Вопреки судьбе (СИ) - Попова Екатерина

Запоздало Кроули осознал, что «просто царапины» быть и не могло, и мысленно взвыл от досады на себя. Меч! Адский, чёртов адский меч, с чёртовым адским пламенем — и этой дрянью ударили Азирафаэля. И он это знал, слышал и обязан был понять сразу — но даже не задумался над произошедшим, зацикленный на своих страданиях и своём страхе новой пытки.

Он сдавленно зашипел сквозь зубы, чувствуя, как его вновь начинает трясти — на этот раз не от притихшей, словно в испуге, боли, а от чистой, ничем не приглушённой ненависти. Когда-нибудь он доберётся до тех, кто приказал похитить ангела. До тех, кто додумался мучить его, чтобы привлечь его внимание. Жаль, Хастура второй раз не убьёшь.

Он скрипнул зубами. И напомнил себе, что сейчас есть более важная задача.

— Потерпи, ангел, — сглотнув, пробормотал он, со страхом глядя на кровоточащую язву. — Будет больно… ссскорее всссего.

Азирафаэль в ответ беспомощно улыбнулся дрожащими губами. Попытался улыбнуться — на взгляд Кроули, выглядело это скорее как страдальческий оскал. Он медленно, заставляя себя не паниковать, выдохнул сквозь хрустящие от напряжения зубы.

И осторожно накрыл рану ладонью.

В первый миг Азирафаэль дёрнулся, судорожно хватанул воздух открытым ртом. Сдавленно замычал, мотая головой. Кроули только оскалился в бессильной ярости. Найдёт. И убьёт. Всех, кто хоть как-то причастен. Он упрямо гнал и гнал сквозь подрагивающие от слабости пальцы собственную силу, безжалостно выскребая жалкие остатки с самого дна сущности. Осторожно, с хирургической аккуратностью вытаскивал застрявшие в ране частицы Скверны, боясь поспешить, оставить хоть каплю — помнил, слишком хорошо помнил по Шестому Кругу: адский огонь ангелов не столько обжигает, сколько разъедает. Малейшая небрежность… и всё начнётся заново.

Тяжело дышащий Азирафаэль едва слышно застонал, болезненно хмурясь и беспомощно кривя губы. Кроули только зубами скрипнул. Он чувствовал, как сопротивляется, не желая разжимать зубы на редкой добыче, адский огонь — те его остатки, что проникли в рану и намертво вцепились не в тело даже — в само естество оцарапанного ангела. Края раны медленно сходились: он почти ощущал, как неохотно нарастает под дрожащими от изнеможения пальцами новая плоть взамен сожжённой. Но и силы кончались быстро — быстрее, чем шло исцеление. Кроули сглотнул. Он не был уверен, что святая вода справится с остатками инфернальной дряни, если он бросит рану незакрытой.

…И в любом случае — с неожиданным холодным бешенством подумал он, краем глаза наблюдая, как медленно уходит выражение напряжённого страдания с лица ангела — в любом случае, он не станет оставлять Азирафаэля мучиться с дыркой на половину плеча. А все несогласные могут пойти к Дья… в смысле, к Бо… словом, в задницу.

Несколько секунд спустя, когда Кроули в отчаянии начал уже прикидывать, осталось ли что-нибудь от святой воды после Хастура и не стоило ли, всё-таки, на этот раз начать с неё, что-то изменилось. Сперва он почувствовал, как словно спотыкающиеся об оплавленные края раны потоки энергии наконец выравниваются, начинают течь ровно, без препятствий. Азирафаэль издал долгий, облегчённый вздох — и нехотя открыл глаза.

И тут же эти глаза расширились в испуге, а на лице мелькнуло беспомощное, виноватое выражение.

— О, мой Бог… Кроули!

Демон раздражённо дёрнул немеющими от слабости губами. Можно подумать, он сам не догадывается, насколько мерзко выглядит… Он упрямо протолкнул через пальцы ещё несколько капель собственных сил, сшивая ещё десяток оплавленных адским пламенем связей.

— Не… Она, не льсссти…

— Что?..

Кроули не то чтобы хотел богохульствовать. Просто ему было больно. И муторно. И сидеть… Да, сидеть было всё тяжелее. Это была плохая идея, на самом деле. Надо было встать на колени, как ангел, тогда он, по крайней мере, заваливался бы вперёд, а не назад, рискуя утянуть за собой ангела, а вдобавок ещё отшибить и без того ноющую спину.

