По его правилам - Маша Малиновская

— Ничего подобного, форма одинаковая. Чуть жирнее подведи правую. Красиво получается, но мне кажется, тебе коричневый карандаш больше пошёл бы, чем серебристый, хотя с ним ты как Снегурочка из сказки.

— Ну скажешь тоже, — я рассмеялась. — Мам, модно вообще-то сейчас такой.

Мама легко чмокнула меня в макушку, ещё раз внимательно посмотрела, потрогала лоб и ушла, а я продолжила собираться. Щёки у меня и правда пылали, но совсем не от повышенной температуры. Меня снедало волнение. Я топила его как могла, старалась не обращать внимания, но факт оставался фактом — меня волновало то, что сегодня вечером с нами пойдёт гулять Бахурин. И ещё больше я переживала, что он не придёт.

Антипатия так незаметно и стремительно переросла в симпатию, что я всё ещё не могла принять это. Разве так бывает? Вот только-только я хотела едва ли не со свету сжить его, как вдруг меня волнует, придёт он сегодня в компанию или нет, заговорит или нет. Как с этим свыкнуться, как взять под контроль?

Я вздохнула, ещё раз провела по губам ванильным блеском и встала. Оделась, положила сотовый во внутренний карман пуховичка, чтобы не потерять, если вдруг придурку Виденину вздумается вывалять нас в снегу, чмокнула маму и выбежала на улицу. В какой-то момент даже испытала лёгкий укол разочарования, когда никого не увидела у подъезда.

Ну правильно, вообще-то у школы договорились же все встретиться.

Возле школьного забора уже толпились наши. Начинало темнеть, и мне с дороги было не видно, кто есть, а кто ещё не пришёл. Зато точно слышно было Стаса и визг Насти, которую он уже опускал вверх ногами аккуратно головой в сугроб. Соколова, Ромушин, Пашка тоже пришли. Надя из параллельного с подругой из соседней школы. Они всегда вместе, мы уже привыкли и приняли Наташку как свою.

— Злата, спасай! — проверещала обычно сдержанная и саркастичная Белова.

Её рыжие длинные волосы, надо сказать, очень эффектно смотрелись на белом снегу, и вместо спасения утопающей в сугробе по вине Виденина, я лишь рассмеялась.

Вышло как-то громко и немного нервно.

Рядом на Пашке Кутузове висела Соколова. Помню, она давно говорила, что купила ярко-алую помаду, но всё никак не решалась ею накраситься. А это, видимо, решилась. Так себе, если честно. Красная помада ошибок не прощает, а тут прямо таки… одни ошибки. Контур неровный, уголок один чуть поехал, да и тон не её. Тане теплее оттенок нужен.

— Красивая помада, — я вздёрнула бровь и посмотрела на ещё недавно лучшую подругу.

И только хотела съязвить, как заметила, что к нашей компании из-за угла школы в сумерках приближается мужской силуэт. Сердце стукнуло как-то уж слишком громко, перед этим замерев на долю секунды, потому что я безошибочно узнала твёрдую пружинистую походку Бахурина. Когда я вообще успела запомнить, какая она?

Язвить в сторону Соколовой сразу как-то пропало желание. Я сдержанно ей улыбнулась и отвернулась, оставив в недоумении. Пусть думает, что это комплимент.

— Привет всем, — Демид остановился, пробежался по присутствующим взглядом, чуть тормознув на мне (или мне показалось?), протянул руку парням.

— Ну что, готовы щедровать? — похлопал себя по карманам Стас. — Девчонки, песенки выучили? А то я кроме «Сектора» и «Красной плесени» ни хрена не знаю. Вот эта вот подойдёт: «Выйду-у-у с самогоном весной на цветущий пого-о-ост… я покрасил яйца, хоть их в брюках…»

— Фу, придурок! — Настя ткнула его в плечо кулаком, а остальные рассмеялись. — Это вообще про Пасху, да и грех такие песни в канун Рождества петь!

— А ты, Белова, такая набожная, смотрю. До свадьбы ни-ни?

На очередную пошловатую шутку Настя просто закатила глаза, но было видно, что она тоже флиртует. Все уже давно заметили, что Виденин сохнет по ней, и Настя обычно особо ему ничего не позволяет, держит на расстоянии вытянутой руки, но в то же время как щенка на поводке — далеко не отпускает. Но сегодня прям балует его, улыбается.

Всей компанией мы, веселясь и смеясь, отправились щедровать к знакомым. Сначала зашли к бабушке Стаса, спели песню, и она нам дала целый пакет шоколадных конфет, потом зашли к тёте Ильи Ромушина. Эта дородная гостеприимная женщина пыталась затащить всех нас в свою однушку и напоить чаем, который недавно привезла из Китая. Едва удалось отбиться. Зато конфет и мелочи прибавилось.

Было по-настоящему весело. Парни шутили, забрасывали нас снежками, которые хоть и лепились плохо из-за мороза, но прилетали прицельно то за шиворот, то осыпали шапку. Меня особо не терроризировали, но было очень смешно наблюдать, даже щёки от смеха болеть начали.

— А пойдёмте на каток! — предложил Пашка.

— Может, лучше… — но ребята подняли шум, соглашаясь, и мой альтернативный вариант погулять в светящемся новогоднем парке никто не поддержал.

Недалеко от котельной, видимо когда что-то ремонтировали или просто был порыв, получилась утечка воды. На морозе она быстро замёрзла огромным ледяным полем. Именно туда мы все и направились. Подойдя к гладкой блестящей поверхности, Стас первым разбежался и собрался прокатиться, и в последний момент ухватил и Настю. И они вместе, крича и смеясь, поехали на самый центр. Надя с Наташей тоже последовали за ними, Илюха вообще попытался сделать тулуп, но тут же грохнулся и рассмеялся. Таня висла, кривляясь красным ртом, на Кутузове, время от времени горделиво и обиженно поглядывая на Бахурина. Который, кстати, тоже довольно ловко скользнул на двух ногах у кромки берега.

На лёд, веселясь, выбежали все. У кого-то ботинки лучше скользили, у кого-то хуже, но всё равно все катались будто на коньках.

Все, кроме меня. Я же замерла у самой кромки и так и осталась стоять. Никто и не заметил, что я не присоединилась, но, наверное, впервые мне и не хотелось, чтобы меня заметили.

— Ты же понимаешь, что это просто замёрзшая лужа?

Я вздрогнула от негромкого голоса Бахурина рядом. И когда он успел вернуться и стать рядом?

— Понимаю.

— Но тебе всё равно страшно.

— Не знаю, я просто… просто не могу ступить на лёд. Сделать шаг.

В голове сразу же вспышкой проносится воспоминание: треск, белёсая полоса на полупрозрачном льду,