Рэкетир - Джон Гришэм

— Небывалое дело, Макс! Не знаю, что и сказать. Пока мы не понимаем, как это вышло. Может статься, так никогда и не выясним.

— Расскажите, что вам известно, — прошу я.

Он открывает папку и достает из нее бумаги.

— Это запись вчерашнего телефонного разговора по сотовой связи между Ди Реем Рукером и неким Салли. Ди Рей был в Вашингтоне, а этот Салли — где-то здесь неподалеку.

Пока я знакомлюсь с разговором, все сидят не дыша. Это занимает совсем немного времени. Проложив листы на кофейный столик, я спрашиваю:

— Как им это удалось?

— Точного ответа пока нет. Одно из предположений — тебя выследила частная компания, к которой они обратились. У нас есть на заметке несколько фирм, занимающихся промышленным шпионажем, слежкой, поиском пропавших, подглядыванием за частными лицами и так далее. Они прибегают к услугам бывших военных, бывших разведчиков, даже, стыдно сказать, бывших агентов ФБР. Они свое дело знают, пользуются самой современной аппаратурой. За хороший гонорар могут собрать кучу информации.

— Кто ее им предоставляет? Ваши же люди?

— Этого мы пока не знаем, Макс.

— Даже если бы знали, все равно не сказали бы. Вы бы никогда не признались, что меня сдал кто-то из официальных структур: ФБР, службы маршалов, прокуратуры, Минюста, Управления тюрем, что там еще… Сколько людей посвящены в эту тайну, мистер Уэстлейк? Десятки, если не больше. Как на меня вышли Рукеры: сами взяли след или просто понаблюдали за фэбээровцами, следившими за мной?

— Можешь не сомневаться, утечки изнутри не было.

— Вы же сами только что говорили, что не знаете. Ваши уверения ровным счетом ничего не значат. В одном можно не сомневаться: все, у кого рыльце в пуху, постараются прикрыть собственную задницу и будут тыкать пальцами друг в друга. Уже стараются и тычут. Я не верю ни одному вашему слову, мистер Уэстлейк. Ни вашему, ни чьему-либо еще.

— Тебе придется нам доверять, Макс. Создалась экстренная, возможно, даже опасная для жизни ситуация.

— Я доверял вам до сегодняшнего утра — и полюбуйтесь, к чему это привело! Доверию конец. Нет его, ноль!

— Мы должны защищать тебя до суда, Макс. Ты сам это понимаешь. После суда интерес пропадет. А пока мы обязаны обеспечить твою безопасность. Для этого мы и прослушивали телефоны. Нам повезло — мы подслушали Рукеров. Мы на твоей стороне, Макс. Кто-то где-то напортачил, но мы обязательно выясним, что произошло. Ты жив и здоров только потому, что мы не зря едим свой хлеб.

— Поздравляю, — говорю я и удаляюсь в туалет.

Буча начинается после моего возвращения, когда я говорю, что отказываюсь от участия в системе защиты свидетелей. Дэн Рейнор вопит, какой опасной будет моя жизнь, если я не позволю им перебросить меня за тысячу миль под новым вымышленным именем. Что ж, я все равно попытаю счастья. Уэстлейк умоляет не покидать их. Мои показания будут иметь ключевое значение на суде, без меня приговора не видать. Я в ответ твержу, что у них на руках признательные показания, которые ни один федеральный судья не отменит. Я обещаю явиться на суд. Настаиваю, что окажусь в куда большей безопасности, если место, где я прячусь, будет известно мне одному. Меня охраняют слишком много агентов. Рейнор раз за разом напоминает мне, что Служба федеральных маршалов еще никогда не теряла осведомителей, а их уже больше восьми тысяч. Но ведь кто-то же должен открыть список жертв. Лучше это буду не я.

Спор у нас жаркий, но я непоколебим. Им ничего не остается, кроме как пытаться меня переубедить. У них нет надо мной власти. Мой приговор отменен, это не условно-досрочное освобождение. Я согласился дать показания и не отказываюсь сделать это. В моем соглашении со Службой федеральных маршалов ясно сказано, что я могу выйти из программы защиты свидетелей, когда захочу.

— Вот я и выхожу. — Я встаю с дивана. — Не соблаговолите отвезти меня к моей машине?

Никто не шевелится.

— Какие у вас планы? — спрашивает Рейнор.

— Чего ради я стану делиться с вами своими планами?

— А квартира?

— Я покину ее через пару дней, после этого она в вашем полном распоряжении.

— Значит, ты отсюда уедешь? — интересуется Дайана.

— Этого я не говорил. С квартиры съеду — это да. — Я поворачиваюсь к Уэстлейку: — Прошу перестать за мной следить. Очень может быть, что за вашими людьми подсматривают. Оставьте меня в покое, хорошо?

— Это неправда, Макс.

— Вы сами не знаете правды. Просто снимите «хвост», и дело с концом.

Он, конечно, не дает согласия. Сидит красный как рак, не на шутку разозлен. Он привык добиваться своего — вот пусть для разнообразия и получит отпор. Я распахиваю дверь и угрожаю:

— Если не подвезете, я пойду пешком.

— Отвезите его! — бросает Уэстлейк.

— Спасибо, — роняю я через плечо и выхожу. Последнее, что я слышу, — это голос Рейнора:

— Ты совершаешь непростительную ошибку, Макс!

