Двери паранойи - Андрей Дашков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я разглядывал секретаря равнодушно, как гинеколог-пенсионер. В одежде соблюден деловой стиль. Короткая стрижка под мальчика. Ниже миди-юбки виднелись стройные, но чересчур мускулистые ноги. Костяшки пальцев на руках были разбиты, а ногти коротко подпилены. Глаза настороженно метались по сторонам. Ее «анх» был оформлен в виде броши и прикреплен к лацкану пиджака.
С моей уродиной она быстро нашла общий язык. Виктор удалился, и буквально через полчаса выяснилось, что Зоя – активная лесбиянка. Вскоре она уже кувыркалась с Эльвирой на диване, а та называла ее Зайкой.
Меня Зайка возненавидела с первого же взгляда, несмотря на то, что я был кроток и пуглив, как овечка. Все стало на свои места – «Маканда» прикрепила ко мне пастуха, вернее, пастушку. Это и было одним из главных условий сделки. Что ж, тогда я не возражал, а потом чужая предусмотрительность обернулась членовредительством.
Пока две дамочки знакомились поближе (ближе некуда!), я паковал свои чемоданы и надевал купленное Эльвирой барахло. Вкус у нее был будто у заслуженной гангстерской подруги. На запястье я нацепил какую-то фирменную золотую болванку со стрелками и камешками, на шею – якорную цепь с распятием, на правый мизинец – кольцо с рубином. Курили мы отныне только «мальборо» и носили солнцезащитные очки от Флетчера. Напоследок меня отправили в здешнюю парикмахерскую и маникюрный кабинет. После того как мой затылок ощетинился пятимиллиметровыми волосками, я превратился в вылитого «крестного папу» регионального масштаба.
Пора было выдвигаться в аэропорт. Виктор лично явился проводить меня на ратный подвиг. Должно быть, я действительно считался в его заведении уникальным экземпляром и ценным кадром, приносящим кучу бабок на голом месте…
Все вместе мы спустились в подземный гараж. Здесь нас ждал Эльвочкин бронированный «мерс» и два «вольво» с ее холуями.
Из черной норы туннеля тянуло осенним холодком. Хозяйка набросила норку; «секретарь» Зоя была одета немногим хуже. В одной руке она держала «ноутбук», а другой многозначительно потирала тяжелую челюсть, не сводя с меня своих неласковых лесбийских глазок. Я держался скромно, получив от Виктора указание усваивать манеры и понты чуждой социальной прослойки.
Присутствие Зайки вызвало вялый интерес у штатных телохранителей Эльвиры. В отличие от меня, они еще не знали о ее приоритетах, но в любом случае рассматривали эту девку в качестве вероятного конкурента.
В салоне «мерса» я насчитал четверых, включая себя и вооруженного водителя. Зоя села впереди, а мы с Эльвирой – сзади, прижавшись друг к другу, словно влюбленные голубки, хотя места было предостаточно. По этому поводу я вам вот что скажу: иногда даже самые жесткие бабы теряют разум и чувство меры.
Тачка тронулась, и гладкая ненавистная рожа Виктора наконец-то сгинула с моих глаз. Я мягко покачивался в уютной темной утробе «мерса», ничего не предчувствуя и ничего не ожидая…
Сумерки в мозгах…
Холод в сердце…
Пустота вместо души…
В автомобильном чейнджере прочно и надолго засел Кенни Джи со своим саксофоном, издавая звуки, которые для меня мало что значили и не пробуждали меланхолии.
Кто-то плел нить событий, но я еще не подозревал об этом. Фариа готовил мой побег без моего участия. Малейшая попытка осознания могла испортить все. До определенного момента латинос оставался полновластным хозяином темной башни по имени Макс и контролировал все, что происходило в ее подвалах и на верхних этажах.
Однако он был не в силах справиться с ветром, подувшим извне. Ветер усиливался. Начинался ураган. Бесплотные щупальца уже опутывали башню, раздвигая камни…
32
Когда мы выехали за ворота «Маканды», Эльвира достала из бара бутылку «Дом периньон». Я выпил два бокала, не оценив вкуса вина, и позже не почувствовал даже легких признаков опьянения.
Я сидел, уставившись прямо перед собой, то есть на торчавший над подголовником переднего сиденья кустик Зоиных волос. Город снаружи меня не интересовал – я не получал приказа его разглядывать. После третьего бокала Эльвира принялась зевать во весь рот, как сытая кошка. Ее вполне можно было снимать в рекламном ролике под девизом «шампанское – лучшее снотворное». Потом она сползла пониже и захрапела, привалившись мордой к моим ребрам.
Зоя обернулась и протянула мне последний документ, которого мне не хватало для полного комплекта (чуть не написал – «счастья»), – загранпаспорт с открытыми визами в Испанию и Италию. В книжечку была вложена тонкая пачка песет и лир – наверное, для того, чтобы я всякий раз не клянчил у «мамочки» денег на сигареты.
Не знал, что мы собираемся еще и в гости к макаронникам. Мне не доставало только траханья с Эльвирой в гондоле посреди венецианского канала – а ей могло взбрести в голову и не такое.
И тут я поймал себя на том, что начал критически оценивать действительность и исподтишка поглядывать по сторонам. Например, на дверные замки «мерседеса». Мой интерес был далеко не академическим. Кроме того, исходивший от Эльвы приторный парфюмерный запах внушал мне отвращение (почти забытое чувство!), как будто под боком пригрелось гигантское жирное земноводное, пытавшееся выдать себя за царевну. В то же время я снова почувствовал, что галстук затянут слишком туго. Я поднес к нему руку, чтобы ослабить узел, когда в зеркале заднего вида вдруг появилось лицо Фариа. Появилось – но не отразилось. Разница существенная.
Это было действительно неожиданно. Я даже невольно бросил быстрый взгляд влево. Отремонтированный компьютер в моей башке мгновенно вычислил углы: старик должен был устроиться у Эльвиры на коленях…
Еще пару секунд назад в узком зеркале отражались сосредоточенные глаза водителя – теперь же их закрасила нездешняя тьма. Из этой тьмы проступило лицо, которое могло принадлежать живому человеку или… отрубленной голове. Я видел только один, правый, глаз Фариа и почти полностью – его рот.
Он беззвучно прошептал что-то. Я с трудом прочел по губам. Всего два слова: «Не сейчас».
Хорошо, старик, как скажешь, – я и без того уже твой должник до гробовой доски. Впрочем, по-моему, это не всегда означает «пожизненно».
Несмотря на кондиционируемый воздух, я вспотел. Ладони стали влажными, пальцы слегка подрагивали. Со мной все было ясно: я боялся тех, кому еще недавно принадлежал душой и телом. Боялся до тошноты. Моей безмятежности как не бывало. Динамики истекали фальшивой романтической сладостью; я задыхался внутри роскошного катафалка, отделанного красным деревом и велюром, а также под прессом зловещего человеческого молчания. «Фариа, ты не забыл, что я ни черта не умею?!.»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});