Самоубийство исключается - Сирил Хейр

— Прежде всего я получил отчет от частного сыщика...

— Он у вас с собой?

— Да.

Стефан передал отчет в протянутую сильную и волосатую руку мистера Дедмэна. Меньше чем за минуту тот прочитал его, затем откинулся на спинку кресла, задумчиво кивнул и сказал:

— Полагаю, вы считаете вероятными подозреваемыми всех этих людей?

— Да.

— Вы обнаружили какие-либо причины, позволяющие связать кого-нибудь из них с предполагаемым убийством?

— Да.

— Хорошо. Кого именно?

— Парсонса.

— Расскажите мне об этом.

С помощью Мартина Стефан поведал историю их поездки в Мидчестер. Мистер Дедмэн выслушал его не прерывая. Ближе к концу рассказа он прикрыл глаза, но нетерпеливое постукивание пальцами по столу показывало, что он отнюдь не дремлет. Когда Стефан закончил, он открыл глаза и спросил:

— Это все?

— Да.

Мистер Дедмэн молчал целых полминуты. Затем снова поднес к глазам отчет Элдерсона, заглянул в него и сказал:

— А остальные люди — у вас есть подозрения против кого-либо из них?

— Против некоторых из них.

— Против кого?

— Во-первых, против мистера Карстейрса и его жены. Точнее, против миссис Карстейрс и ее мужа, потому что она здесь главная. Вообще-то он священник, хотя не имеет своего прихода. — Он описал свою поездку в Брайтон и продолжал: — Я бы сказал, они не очень богаты, она работает секретарем в благотворительном концерне, который называется Общество помощи в беде вдовам профессиональных рабочих. По странному совпадению это общество одно...

— Одно из тех, кому после смерти вашего отца переходят деньги дяди Артура. Мне, естественно, известны условия его завещания. И что же?

— Ну, — замялся Стефан. Трудно было уверенно излагать свою версию под холодным взглядом мистера Дедмэна. — Факт в том, что общество находится или находилось в бедственном положении. Насколько я мог понять, работа миссис Карстейрс находилась под угрозой. Если бы она знала условия завещания, а будучи секретарем, она должна была бы их знать, у нее был довольно веский мотив обеспечить обществу поступление столь значительной суммы.

— Понятно. Кого еще вы подозреваете?

— Говард-Бленкинсопов. Это чрезвычайно необычная история и даже... даже не слишком приятная. Во-первых, их фамилия вовсе не Говард-Бленкинсоп, а Марч. Миссис Марч и ее сын.

— Это не та Фрэнсис Марч, которой ваш отец ежемесячно платил алименты лет двадцать назад?

— Значит, вам об этом известно? — удивленно распахнув глаза, спросил Стефан.

— Разумеется. Все платежи производились через нашу контору, и я наткнулся на корешки платежей сегодня утром, когда разбирал бумаги вашего отца. Подобное довольно часто происходит с нашими клиентами. Следовательно, упомянутый здесь сын был незаконным ребенком вашего отца?

— Нет, в том-то и дело. Это был не он. Тот сын умер.

— Вот как? Кто вам об этом сказал?

— Собственно, не мне, а моей сестре и мистеру Джонсону. Возможно, будет лучше, если они вам все расскажут.

— Возможно.

Мистер Дедмэн перенес внимание на других присутствующих. Анна хранила молчание, и Мартин поведал историю их открытий на ферме «Грендж» в Бентби.

— Понятно, — сказал мистер Дедмэн, когда он замолчал, и не сделал никаких других замечаний. — В списке остается еще четыре фамилии. Я понимаю так, что вы не рассматриваете их как возможных подозреваемых?

— Да, — подтвердил Стефан. — Вэннинга мы уже проверили. Маллет — это детектив из Скотленд-Ярда в отпуске. Дэвитт оказался совершенно невинным клерком из брокерской компании со страстью к бумагомаранию, а мистер и миссис Джонс...

— Были просто любовной парочкой, которые решили втайне от всех провести денек наедине. — Это Анна в первый раз подала голос с того момента, когда они оказались в кабинете. — Я разговаривала с миссис Джонс, поэтому знаю.

Мистер Дедмэн удивленно посмотрел на нее. То же сделали Стефан и Мартин. Дедмэн обратил внимание на то, что ее замечание оказалось для них таким же неожиданным, как и для него, и этот факт позабавил его.

— Отлично, — сказал он и снова повернулся к Стефану. — Что касается Дэвитта, полагаю, вы видели его?

— Нет. Но я долго беседовал с хозяйкой комнаты, которую он снимает.

— Смею сказать, это даже лучше. Людям редко удается сохранить что-либо в тайне от своей хозяйки. Лично мне в юности это не удавалось. Таким образом, вы изложили все результаты ваших расследований, не так ли?

— Да, это так.

— Тогда, — сказал мистер Дедмэн с улыбкой, от которой его драчливая челюсть еще больше выдвинулась вперед, — у меня для вас есть только один совет: примите предложение компании.

Прошло несколько секунд, прежде чем Стефан нашел подходящие слова.

— Вы хотите сказать, что действительно считаете... — начал он.

— Примите предложение компании, — громче повторил мистер Дедмэн, — и считайте, что вам еще повезло! Во всяком случае, это больше, чем вы заслуживаете.