Он закусил губу, сдерживая беспомощный скулёж. Больно, да почему же так больно!.. И лишь спустя несколько секунд понял, что Азирафаэль, впервые, не обиделся на его скабрезность.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кроули, дорогой мой… — пробормотал ангел, поспешно протягивая к нему здоровую руку, пытаясь поддержать его за плечо. Кроули криво ухмыльнулся ему дрожащими губами. И с удовольствием навалился на предложенную опору, чувствуя, что ещё чуть-чуть — и он точно упадёт.

— Сссиди тихо, ангел… я уже почти всссё, — задыхаясь, прошипел он. Брови Азирафаэля беспомощно выгнулись.

— Нет-нет, Кроули, этого достаточно! Ты не должен сейчас…

Демон слегка нагнул голову, скептически разглядывая друга исподлобья (как же не хватает очков! Чудесные, такие удобные очки — а теперь думай, как сделать взгляд выразительным и не показать ничего… ничего лишнего.) Ангел запнулся под его взглядом. Заморгал, с тревогой шаря по его лицу глазами:

— О, дорогой мой, пожалуйста, посмотри на себя, ты же совсем вымотан, тебе нужно…

Кроули тихо зашипел. И злобно пнул радостно вскинувший голову мерзкий голосок где-то внутри, забормотавший, что да, верно, раны уже почти и нет, так, небольшой ожог… почему он должен мучиться, в конце концов, можно же…

— Заткнисссь, ангел, — тихо предложил он, чувствуя, как сводит от злости скулы. И Азирафаэль, подавившись последним словом, расстроено замолчал.

Кроули с ожесточенным упрямством сжал слабо пульсирующий огонёк энергии внутри себя. И чуть было не зарычал, чувствуя, как почти досуха вычерпанная сущность сопротивляется такому издевательству, не желая отдавать последние остатки сил. Лишь сейчас он окончательно признался себе, что просто боится. До судорог, до заикания боится вновь увидеть Азирафаэля таким, как час… два часа… словом, два Круга назад. Боится смотреть, как обугливается и буквально истаивает кожа, соприкоснувшаяся с адским пламенем, как прерывисто мигает слабая искра ангельского света в почти остановившемся сердце. Он… Он просто не хотел рисковать.

Спустя ещё полминуты он вынужден был закрыть глаза и навалиться на поддерживающую его дрожащую руку уже всем своим весом. Слабая дурнота постепенно переходила в настоящую тошноту, а со слабостью бороться уже практически не получалось. Он услышал, как прерывисто всхлипнул Азирафаэль, и в первый момент содрогнулся от ужаса, решив, что не справился с огнём и всё начинается заново. И лишь потом запоздало сообразил, что Азирафаэль просто смотрит на него.

…И, судя по всему, он выглядит достаточно паршиво, чтобы заставить ангела плакать.

— Почти… закончил… — с трудом борясь с тошнотой, пробормотал он, жмурясь от ворочающейся в животе тупой боли.

— Кроули, не нужно больше… — с отчаянием взмолился Азирафаэль, и он скривился. — Всё хорошо, я в порядке. Кроули, мне уже даже не больно!

«Тебе и не должно быть больно, ангел», — хотел сказать он. Но сил на это тоже уже не было.

Он глубоко вздохнул, загоняя обратно поднимающуюся к горлу скользкую волну. И ещё раз, напоследок, мысленно скользнул силой вдоль плеча Азирафаэля, ища следы не замеченных ран. Всё. На этот раз точно — всё…

— Как ссскажешшшь, ангел…

…А потом он лежал на спине, слабо морщась от выкручивающей плечи тупой, если подумать, не такой уж сильной боли. С неохотой моргал, лениво разглядывая низкий каменный потолок и прислушиваясь к тому, как печально вздыхающий Азирафаэль по широкой дуге обходит оставшуюся от Хастура кучу мусора. Нет, он не понимал, как можно забыть о фляжке с тем, от чего зависит твоя собственная жизнь. Как вообще можно просто бросить её, даже не подумав закрыть перед этим. Каким сентиментальным идиотом вообще нужно быть для этого? Можно подумать, он бы загнулся за те пару секунд, что Азирафаэль потратил бы на завинчивание крышки…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Хотя… Это же ангел. Ему положено быть сентиментальным идиотом. Это он сам должен быть циником. Интересно, на Небесах есть какое-нибудь руководство, что-то вроде «Как быть правильным ангелом»? А впрочем, если и есть, Азирафаэль наверняка уже нарушил добрую половину пунктов, особенно самый главный — «не смейте дружить с демонами!». Так что к Бо… К чёр… К левиафану эти правила, одним словом.