Я тебя (не)отпущу - Галина Милоградская

Тон, с которым был произнесён вопрос, заставил и без того колотящееся сердце пуститься в бег. Асами повернулась к нему, глядя прямо в глаза, теряясь от ожидания в них. Чего он ждёт? Что ей сказать, чтобы разрушить очередной ряд и стать ближе?

— Я бы хотела, чтобы этот день мы провели вместе, — наконец сказала она, прикусив губу.

— Вместе? — Изаму усмехнулся, зло, горько. — А разве мы вместе, Асами?

Он качнул головой и исчез, оставляя её одну. Домой они возвращались в молчании: не общем, каждый в своём. Асами тяжело вздохнула, когда наконец распустила волосы. Встряхнула их, помассировала корни. Посмотрела на себя в зеркало, невольно вернувшись в утро. Когда он стоял напротив, касался кожи, опуская прядку на шею. Близко. Сейчас в спальне было тихо: Изаму уже лёг, как всегда на свою половину кровати, воздвигнув между ними непроницаемый барьер. Новый вздох, Асами зажмурилась. Переоделась в шорты и майку, смыла косметику, вновь превращаясь в обычную себя. Не красивую, не роскошную. Тусклую.

Изаму скосил глаза, когда она вошла. Домашняя, родная, такая трогательная — перехватило дыхание. Защитить, уберечь, любить до потери сознания: мысли в голове ярко, чётко, цветным калейдоскопом. Он стиснул зубы, отвернулся к стене, закрыл глаза, когда матрас прогнулся под её весом.

— Спокойной ночи, — прошелестела Асами, глядя на напряжённую спину.

— Спокойной ночи, — ровно ответил он, не двигаясь. Сжавшись в комочек, Асами отвернулась, прикусила губу, но слёзы всё же выкатились из глаз, впитались в подушку.

Изаму лежал без сна. Слушал её дыхание, смотрел в пустоту. Привычное состояние, от которого нет спасения. Лабиринт собственных «нельзя», запечатанный в вечный круговорот сожалений. Он собрался встать, чтобы выйти на кухню — лежать так, рядом с ней, было слишком тяжело. Проще сбежать, чем повернуться и любоваться спящей Асами. Проще уйти. Изаму настороженно прислушался: ровное дыхание сбилось, она тихо всхлипывала, дрожала. Резко обернулся: Асами лежала на спине, не двигаясь, глаза под веками — быстро-быстро. Рот скривился, она резко крикнула: нет! И проснулась. Потерянный взгляд, расширенные в темноте зрачки.

— Изаму? — позвала тихо, робко, потянулась к нему. — Ты где?

От отчаяния в её голосе его мир пошатнулся, рухнул. Совсем как тогда,там. Это ей снилось? Он потянулся к ней, обнял, прижимая к груди. Зашептал лихорадочно:

— Я здесь. Всё хорошо. Всё будет хорошо.

Она тихо всхлипнула, обвила руками, чувствуя, как стихает дрожь. Здесь, в темноте, снова тот незнакомец, что утешал, давал надежду, прогонял страхи. От облегчения кружилась голова. Асами крепче обняла, словно хотела вплавиться в его тело, и, поведя носом по шее, мягко поцеловала. Пока он не опомнился, пока не оттолкнул: по коже короткими, нежными касаниями. Изаму застыл, его руки, поглаживающие её спину, замерли, но вот ожили, скользнули к плечам. Зажмурившись, с отчаянием утопающего, хватающегося за соломинку, Асами взяла его лицо в ладони, ища губы — сейчас оттолкнёт. Но она хотя бы успеет украсть один поцелуй. Пальцы на её плечах дрогнули, сжались крепче, а в следующую секунду скользнули вверх, к волосам на затылке, притягивая к себе.

