Сказки - Татьяна Ивановна Александрова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ох-ох! Грязный я, как поросёнок! — заохал Кузька. — Это свинячьим детям хорошо по грязи елозить. Ох-ох! Бедненький я, несчастненький!
И тут рядом с ним послышалось:
— Ах-ах! Миленький он, прекрасненький!
Домовёнок увидел перед собой серые головки среди осоки. Высунутся, пропадут, опять высунутся. Кикиморы болотные, что ли? И совсем не страшные. Зря Лешик пугал.
— Вот беда, беда, огорчение! — пожаловался кикиморам Кузька.
— Вот вода-вода-обмочение! Вот еда-еда-угощение! — подхватили весёлые голоса.
— Устали мои резвы ноженьки, — вздохнул Кузька.
— Оторвали ему ноженьки, разбросали по дороженьке! — обрадовались кикиморы. — Ух-ух! Весь распух! Глазки окривели, комары заели! И-и-и!
— Перестаньте сей же час! — закричал на них Кузька. — Перестаньте дразниться, вам говорят! — и махнул рукой.
Что одна, то и другие, так всегда делают кикиморы. Одна чихнёт, закряхтит или заскрипит, тут же все остальные хором: «Пчхи! Кхи! Скрип-скрип!» Если у одной кикиморы на обед сушёные комары, то и другие в этот день сушёной мухи не попробуют.
Кикиморы тоже замахали руками, да не пустыми, каждая зачерпнула болотной грязи. Скачут вокруг Кузьки. Тощие, длинные, плоские, корявые. Головы с кулачок, то лысые, то лохматые, серые, зеленоватые, один глаз на лбу, другого не видать. Нога всего одна, больше в болоте не надо, а то одну вытянешь, другая увязнет. Зато рук по три, по пять, а у старшей кикиморы и не поймёшь сколько.
Машут руками. Рты разевают, большие, как у лягушек. Ногу из трясины вытянут и прыгают: шлёп-чмок! Через болото мало кто ходит, вот и попалось им развлечение.
А Лешик уже добежал до края болота. Поставил сундучок под берёзу, что росла с краю. Вдруг сзади писк, визг! Лешик взял сундучок и назад. Глядь, валяется Кузька поперёк тропы, а кикиморы тянут его в разные стороны.
— Здравствуйте, кикиморы болотные! — поклонился Лешик.
Кикиморы отпустили Кузьку, долго кивали и кланялись, а потом внимательно глядели, как Лешик очищает его от грязи. Но не успели друзья пробежать несколько шагов, как кикиморы закричали: «Салочки! Салочки!», схватили Кузьку с Лешиком и верещат: «Поймали! Поймали!»
— Что вы, кикиморы болотные! Отпустите нас, пожалуйста! Нас ждут. Нам пора, — уговаривал их Лешик, подталкивая друга к выходу из болота.
— Пора! Не пора! — обрадовались кикиморы, загородив тропу, и запрыгали с неё в болото. — Пора! Нет, не пора! Не подглядывайте, ишь, хитренькие! Вот теперь пора! — и скрылись из глаз.
Кузька и думать забыл, что разучился бегать, так припустил по тропе. Вот уже берёза впереди, верхушки леса виднеются. Ура!
— Уря-ря-ря! — завопили кикиморы, одна за другой выскакивая на тропу и загораживая проход.
С тропы не сойдёшь, засосёт чёрная трясина. А кикиморы дразнятся:
— Неотвожа, красна рожа! Неотвожа, зелёна рожа!
— Какие ж мы неотвожи? — пробовал объяснить Кузька. — Мы ведь не играем. Вот вылезем из болота, отмоемся, тогда и поиграем. Знаете, сколько игр я знаю? Отнесём сундучок и вернёмся. Вот этот, — и показала на сундучок в лапе у Лешика. — Да вы что, спятили? — завопил Кузька и бросился к большущей кикиморе, пытаясь отнять у неё сундучок.
Самая старшая кикимора, у которой не поймёшь, сколько рук, выхватила сундучок у Лешика, быстренько передала его подружкам. Пошёл, пошел сундучок из рук в руки, исчез в болоте вместе с кикиморами. Только его и видели.
— Отдайте! — кричал Кузька. — Он же у моего дедушки хранился. И ещё у дедушкиного прадедушки. А вы его — в болото!
Закат
Маленький домовёнок с маленьким лешонком сидели под берёзой на краю Чёрного болота и плакали. Теперь друзья знали, что маленькая деревня у небольшой речки совсем недалеко. Кузька смотрел на закат и вспоминал, как точно такой же закат, точка в точку, тучка в тучку, видел он вместе со своим лучшим другом Вуколочкой.
Домовята редко глядят на закаты. Разве поспорят, на кого похоже облако — на поросёнка, на лягушку или на толстого Куковяку. И больше в небо не смотрят: поросят, лягушек и Куковяку можно увидеть и на земле.
Один Byколочка любовался небесной красотой, а иногда звал с собой Кузьку. Усядутся поудобнее под забором в крапиву (домовым она не страшна) и любуются. Вуколочка сунет палец в рот, глядит на вечернее небо, забыв даже про своего лучшего друга. А Кузька скоро забывает про закат и глядит на деревенскую улицу.
Люди домовят не замечали. Другое дело — кошки или собаки. Знакомые кошки, пробегая, задевали друзей хвостами, а поглядывали так, будто видят Кузьку с Вуколочкой первый раз в жизни. Зато собаки! Чужие сразу лают и хватают за лапти, а свой Шарик или Жучка храбро защищают. Долго перекатывается по деревне собачий лай. А там и в других деревнях собаки откликнутся. И ветер носит этот лай от деревни к деревне всем домовым на радость.
На плетнях и заборах сидели воробьи, вороны, прочие вольные птицы и смеялись над домашними птицами: до чего ж они глупы и жирны! Какой-нибудь петух поймёт не поймёт да вдруг заголосит, взмахнёт крыльями, налетит, как ястреб, и освободит забор. И опять на плетнях и заборах машут рукавами сохнущие рубашки, молча проветриваются кувшины, чугуны, вёдра, половики, тулупы. Иногда задумчивый телёнок жуёт половик или печальная коза пробует на вкус чьи-то штаны, и тогда из дому выбегают бабка или дед, а ежели людей не оказывается, то через порог переползает домовой и прогоняет скотинку. Ведь большого ума не надобно, чтоб жевать онучи!
Вуколочка закатами любовался, а Кузька — травой-муравой на деревенской улице. Бегают в траве утята, цыплята, гусята, поросята с матушками, а то и с батюшками. Щенки, котята и дети бегали сами, без матушек-батюшек. Взрослые люди бегали редко, а встречаясь, кланялись и разговаривали. Больше всего взрослые любили ходить по воду. Они черпали из колодца ведро за ведром. Кузька всё ждал, когда же кончится вода. Но она и не думала кончиться. Кто её подтаскивал и доливал в колодец? Водяной, что ли, присылал кого-нибудь ночью, под покровом тьмы? Кузька с Вуколочкой давно собирались выследить, кто доливает в колодец воду. Но нечаянно
