Ошибка Заклинателя (СИ) - Вайнштейн Стелла

Эмма фыркнула. Третий удивленно поднял бровь, и она объяснилась:

— Фчера тшы тшак не шчитал.

— Так и не простила… — хмыкнул третий. — Сестренка, пойми, не в тебе дело. Эр уже пригрел однажды беднягу без роду без племени. Так же, как и тебя, подобрал где-то раненого и несчастного. А когда тот встал на ноги с помощью Эра, то поджег склад продовольствия. Зима выпала голодной, младший брат Эра погиб, а его самого изгнали.

Горец усмехнулся и принялся выжимать простыни. Перехватив полный потрясения взгляд Эммы, он добавил с кривой ухмылкой:

— Собственно, поэтому второй брат ради горстки раковин кланяется в ноги покупателям. Собирает деньги для передачи домой в возмещение ущерба. Знаешь, на него ведь были возложены большие надежды.

Обняв плечи, Эмма не могла не чувствовать горечь. Она не знала, смогла бы броситься наперерез стражникам ради незнакомки, после того как в прошлый раз спасенный отплатил черной неблагодарностью.

— Я думал, он опять привел беду, — продолжил третий. — Но ты ведь не сиротка из Ра, ты наша, горская. По манерам видно, что сестренка не росла тут в услужении, а привыкла быть свободной. Это третий братец в темноте обознался.

Знать бы, что за манеры выдают в ней чужачку!

Ей хотелось многое спросить, но усталость и боль брали свое. Не показывая слабости, Эмма помогла третьему развесить стирку. Перед глазами замелькали черные пятна, к горлу подкатилась тошнота. Эмма присела на циновке в комнате Эрика, прислонилась к стене. Урман принес наваристый суп с пельменями и зеленью. Готовил он замечательно, а также очень заботливо следил за тем, чтобы Эмма опорожнила миску.

Устав за день, она не заметила, как пригрелась на голых бамбуковых рейках и заснула.

— Сестренка!

Проснулась Эмма от окрика Эрика, в восторге оглядывающего убранное помещение. Его уверенная, одетая в синее фигура с упертыми в бока руками осветила комнату. У Эммы потеплело на сердце, когда она смотрела, с каким благоговением он проверял каждый механизм, заботливо устроенный в коробке.

— Как красиво! — воскликнул он. — Аийа, сестренка, тебе нельзя было перетруждаться!

Эрик сел рядом с нею, обеспокоенно заглянул в глаза.

— Как же мне отплатить тебе? — спросил он. — Наверное, сестренка трудилась весь день по вине второго брата. У меня все руки не доходили привести в порядок хлам.

Эмма грустно усмехнулась, поманив рукой, подождала, пока Эрик наклонится, и прошептала ему на ухо:

— То есть спасение моей жизни ты считаешь не стоящей благодарности мелочью, а за уборку необходимо рассчитаться?

У Эрика порозовели щеки. Лицо горца было необычайно живым, на нем с легкостью читались эмоции. Сейчас он едва справился со смущением и достал что-то из-за пазухи.

— Я не забыл о сестренке и принес ей лечебную мазь из Оду, чтобы раны быстрее зажили.

На широкой ладони с длинными пальцами оказалась витая раковина, заполненная зеленой дурно пахнущей субстанцией.

— И еще я подумал вот о чем. — Эрик тоже приблизился к уху Эммы так, что у нее закололо в затылке. — Каждый горшочек с Хуа подписан и отмечен печатью, источающей потоки Ши на особой частоте. Скоро сюда нагрянет стража с обыском. От Хуа необходимо избавиться как можно скорее, но этот братец подумал, что если взять совсем немного, то пропажу не обнаружат. А сестренка сумеет позаботиться о себе и создать новые зубы.

Эмма резко вздохнула и схватилась за бок от резкой боли.

— Не знаю, получится ли у меня, — прошептала она. — Я никогда не пробовала создать ничего живого.

— Это не так сложно, — заверил ее Эрик. — Пусть сестренка возьмет немного Хуа в рот и представит, что зубы на месте. Вот и все.

15.3

Он пересек комнату и принес горшочек, на крышке которого Эмма недавно старательно выводила символы. Хуа переливалась прозрачным радужным студнем, словно призывая воспользоваться.

