, ушла, а я притянула бабушку за шею и поцеловала в щеку.

- Ну, ладно, ладно, не лижись, говори, что нужно-то, - отмахиваясь от меня, сказала бабушка.

- Ничего мне не нужно. Я просто так, безо всякой выгоды, - засмеялась я и побежала на улицу.

- Постой. На-ка вот, отнеси деду Сашке, а то ему теперь, бедному, и поесть некогда, - сказала бабушка, подавая мне узелок.

Я отправилась под навес, где дед Сашка мастерил низенькие столы и табуретки для будущих яслей. Наш Ленька целыми днями тоже пропадал под навесом. Когда я пришла, он с важным видом держал наготове какую-то палку, ожидая, пока она понадобится деду. В углу стояли готовые столы и маленькие табуреточки.

- Ой, сколько уже наделали! - воскликнула я.

- Помощник у меня мировой - вот и работа спорится, - сказал дед Сашка.

Ленькин нос так и полез кверху, но мне некогда было даже одернуть его, чтобы не задавался. Оставив деду узелок с едой, я побежала помогать маме. Все эти дни мы с нею и с Верой Петровной ходили по деревне, составляя список детей, которых нужно было принять в ясли.

Не успела я сделать и двух шагов, как налетела на Павлика.

- Ты куда?

- Так, в одно место, - смущенно сказал он.

- А почему к нам не приходишь?

- Да вот... некогда все. Дома надо, - сказал Павлик.

- Ну, ничего. Теперь тебе полегче будет, как тетя Маша к вам переедет, - успокоила я его.

Павлик, бросив на меня быстрый взгляд, раздумчиво сказал:

- Зинка тоже говорит...

- Зинка?! - встрепенулась я. - А ты... где ее видел?

- Она с тетей Машей к нам приходит, - сказал Павлик.

У меня все так и заныло внутри. "Ах, вот, значит, как! Раньше все вместе делали, а теперь я уже не нужна!.."

- Я тоже потом зайду. Сейчас вот список составляю, кого в ясли принимать, - помахала я перед носом у Павлика замусоленной бумажкой. Потом быстро повернулась и пошла.

Я знала, что Павлик стоит и с уважением смотрит мне вслед и что Зинка теперь уж обязательно узнает, каким важным делом я занимаюсь, и все же мне почему-то было обидно до слез. Моя истертая бумажка, в которую я крупными каракулями и в самом деле записала нескольких ребятишек, показалась мне жалкой и ненужной. Мне хотелось порвать ее на мелкие клочки и зареветь. Я уже было шмыгнула носом, но вовремя спохватилась, увидев идущую мне навстречу Алю.

- Знаешь, Аля, давай сходим с тобой завтра в Заречье, а? - сказала я.

- Тетя Люся не пустит, - безнадежно вздохнула Аля.

- А мы удерем!

Алькины печальные глаза загорелись озорным огоньком, и мы тут же принялись строить планы побега. А побывать в Заречье мне было просто необходимо. Я первая придумала, чтобы тетя Маша вышла замуж за Алексея Ивановича, и теперь, когда она туда переезжает, не могла допустить, чтобы Зинка там распоряжалась без меня.

Придя домой, я увидела бабушку с распухшим носом и красными от слез глазами.

- Буренке совсем плохо, - сморкаясь в передник, всхлипывала она.

Все эти дни отец с Ленькой ночевали в сарае, но ничего подозрительного так и не заметили. Буренка ходила вялая и плохо ела. Я была уверена, что ее болезнь связана с тем недобрым, темным человеком, что появился у нас в сарае тогда вечером, в грозу. Но как узнать, кто он?

РУСАЛКА

Буренка лежала в сарае, тяжело дышала и поглядывала на всех умными, влажными глазами. Возле нее хлопотала сгорбленная бабка Марта. Она поила ее разными отварами и настоями.

- Выживет ли? - тревожилась бабушка.

Бабка Марта пожимала плечами - она ведь не доктор. Да и Буренка не скажет, где у нее болит и отчего. Однако через несколько дней Буренке стало легче. Когда кто-нибудь заходил к ней в сарай, она вытягивала навстречу свою исхудалую шею с обвисшими складками кожи и тихонько мычала. Все повеселели. Мы уже собирались с Алей улизнуть наконец из дому и сходить к Павлику, но тут как раз пришел сам Алексей Иванович и пригласил нас всех к себе.