Ураган, безжалостный, сметающий все «нельзя» на своём пути — Изаму упустил момент, когда потерял контроль. Когда тепло её рук стало обжигать, а губы переместились от шеи к его рту. Пальцы сжались на плечах: сдержать порыв, оттянуть долгожданное, но такое болезненное чувство единения. Секунда, две… Изаму сдался. Пальцы скользнули в волосы на затылке, притягивая к себе, жестко впиваясь в короткие пряди. Губы по губам, сминая. Язык скользнул между, заставляя открыть рот шире, и поцелуй стал глубоким, влажным, грубым. Стукнулись зубы, Асами шумно выдохнула, закидывая на него ногу. Потёрлась, чувствуя его растущее возбуждение.

Здесь, в темноте, они снова былитеми, из недавнего прошлого. Когда влечёт лишь одно желание: слиться в единое целое. Неделимое. Необходимое. Нежность, ласка, трепет — всё осталось там, за стенами спальни. Забыв обо всём, задвинув все мысли, Изаму целовал её с пугающей жадностью, и Асами отвечала тем же. Руки по спине, плечам, груди — спешно, лихорадочно избавляя от ненужной одежды. Губы, языки, дыхание — перемешалось, сплелось. Короткие вдохи — набрать воздуха в лёгкие и снова нырнуть в поцелуй, в чужую сладость, пока пальцы сминают кожу, а ноги обвивают, упираются пятками в поясницу.

Изаму переплёл их пальцы, завёл её руки за голову, нашёл горящий безумием в темноте взгляд — отражение собственного. Вошёл плавно, до конца, и громко, протяжно застонал — от этого звука Асами задрожала, возбуждение вышло на новый уровень, неподвластный, пугающий, тёмный. Полумрак, лунный свет, скользящий по его плечам, его руки, прижимающие к кровати: всё слилось, смазалось, короткими вспышками по затуманенному сознанию. Сейчас Изаму ничего не давал, только брал, вбиваясь короткими толчками, не сдерживая эмоций, непрерывно, обрывисто что-то шепча, срываясь на высокие ноты гласных. Асами пыталась разобрать, но за собственными стонами и поверхностным дыханием не получалось. Звуки страсти, неконтролируемой, спустившейся с поводка, заполнили спальню.

Отпустив её руки, Изаму сел на пятки, погладил ягодицы, прежде чем резко насадить Асами на себя. Она дёрнулась, пальцы заскользили по простыне, комкая, ища точку опоры. Тело — оголённый нерв, каждое движение — удар током, каждый толчок — короткий взрыв. На грани собственного сознания, когда кажется: ещё немного, и точно сойдёшь с ума. Изаму смотрел на неё, раскидавшую руки по кровати, выгибающую спину до хруста в позвонках, на то, как колышется её грудь в такт его движениям, и дышал с тонкими хрипами, приближая обоих к концу. Пытался сдержаться, когда почувствовал первый спазм, сжавший член, но не смог — коротко, громко вскрикнул, запрокидывая голову, делая несколько последних, хаотичных толчков. Нехотя разжал пальцы, продолжавшие сжимать её ягодицы, упал рядом на подушку, шумно дыша.

Асами мгновенно прильнула к нему, обвила руками, обжигая прерывистыми выдохами грудь, потёрлась носом. Говорить не хотелось. Разговоры пугали, обещая очередной шаг к пропасти, заполненной общим отчаянием. Разговоры превращали в незнакомцев, чужих, далёких. Поэтому сегодня за них говорили губы — Изаму осторожно приподнял её подбородок, лениво, неспешно поцеловал. Втянул нижнюю губу, обвёл языком верхнюю, расслабленно, запечатывая любые слова, которые она сейчас могла произнести. Если бы только захотела. Но Асами не хотела. Пусть эта ночь не заканчивается. Пусть они снова только вдвоём. Пусть его руки по телу неспешно, а расслабленность проходит, заставляя разгораться потухшее желание.

Изаму боялся отпустить её. Боялся остановиться, разжать руки, перестать целовать. Боялся горечи, которая придёт моментально, стоит