Пока посетители мистера Дедмэна сидели, оглушенные неприкрытой жестокостью его приговора, он сам отодвинул стул назад, сложил руки на груди и скрестил ноги. Если бы здесь находился кто-либо из служащих конторы, он сразу интерпретировал бы эти движения как признак того, что он готов дать волю своим чувствам. И не ошибся бы.

— Вы взяли на себя труд, — заговорил он, — доказать, что ваш отец был убит. Думаю, так оно и было. Каждый год убивают гораздо больше людей, чем может предположить обыкновенный человек. Во всяком случае, насколько я его знал, он не принадлежал к тем людям, которые кончают самоубийством, тем более в первый год действия полиса. Он разбирался в вопросах страхования, в этом я не сомневаюсь. Приняв эту точку зрения, вы стали расследовать это таким путем, который я могу честно назвать неразумным и опрометчивым. Вашей целью было, или должно было быть, собрать доказательства, именно доказательства, которые могли бы убедить суд, что вероятность того, что он был убит, существенно выше вероятности того, что он погиб от собственной руки. Тем, что вы достигли, и тем, чего вам достичь не удалось, вы сделали практически невозможным добиться своей цели.

Он остановился, чтобы перевести дыхание. Мартин открыл было рот, но мистер Дедмэн опередил его.

— Из того, что вы мне рассказали, — напористо продолжал он, — я понял: вы пришли к заключению, что Парсонс, по всей вероятности, отравил мистера Диккинсона по ошибке, пытаясь избавиться от шантажиста, которого мы условились называть Вэннингом. Думаю, вы правы. Строго между нами, как обычный человек, я считаю вполне возможным, что он убил вашего отца тем способом, который предполагаете вы. Но как поступили вы? Вы не посоветовались, вы не сделали запроса, вы просто вышли на этого несчастного Парсонса и убили его. И тем самым вы убили свой единственный шанс весомо обосновать свою точку зрения. Вы думаете, теперь будет возможно доказать, что Вэннинг получал от него хоть пенни? А здесь именно это должно было бы стать первым вашим шагом. Конечно, в результате смерти Парсонса все его растраты и злоупотребления выйдут наружу — и это сочтут вполне веским мотивом для самоубийства и без того, чтобы упоминать, что он еще подвергался и шантажу, в связи с чем и свел счеты с жизнью. Вы можете себе представить, какой вам остался теперь случай? Я-то могу. Я занимался всеми судебными тяжбами в этом офисе в течение пятнадцати лет, и я знаю, о чем мы говорим. Вам придется просто обвинять в убийстве умершего человека. Это довольно сложно — начнутся причитания и возмущенные крики об «очернении памяти усопшего» и так далее. Но вам придется сделать больше — вам придется обвинить другого человека в шантаже, человека, вполне живого и способного защищаться, тогда как у вас нет ни единой ниточки, никаких доказательств. Вас просто осмеют перед судом, если вы туда заявитесь, — чего вы не сделаете, пока я являюсь поверенным данного состояния. Если бы Парсонс был жив и его бы обвинили в присваивании денег, вы бы еще могли чего-то добиться. Я бы провел с компанией очень осторожные переговоры, которые привели бы к успешному соглашению. А так... Словом, дело проиграно! — Он шлепнул по столу рукой, как бы подчеркнув значение своих слов. — Затем Карстейрсы. Согласно вашей версии, этот священник и его жена или жена без священника случайно встретились с мистером Диккинсоном в гостинице, оценили возможность убить его ради блага этой благотворительной организации и особенно ее секретаря. Что ж, здесь я могу сделать вам подарок — эта организация не относится к тем, о которых добросовестные поверенные посоветовали своим клиентам вспомнить в своем завещании. Я не знаю, каковы были мотивы вашего дяди Артура, его завещание составлялось не у нас в конторе. Некоторое время назад мне представился случай кинуть взгляд на счета этой компании, и они мне не понравились. Полагаю, что только около тридцати процентов пожертвованных средств попадают к вдовам профессиональных рабочих. Остальные деньги перетекают прямо в карманы организаторов, которые получают там зарплату, — таких, как миссис Карстейрс. Но если эта женщина паразитирует на щедрости людей, разве это доказывает, что она — убийца? Конечно, это общество переживало тяжелые времена, что часто происходит с подобными организациями. И разумеется, им повезло, что именно тогда, когда они находились в затруднительном финансовом положении, согласно завещанию вашего дяди Артура после смерти вашего отца они смогли получить такую сумму. Но до сих пор все, что вы имеете, — это лишь сказанное мистером Карстейрсом, что может поддержать вашу необычайную версию. А вам не приходило в голову, что, если это так называемое благотворительное общество действительно находилось в трудных обстоятельствах, они могли продать свое право на наследство — не за полную сумму, конечно, но за очень кругленькую сумму? Гораздо более безопасный способ раздуть паруса, чем убийство, могу вас уверить. Словом, вся идея слишком нелепа, чтобы выразить это словами и тем более — подтвердить фактами. Но чего я просто не могу вам простить, — продолжал мистер Дедмэн с неослабляемой энергией, — это то, как вы повели дело с Марчами. Здесь у вас был идеальный подозреваемый. Уволившаяся кухарка с перспективой получения наследства. Как вы не подумали, что она была единственным человеком в гостинице, которая имела полную возможность оказаться в комнате вашего отца с его ведома и согласия?