Мертвое море - Тим Каррэн

— Ага, — подтвердил Сакс. — Твои молитвы были услышаны, верблюжье дерьмо. Чего еще ты там хотел? Чтобы компания похотливых пиратов подобрала тебя и пустила по кругу?

— Скоро я до тебя доберусь, Сакс. Подожди.

— Ага, если сможешь вытащить свой язык из задницы Менхауса.

Они продолжали плыть, держась за ящик и работая ногами. Густая, маслянистая жижа мешала плыть быстро и сковывала движения, но никто не жаловался. Они поплыли бы через выгребную яму, лишь бы добраться до лодки. В конце туннеля был свет… или, по крайней мере, проблеск.

— Окей, — сказал Сакс, — поплыли! Ящик больше не нужен!

Все разом оттолкнулись и направились прямиком к лодке, до которой оставалась всего пара ярдов. Казалось, это было самое длинное расстояние, которое они когда-либо преодолевали.

— Я не могу, — задыхаясь, проскулил Менхаус. Он остановился передохнуть. Вода вокруг него была теплая, густая и странно успокаивающая. — Я не могу… сделать… это.

— Давай же, ну, — сказал Фабрини, хватая его за спасательный жилет и таща за собой. — Ты сможешь, черт тебя подери. Ты сможешь.

— Да брось его, — сказал Сакс. — Оставь его рыбкам на забаву.

Они гребли, пробираясь к лодке. Плыли в этой болотистой, зловонной воде, путаясь пальцами в комках гниющих водорослей. От воды поднимался желтый туман. Когда они достигли лодки, у них даже не был сил на нее забраться. Они просто повисли на планшире и втягивали в себя острый соленый воздух. Чувство было такое, будто их окунули в жидкий бетон.

— Рад, парни, что у вас получилось, — сказал Кук, без улыбки на лице.

— Аналогично, — сказал Фабрини.

— Слава богу, — проскрипел Менхаус.

Сакс закатил глаза.

— Отлично, девочки. Займетесь любовью потом. Лезьте в лодку, пока что-нибудь вас не укусило.

Кук помог каждому подняться на борт. Сакс был последним. Кук втащил его на лодку, но был явно недоволен. Это было видно. Его выдавали глаза. И Сакс в тот момент понял, от кого ждать неприятностей. Кому нужно было разгладить задницу.

— Я тоже рад тебя видеть, тупица, — сказал он Куку.

10

Джордж не видел ничего кроме тумана.

Тот был бледно-желтым и дымящимся. Крупные, плотные клочья проносились мимо плота, движимые неощущаемым ветром. Может, он двигался, потому что хотел двигаться. Может, он был живой. Может, он был разумный. В этом богомерзком месте подобная мысль не казалась такой уж нелепой, какой могла казаться в реальном мире. Потому что это был не реальный мир. Не Земля. Не та Земля, которую Джордж знал. Возможно, это был Алтаир-4, Ригель-3, или что-то еще из области научной фантастики, но определенно не Земля. На Земле не бывает такого тумана. Не бывает многоглазых крабо-пауков, бегающих по воде. Не бывает огромных существ со светящимися зелеными глазами размером с автопокрышки. Не бывает странных, стрекочущих, словно гигантские насекомые, тварей. А еще не бывает моря, похожего на розовый желатин, смешанный с комками гниющих водорослей. И уж точно не бывает такого тумана.

Тумана, который кружился, клубился и поглощал, подсвечиваемый призрачным, грязным сиянием. Джордж знал, что туман скрывал в себе существ, одним своим видом способных свести с ума. И хорошо, что скрывал. Но только он скрывал и тебя. Закутывал в сумеречный восковой саван, засовывал в тайные расщелины, в тенистые паучьи норы, из которых нет возврата.

— Кажется, стало светлее? — сказал Джордж. — Не как днем, но определенно светлее?

Гослинг кивнул.

— Может быть, этот туман еще рассеется. Может быть.

— Но он еще достаточно густой, — заметил Джордж.

Хотя и стал светлее. Это произошло постепенно, и незаметно для всех. Это были уже не сумерки, а скорее, пасмурное утро. Лучше, чем раньше. Гораздо лучше. Туман не казался уже таким мрачным, таким… ядовитым, как испарения токсичных отходов. Даже море уже просматривалось, этот болотистый поток дымящейся гнили.

Его поверхность, казалось, подрагивала.

Джордж коснулся ее веслом и обнаружил, что на ней появилась какая-то липкая, грязная мембрана… как пленка на бадье скисшего молока. Вот как тот «бегунок» — так Джордж окрестил существо на весле — держался на воде. Никакого волшебства, просто эволюционная адаптация.

Он понял, что день… или ночь, или что там было… становился немного светлее. И это было хоть что-то.

Не то, чтобы это сильно улучшило их ситуацию.

Они по-прежнему были пресловутой иголкой в стоге сена, и в этом не было сомнения. Только стог сена в их случае простирался в бесконечность. А где этот стог сена находился — другой вопрос.

Гослинг был занят УКВ-радиоприемником, и казалось, был невосприимчив ко всему остальному.

— Думаешь, мы выберемся отсюда? — спросил его Джордж.

— Не знаю.

— А что тебе подсказывает моряцкая интуиция?

— Что мы в заднице, — ответил тот.

Гослинг и его чертов прагматизм. Его ничуточки не заботило поддержание морального духа. Он смотрел на вещи реально. А реальность их нынешней ситуации была такова — либо они выживут, либо умрут. Он не склонялся ни к тому и ни к другому. Что случится, то случится.

— Знаешь, что мне в тебе нравится, Гослинг? Твой оптимизм. Очень поднимает настроение.

— Я не твой психотерапевт. И не обязан дарить тебе радость.

— Да, но я был на борту твоего корабля. Твои парни завели нас в это гребаное царство мертвых. Мне кажется, это твоя обязанность вытащить мою задницу в целости и сохранности.

— Хорошо, когда вернемся, можешь подать жалобу береговой охране, — сказал тот. — А до тех пор прекрати нытье.

Он продолжил возиться с радио, только уже с удвоенной сосредоточенностью. Он тихо хмыкал себе под нос, как дантист, размышляющий, какой зуб вырвать. Так или иначе, его поведение раздражало Джорджа.

— Что-то нашел?

Гослинг медленно покачал головой.

— И нет… и да. До этого мне показалось… что я поймал обрывок сигнала бедствия, но его заглушило статическим шумом. Так что я не уверен. Думаю, этот туман обладает каким-то электрическим полем, которое препятствует нашим сигналам.

— Что конкретно ты имеешь в виду?

— Имею в ввиду, что оно искажает радиоволны, — ответил Гослинг, вынимая из уха наушник. — Возможно, это чужие сигналы, возможно, вернувшиеся наши… сложно сказать. Статический шум все поглощает и исторгает обратно.

Джорджу нравились все эти технические тонкости, но они ни о чем ему не говорили. Он знал, что такое радиоприемник. Включал его, чтобы узнать прогноз погоды. И выключал, когда запевали Нил Седака или «Фор Сизонс». Кроме этого он не знал ни черта.