Преследование - Юрий Константинов

Неподалеку от здания, охраняемого молодчиками в сером, обнаруживаю ажурную вышку. Прямоугольник ее площадки пуст. Пока пуст. Два человека сидят у вышки прямо на траве, прислонившись спинами к широким металлическим реям, и вовсю жуют таблетки «Алко», вяло переругиваясь. Собеседники и не думают скрывать своего присутствия, справедливо полагая себя в полнейшей безопасности. Вскоре я различаю, что один из них — широкоплечий увалень с низким, по-обезьяньему нависающим лбом и мощной шеей. Движения его подчеркнуто неторопливы, как у избалованного сознанием собственной силы животного. Его собеседник — более живой и подвижный, с нервными, четко очерченными губами на худощавом лице. Он обладает удивительно приятным, густым баритоном.

— Плевать я хотел на эти игрища, — хрипло цедит верзила. — Каждый раз одно и то же. Детские забавы. Скорей бы в настоящее дело.

— Не такие уж детские, — зевает, закрывая рот по-женски узкой ладонью, собеседник. — Кровь-то настоящая…

— Не видал ты настоящей крови.

— Да где уж нам… — тянет издевательски баритон. — Мы люди тихие, безобидные. Зато твою физиономию, наверное, каждый полицейский в мегалополисе выучил.

— Я тебя когда-нибудь сброшу с вышки, — не повышая тона, обещает верзила. — Прямо под ноги этому сброду.

— И это говорит мой телохранитель, — возмущается, впрочем, без излишнего апломба, владелец баритона. — Боже, кому вверена судьба раба твоего!.. Нужно глядеть чуть дальше кончика собственного носа, приятель. Ни один спектакль не получится без репетиции. А тут задуман грандиозный спектакль, — многозначительно тычет он палец вверх. — Грандиозный! Я утверждаю это как профессиональный актер.

— Горлопан ты, а не актер, — замечает верзила с прежней ленивой бесстрастностью.

Собеседник оскорбленно вскидывает голову, но, скользнув взглядом по мощному торсу и внушительным кулакам телохранителя, решает не реагировать на последнюю реплику.

Тонкий прерывистый звук, похожий на крик ночной птицы, разрезает лесную тишь.

— Ну вот, сейчас твоя паства пожалует, — бормочет верзила, неохотно расставаясь с насиженным местом. И бросив актеру серую куртку, неожиданно переходит на «вы» — Облачайтесь в свой хитон, ваше преподобие, а не то прихожане, чего доброго, разнесут вас в клочья. Если бы мне не платили за охрану вашего святейшества, с удовольствием бы помог им в этом богоугодном деле.

— Не сомневаюсь. Таким, как ты, не понять высокого предназначения искусства, — со снисходительным вздохом отзывается актер, натягивая куртку. — О, если бы ты мог хоть на миг вообразить, что значит держать в руках волю толпы, готовой на все!..

— Не забывайте, ваше преподобие, что эту толпу предварительно обработали кое-чем, — насмешливо замечает верзила. — Потому эти несчастные и слушают твою болтовню, — вновь так же неожиданно переходит на «ты» охранник. — Ползи наверх, сейчас это стадо погонят из боксов.

Едва актер занимает место на площадке вверху, широкие полосы света накрывают приземистые строения, дорогу, простирающуюся между высоких стволов, и прилегающий к ней участок леса. Свет так ярок, что на деревьях отчетливо виден каждый листик.

Лес преображается, начинает играть изумрудно-зелеными переливами. Почти неземная красота пейзажа завораживает меня.

Из своего укрытия наблюдаю, как вытягиваются, каменея в напряженном ожидании, лица охранников у монолитонного параллелепипеда. Неровный мощный гул доносится из-за массивных ворот здания, гул сотен голосов. Ворота раздвигаются — и гул перерастает в угрожающий раздраженный рев. Масса людей, одетых в серые, серебристо отливающие на свету куртки, выплескивается на площадку, зажатую угрюмыми рядами охраны. Лица их искажены гримасой бессмысленной звериной злобы, глаза налиты кровью. Еще немного — и эта неизвестно чем приведенная в ярость толпа сомнет цепочку парней с излучателями.

Но тут, словно тяжелый молот, обрушивается на барабанные перепонки: многократно умноженный невидимыми усилителями громовой голос падает с небес. Я понимаю, что пробил час «его преподобия». Луч эффектно высвечивает высокую, стройную фигуру, она будто парит над темно-зелеными волнами крон.

— Сегодня ваша ночь, братья. Ночь одоления страха, ночь возмездия!

Грузные комья слов падают в затихшую толпу. Руки-крылья актера взмахивают в такт дробящимся раскатистым эхом фразам:

— Слабые да обретут силы в эту ночь. Падшие духом да возвысятся, а ослепшие — прозреют. Я укажу вам, братья, источник зла. Укажу тех, из-за кого вы прозябаете в нищете и забвении.

…В иной ситуации эти слова показались бы напыщенной болтовней. Но сейчас, обретая способность увлечь огромную массу возбужденных людей, они звучат с весомым и зловещим смыслом. Мне становится не по себе, настолько ощутима их почти магическая сила.

— Ответьте, вы хотите знать, какого цвета их внутренности? — вопрошает ночной мессия. — Желаете увидеть их кровь?

Толпа глухо рычит в ответ.

Рука глашатая на вышке простирается к горизонту. Взгляды, как прикованные, тянутся вслед.

В ярком свете, заливающем дорогу, беспомощно мечутся потревоженные, ослепленные птицы. Дальняя часть выложенного из светлых продолговатых плит шоссе освещена слабее. Проходит время, прежде чем я замечаю на ней какое-то движение. То бегут люди, много людей, одетых в одинаковые оранжевые куртки. Они приближаются, становятся различимы лица, сведенные уже знакомой мне судорогой смертельной ненависти. Она делает их похожими на отлитые в одной форме бессмысленные маски.

Топот сотен ног доносится к толпе серых, и она с воем устремляется навстречу.

— Оранжевые! — несется вслед запоздалый крик с вышки. — Ваши враги — оранжевые!

Невероятным усилием воли сдерживаю, себя. Еще немного, и я поднял бы машину вверх, сознавая лишь одно: нужно как-то прервать этот жуткий спектакль, остановить какой угодно ценой, пока те, на дороге, не вцепились друг другу в глотки.

И вдруг, словно током, меня пронзает озарение. Сверху отчетливо видно, как несутся навстречу друг другу серая и оранжевая массы людей. Открывшаяся панорама будто подстегивает память, и я с твердой уверенностью осознаю, что уже видел нечто подобное: густой лес, разделенный на аккуратные квадраты прямыми линиями дорог, широкая полоса основной магистрали… Только не людские реки текли по ней, а потоки энергилей и вместо приземистых строений высились нагромождения огромных зданий вдоль шоссе. Несомненно, я видел это, когда просматривал видеосюжеты о Сообществе, готовясь к своему необычному заданию, только в гораздо большем масштабе. Там, внизу, — уменьшенная копия внушительной части Территории. И на этой модели огромного пространства сейчас произойдет кровавое побоище. Законы Планетарного Совета разрешают применять оружие гражданским лицам лишь в исключительных случаях: если возникнет угроза серьезных конфликтов, угроза войны. Вот она, эта война, умело и хладнокровно спровоцированная. А если быть точными, то ее генеральная репетиция: мини-война на мини-Территории.