- Баню истопили, и моя хозяйка велела, чтоб без вас не возвращался, улыбаясь, сказал он.

Начали собираться, и я заметила, что, кроме свертка с бельем, мама положила в корзинку еще стеклянную вазочку и новую вязаную скатерть.

- Это зачем? Мы же в баню...

- Глупая ты, - улыбнулась мама. - Баня это так просто, а идем мы в гости, на новоселье. Вот и подарим им на счастье...

Несколько минут я стояла в раздумье, потом из-под кровати вытащила свою заветную коробку с игрушками. Резиновая куколка, которую мне когда-то подарила тетя Маша, лежала на самом дне. Увидев, что я завязываю куклу в узелок со всеми ее нарядами, Ленька насмешливо спросил:

- Ты что, решила ее в баню сводить?

- Глупый ты, - важно сказала я, - мы вовсе не в баню, а на новоселье.

Он хотел что-то ответить, но, махнув рукой, побежал догонять отца, который с Лилей на руках ушел с Алексеем Ивановичем вперед. Мы с мамой и Алей направились вслед за ними, а бабушка осталась присматривать за больной Буренкой. Тетя Люся идти с нами отказалась, и я радовалась, что мы с Алей хоть ненадолго избавились от ее надзора. Выйдя за деревню, мы разулись и с удовольствием шлепали босыми ногами по влажной земле. Я знала, что Зинка непременно будет там. Я только не могла решить, как мне держать себя с нею: разговаривать, как будто мы и не ссорились, или подождать, чтобы она заговорила первой?

- Баню натопили знатно, дух так и шибает оттуда, - оборачиваясь к нам, сказал Алексей Иванович.

- Вы нас только не зажарьте там, - рассмеялась мама.

- Не беспокойтесь. Поначалу, на первый дух, пойдут мужчины, а потом уж вы. В самый раз будет... - сказал Алексей Иванович.

Я заметила, что Алексей Иванович с весны здорово переменился. Он выглядел помолодевшим и главное - веселым. Остановившись посреди луга, они с отцом что-то обсуждали, и Алексей Иванович оживленно размахивал руками, как бы развертывая перед нами убегавшие к лесу поля. Я посмотрела вперед и вдруг увидела Зинку. Она стояла на мостике и, приложив руку к глазам, смотрела на нас. Сердце мое заколотилось, я нарочно немного замедлила шаг.

- Тетя Маша послала меня навстречу. Ждем не дождемся, - сказала Зинка, когда мы подошли.

Меня она как будто и не заметила. Обида горьким комком подступила к горлу, и я шла, опустив голову и сосредоточенно глядя на свои ноги. Они покорно шлепали по влажной черной земле, потом по теплым пыльным доскам мостика, по зеленой сочной траве. И вдруг под ногами у меня оказалась длинная узкая кладка. Я подняла голову и посмотрела вперед. Все идут гуськом друг за дружкой, а я, чуть не наступая на Зинкины пятки, тащусь последней. Кладка прогибается под ногами и почти касается зеленой плоской травы, которая покрыла все вокруг. Я распрямляю плечи, делаю героическую попытку обогнать вредную Зинку и... лечу в воду. Отчаянно барахтаясь, на секунду выплываю на поверхность и сквозь налипшие на лицо водоросли успеваю заметить расширенные от ужаса Алькины глаза и прижатые к бледному лицу кулачки. Что-то тянет меня вниз, и я снова погружаюсь в теплую грязную воду. Когда я снова оказываюсь наверху, то вижу рядом с собой Зинку. Одной рукой она держит меня за платье, а другой пытается ухватиться за жерди кладки. Губы ее плотно сжаты, и лицо почему-то все в зеленых веснушках. Сильные руки отца помогают нам влезть на кладку, под которой мелко дрожит зеленая ряска. На том месте, где мы только что барахтались, стоит черная вода и в ней плавают мои тапочки и узелок с резиновой куклой.