Я залезаю на заднее сиденье джипа, и та же парочка агентов молча везет меня обратно. На стояке перед гимнастическим клубом я выхожу не прощаясь. Они уезжают — сомневаюсь, что далеко. Я сажусь в свой маленький «ауди», поднимаю крышу и еду вдоль пляжа по шоссе А1А. Не желаю больше смотреть в зеркало заднего вида!

Виктор Уэстлейк вернулся в Вашингтон на служебном реактивном самолете и, несмотря на поздний час, поехал из аэропорта на работу. Там ему сообщили, что судья Сэм Стилуотер отклонил ходатайство защиты об изъятии из дела признания Куинна Рукера. Это было неудивительно, тем не менее Уэстлейк испытал облегчение. Он позвонил в Роанок и поздравил Стэнли Мамфри. Он не стал уведомлять федерального прокурора, что их главный свидетель вышел из программы защиты и исчез в кромешной тьме.

Глава 26

Я сплю с револьвером — девятимиллиметровой «береттой», легально приобретенной и честь по чести зарегистрированной штатом Флорида. Я не стрелял двадцать лет, со времени службы в морской пехоте, и не горю желанием начинать снова. «Пушка» покоится на картонной коробке у кровати, заменяющей мне ночной столик. Другая коробка на полу — хранилище для необходимых пожитков: там лэптоп, айпад, книжки, бритвенные принадлежности, сумочка на молнии с денежными купюрами, пара папок с документами и записями, проплаченный сотовый телефон с сим-картой из Майами и безлимитным трафиком. Небольшой дешевый чемодан с одеждой, влезающий в тесный багажник «ауди», всегда готов в дорогу. Большая часть — оружие, телефон, чемодан — приобретена недавно, на случай если придется спешно уносить ноги.

И вот этот случай наступил. Еще не рассвело, а я гружу все в машину и жду. В последний раз нежусь на своем балконе, прихлебываю кофе и любуюсь розовеющим океаном и выплывающим из-за горизонта солнечным диском. Сколько на это ни смотрю — никогда не надоедает. Ясным утром безупречная сфера поднимается над водой: доброе утро, славный намечается денек!

Толком не знаю, в какую сторону поеду и где задержусь. Только бы рядом с пляжем, чтобы вот таким совершенным было начало каждого дня.

В восемь тридцать я выхожу из квартиры, оставив набитый едой и напитками холодильник, неубранную посуду и приборы, полный кофейник, журнальчики на диване, свежий хлеб и печенье. Я прожил здесь сорок шесть дней, это первый мой нормальный дом после тюрьмы, и мне грустно с ним расставаться. Я думал прожить здесь дольше. Я оставляю гореть свет, запираю дверь и гадаю, сколько еще временных убежищ мне придется сменить, прежде чем отпадет необходимость скрываться. Я сажусь за руль и быстро теряюсь в густом потоке машин, текущем в западном направлении, к Джексонвиллу.

Через два часа я завтракаю в блинной севернее Орландо. Медленно жую, читаю газеты, наблюдаю за посетителями. Потом нахожу неподалеку дешевый мотель и устраиваюсь за наличные на одну ночь. Дежурная просит какой-нибудь документ с фотографией, но я вру, что потерял бумажник накануне в баре. Это ей не нравится, но мои наличные поднимают настроение, и она отстает. Получив ключи, иду в номер. Телефонного справочника и мобильника с неограниченным трафиком достаточно, чтобы найти мастерскую и записаться на три часа дня. Парень на том конце провода обещает за сто девяносто девять долларов превратить мою машину в совершенно новенькую конфетку.

«Покраска и полировка Бака» помещается позади большой автомойки, работающей по конвейерному принципу. Меня вместе с машиной поручают тощей деревенщине по имени Денни, который относится к своему ремеслу со всей серьезностью. С излишними подробностями он излагает план мойки и полировки и удивлен моей готовности подождать.

— Это часа на два, — пугает он меня.

— Мне спешить некуда, — отвечаю я. Он пожимает плечами и отправляет «ауди» на водные процедуры.

Я усаживаюсь под навес и читаю книжку Уолтера Мосли[8] в бумажной обложке. Через полчаса Денни завершает помывку и начинает пылесосить. Он распахивает обе дверцы, и я подхожу к нему поболтать. Объясняю, что переезжаю, так что пусть чемодан остается на заднем сиденье, а коробка в багажнике. Он опять пожимает плечами: так ему только меньше работы. Я приближаюсь еще на шаг и втираю Денни про тяжелый развод и про обоснованные подозрения, что адвокаты жены следят за каждым моим шагом. Наверняка в машине спрятано устройство слежения джи-пи-эс. Если Денни его найдет, то получит сотню сверху. Он сначала мнется, но я заверяю, что машина моя и в отключении чужого следящего устройства нет ничего незаконного, это гнусные юристы жены нарушают закон. Наконец он загорается идеей мне помочь и кивает. Я убираю складной верх, и мы вдвоем приступаем к поиску. По ходу дела я объясняю, что устройства бывают разные, всевозможных форм и размеров, но чаще крепятся сильным магнитом. Некоторые модели питаются от батареек, рассчитанных на несколько недель, другие подсоединяются к аккумулятору; антенны бывают внешние и внутренние.