Игра теней - Глен Кук

Последний сохранил хоть какую-то индивидуальность лишь потому, что являлся резиденцией повелителей княжества, правительственным и религиозным центром.

Таглиосцы с первого взгляда казались точно такими, как описывали их в обрывочных дорожных беседах Лебедь с Мотером: дружелюбными, мирными и здорово набожными. Однако за всем этим чувствовался страх. Об этом Лебедь ни словом не упоминал.

И боялись они вовсе не Отряда. Нас встретили уважительно и вежливо.

Лебедь со своими исчез, едва мы подошли к пристани. И Одноглазому даже не пришлось напоминать, чтобы присматривал за ними.

Мои карты показывали, что от Таглиоса до моря всего сорок миль, но то – по прямой к западу, через реку. А вниз по реке, со всеми излучинами и лабиринтом дельты, до соленых вод выходило все двести. На карте дельта была похожа на многопалую паучью лапу, вцепившуюся в брюхо моря.

Пожалуй, вам нелишне узнать о Таглиосе побольше, потому что Отряд провел здесь куда больше времени, чем кто-либо из нас намеревался, и срок этот превзошел даже самые смелые ожидания таглиосцев.

Я двинулся в Таглиос, как только убедился в нашей безопасности. Остальные задержались в Махеранге, а мне предстояло провести кое-какие изыскания. Мы, как-никак, дошли до самого края карты, имеющейся в моем распоряжении.

Первым делом я обнаружил, что в деле знакомства с Таглиосом мне придется прибегнуть к помощи Лебедя с Мотером. Без них оставалось лишь полагаться на Одноглазова чертеныша, а это мне вовсе не улыбалось. По причине, в которую трудно просто ткнуть пальцем, я не слишком доверял бесу. Возможно, из-за его чувства юмора, столь близкого к чувству юмора его владельца. Одноглазому же можно верить только, если нет другого выхода, а на карту поставлена сама жизнь.

Я надеялся, что мы зашли достаточно далеко на юг, чтобы получить возможность картографировать остаток маршрута до Хатовара перед возобновлением путешествия.

После столкновения на реке Госпожа прекрасно несла службу, но в остальное время по-прежнему почти ни с кем не общалась. Возвращение и враждебность, Ревуна здорово потрясли ее. В старые времена он был ей верным другом.

Она все еще пребывала как бы в чистилище, между прежней Госпожой и будущей, и веления сердца ее слишком явно расходились с доводами разума. Сама она не могла выбраться из этого состояния, а я, как ни болел за нее душою, просто не понимал, каким образом взять ее за руку и вывести.

Пожалуй, она заслужила вечерок отдыха. Я отправил Жабомордого на поиски местного заменителя Садов Опала, и он, к немалому моему изумлению, отыскал таковой. Тогда я спросил Госпожу, не хотелось бы ей провести вечер в обществе.

После стольких месяцев походной жизни она проявила небывалую сговорчивость – если не сказать «восхищение». Нет, не прыгала от восторга, просто: «Ну, раз все равно больше нечего делать…» Светская жизнь ее никогда не привлекала. А мой маневр на реке и бегство от нее к своим обязанностям командира вовсе не могли внушать особо теплых чувств ко мне.

Высадку мы провели с обычной помпезностью, но без шума и грома, что устроили в Опале. Я не желал, чтобы местные властители приняли это за оскорбление. Словом, Одноглазый с Гоблином вели себя тихо. Единственным свидетельством присутствия колдовства был Жабомордый. Никаких угроз, никакой опасности. А Жабомордый – просто наш толмач-универсал.

К высадке Одноглазый приготовил своему дружку костюм – столь же пышный, как и его собственный. Вдобавок слегка, но явно смахивающий на одеяние Гоблина. По-моему, бес был живым свидетельством того, что Гоблин может выглядеть просто шикарно, если только перестанет лениться на сей предмет.

Местная элита «смотрела свет и показывала себя» в аллее давно уж не плодоносивших олив. Она вела на холм близ старого Трого, на его вершине бил горячий источник, снабжающий водой бесчисленное множество публичных бань. Будучи в свете неизвестными, нам пришлось потратить уйму денег в основном, в виде взяток – на то, чтобы попасть туда. Но даже после этого понадобилось два дня ждать свободных мест!

Мы выехали в карете, с Одноглазым и Гоблином на запятках, двумя взводами наров – впереди и позади – и Мургеном в качестве кучера. Доставив нас на место, он отогнал карету назад. Остальные присоединились к нам в этой оливковой аллее. Я облачился в свой костюм легата, а Госпожа была одета, что называется, «на поражение», только – во все черное. Всегда во всем черном… Цвет, не спорю, был ей к лицу, но порой хотелось, чтобы она прикинула какой-нибудь другой.

– Наше появление, – заметила она, – возбудило куда больше интереса, чем ты думал.

На улицах наше появление особого внимания не привлекло.

Однако она была права. Хотя аллея и была популярнейшим местом времяпровождения, большая часть светской публики явилась специально ради нас. Пожалуй, собрались все, кто только смог.

– Интересно, почему?

– Здесь что-то происходит, Костбправ.

Я и сам не слепой. Я это видел. Я понял это через пару минут после встречи с Лозаном Лебедем там, в Треше. Но что именно – понять никак не мог. Даже с помощью Жабомордого. Если что-то и замышлялось против нас, он при этом присутствовать не мог. Все мы, кроме наров, привычных к церемонной жизни еще в Джии-Зле, под взглядами стольких глаз чувствовали себя неуютно.

– Да, – признал я, – пожалуй, это была не самая гениальная из моих идей.

– Напротив. Происходящее подтверждает, что нами интересуются гораздо больше, нежели простыми путешественниками. Они хотят извлечь из нас какую-то пользу.

Госпожа, очевидно, была обеспокоена.

– Добро пожаловать в жизнь Черного Отряда, серденько мое, – сказал я. – Теперь ты понимаешь мой цинизм относительно власть имущих. И теперь-то осознаешь, что приходилось испытывать мне множество раз.

– Возможно. Немного. Я чувствую себя униженной. Словно я – не человек, а предмет, который может оказаться полезным…

– Повторюсь: добро пожаловать в жизнь Черного Отряда.

И то была лишь одна из ее проблем. Мысли мои вернулись к этому бродяге Взятому, Ревуну, столь неожиданно – и враждебно! – воскресшему из мертвых. Никакие доводы не убедили бы меня в том, что его появление на реке было случайностью. Он ждал нас с определенным намерением навредить.

И, пуще того, странный, неожиданный интерес к нам – по крайней мере, с самого Опала… Я оглянулся в поисках ворон.

Вороны преспокойно, тихонько так, восседали на ветвях олив. Следят. Постоянно следят…

И Меняющий Облик, еще один оживший покойник, ждавший Госпожу в Джии-Зле… Здесь явно – чьи-то непонятные планы. И убедить меня в обратном… Для этого слишком уж многое должно произойти.