Зачерпнув кончиком пальца небольшую горошину, Эмма поднесла Хуа ко рту под одобрительным взглядом Эрика. На вкус та была как цветочный нектар и сразу растворилась приятной свежей сладостью. Эмма вспомнила, как трогала языком твердую гладкость зубов на месте, где сейчас была саднящая рана. Небо защипало, и тут же болящее место закрылось, как будто раны и не было.

— Сработало!

Эмма прикоснулась кончиками пальцев к саднящим распухшим губам. В глазах заблестели слезы облегчения.

— Спасибо, спасибо тебе! — вновь и вновь повторяла она, вцепившись в рукав Эрика.

— Братец ничего не сделал, — отмахивался горец. — Сестренка сама справилась, ее власть над Хуа достойна восхищения. Братец в восторге.

— Нет, нет, — протестовала она, наслаждаясь тем, что больше не шепелявит. — Это ангел подсказал мне, это все ты.

Эмма затихла на мгновение, а потом подняла на него блестящие от слез глаза и спросила:

— Откуда ты знаешь о том, как работать с Хуа?

— Почему бы мне не знать? — развел руками Эрик.

— Ты тоже заклинатель? — удивилась Эмма.

— И да, и нет. — Эрик покачал головой. — Сестренка так умело управляет потоками Ши, что братец совсем забыл о том, что некоторые истины для нее не очевидны. В горах Хуа не найти, но это не значит, что братец не чувствует слез земли.

— Что это значит? — переспросила Эмма.

— В пиках Баолян неспособные к магии давно погибли в жестокой войне с Ра. Мы отстояли родной край, но Ра перекрыл доступ к субстанции Хуа. Пришлось искать другой способ применения способностей. К счастью, мой народ всегда ценил искусство математики и инженерии, а потоки Ши помогают в построении механизмов. Сестрице не слишком скучно?

Эрик тепло улыбнулся, в его глазах играли блики от зажженной лампы. Длинные ресницы трепетали, на щеках проступил легкий румянец. Эмма невольно покраснела, уж слишком яркой была его красота.

На улице давно сгустился лиловый вечер. За открытыми ставнями ярко сияла луна, и в комнату проникала свежая прохлада. Эмма обнаружила, что кто-то укрыл ее одеялом во время сна.

Эрик словно очнулся, заправил светлую прядь за ухо и протянул руку.

— А теперь, сестренка, дай мне этот горшочек, и я подумаю, куда его подкинуть, чтобы следы не привели к нам.

Горец резко встал и чуть ли не бегом вышел вон. Эмма поймала себя на желании броситься за ним. Без его успокаивающего присутствия комната показалась слишком пустой.

Ее сердце заныло, против воли Эмма подумала о заклинателе и отчаянно затосковала по уютным вечерам, которые они проводили в беседе. В каждом жесте Адама, в каждом взгляде сквозили забота и восхищение. Неужели все предназначалось его золовке?

Всю жизнь Эмма считала себя практичной, даже немного сухой. Ее устраивал маленький круг доверенных людей, состоящий из семьи и подруг. Она не мечтала о романтических отношениях, потому что трезво понимала, что не сможет уделить ни одному мужчине время, требующееся на учебу и работу. И все-таки неясные надежды нашли место в ее сердце. Например, Эмма, которая не уделяла внимание внешности и была не слишком красивой, мечтала о том, чтобы ее приняли именно такой, как есть. Чтобы будущий мужчина не стремился изменить ее.

Адам, сам того не зная, растоптал зеленый росток этой наивной надежды. Он отобрал привычную внешность серой мышки и превратил Эмму в идеальную красавицу. Его знаки внимания, признания в любви были адресованы златовласой прелестнице, а вовсе не самой Эмме.

Вот почему ей было так больно оказаться лицом к лицу с запертыми воротами.

И все же, глядя вслед ушедшему Эрику, Эмма повторяла про себя, как мантру, предназначенные для заклинателя слова:

«Я не дам тебе подорвать мою веру в людей. Ты не заставишь меня возвести стену между мной и миром. Я буду рисковать! Могу даже влюбиться в того, кто спас побитую уродливую девушку без тайного умысла».

15.4

По щекам потекли слезы. Душа ныла, тело болело, а будущее казалось беспросветным. Несмотря на браваду, Эмме тяжело смирялась с фактом, что больше не увидит родителей. Адам говорил, что пытается связаться с ними, но чего стоят его обещания…