Последний воин - Олег Верещагин

— Эйнор! — окликнул между тем рыцаря Фередир. — Мы с Гаравом сходим вниз, в город, он собирается заказать себе дом!

— Заказать себе что?! — Рыцарь почти мгновенно появился в комнате Гарава, опередив Фередира. Придвинул пергамент, который Гарав ещё не успел свернуть, немного удивлённо его осмотрел. — Ого… Это целое поместье… — Потом перевёл взгляд на оруженосца, который мялся рядом. — Так, значит, ты решил не служить в крепости?

— Я не знаю, — честно признался Гарав. — Если я стану рыцарем — ну… ну я правда не знаю. Это если и случится, то очень нескоро. А я просто хочу поставить вот такой дом. И всё.

По правде сказать, он ожидал, что Эйнор или посмеётся, или начнёт возражать против такой траты. Но рыцарь ещё раз посмотрел чертёж и пожал плечами:

— Что ж… Может быть, когда-нибудь я буду гостить у тебя в этом холле. — После чего просто улыбнулся и вышел, бросив через плечо: — Идите, но возвращайтесь до темноты, нечего колобродить по городу. Особенно тебе, Фередир.

— Опять на меня возводят напраслину, — тихонько и печально сказал Фередир, уже когда они вышли в коридор. Гарав покосился на него:

— Так-таки?

— И ты туда же, — скорбно кивнул Фередир. — Ладно. Пошли.

Мальчишки решили не спешить. Зачем? Был чудесный солнечный день, запахи цветов буквально текли на улицу, по которой они спускались в город — узкую, вымощенную серым и алым камнем — из садиков, и мир был полон спокойствия и радости.

— Зимой тут тоже очень хорошо, — рассказывал Фередир. — Но у нас — у нас лучше. Травы — как море. И настоящее море. На мысу стоит старая башня, эльфийская — ты же любишь эльфов? — Он толкнул друга локтем. — Туда можно слазить, на самый верх, оттуда видно вокруг так, что дух захватывает… Эй, да осторожней же!!!

Это относилось к шустрому мальчишке лет десяти, который стремглав пролетел между оруженосцами. Он явно куда-то торопился по важным и срочным делам, но, услышав окрик, вернулся и, склонив голову, церемонно раскланялся, шаркнув пяткой по камням и изящно отведя руку в сторону и вниз:

— Прошу извинить, — объявил он. — Может быть, оруженосцам хочется посмотреть город? Обратите внимание, — очередной жест обрёл полную завершённость завсегдатая придворных балов, — над пышной зеленью нашей прекрасной Зимры высится Олло Нэлтиль — знаменитая Трёхбашенная…

— Я здешний, — заметил Фередир. Причина такой задержки пацана стала ясна — из какого-то дворика вылетела ватага таких же, только постарше. На бегу они издавали вопли, смысл которых сводился к тому, что некий Райни погибнет страшной смертью прямо здесь и сейчас. Но, увидев собеседников Райни, — а это был, несомненно, он — притормозили и растерянно замерли неподалёку перешёптывающейся, но всё-таки решительной кучкой. — Что спёр?

— Я? — Оскорблённо расширив глаза, мальчишка прижал поцарапанные кулаки к груди в широком распахе потрёпанной рубашки. — Никогда! Как вы могли подумать?!

— Этот скользкий угорь чистит наши краболовки! — крикнул один из преследователей. Остальные загудели и придвинулись ближе. Райни занял место между ухмыляющимся Фередиром и каменносерьёзным Гаравом. — Уже не в первый раз! Да ещё и насмехается! Оставьте его, оруженосцы!

— Мы его оставим, а вы его все вместе отметелите? — уточнил Гарав. На этот раз гул стал откровенно возмущённым, и даже сам Райни посмотрел на Гарава удивлённо.

— Мы не харадримские портовые бродяжки, чтобы бить одного кучей, — с достоинством сказал высокий черноволосый мальчик, на вид — самый старший в компании и единственный, одетый явно в своё, не в перешитое из взрослого — но такой же босой, как и все остальные. — Он сам выберет, с кем будет драться, и всё будет честно.

— Вииии… — печально пискнул неудавшийся экскурсовод, когда его левое ухо оказалось в железных пальцах Фередира. Фередир нажал — писк оборвался, а мальчишка принял классическую позу журавля на болоте — весь вытянулся и поджал левую ногу. Правда, журавли так не выпучивают глаза, даже если подавятся лягушкой.

— Значит, всё-таки спёр, — заключил Фередир, задумчиво разминая и подкручивая ухо (остальные притихли почти сочувственно, кто-то невольно взялся за свои уши…). — В некоторых местах за такие вещи отрубают руку. Как ты на это смотришь?

— У нас… не… Харад… — героически пробурчал в три приёма Райни, смаргивая крупные слёзы — невольные, конечно, попробуй не плакать, если ухо попало в живые клещи.

Фередир чуть ослабил хватку и поинтересовался:

— А что за охота до чужих краболовок?

— Интересно… — выдохнул мальчишка. — Выследить, где стоит, выждать ещё… Они сами бестолочи, поймать меня не могут!

— Ну иди, — Фередир толкнул его в сторону остальных. — За интерес надо платить. Удачи.

Компания, дружно раскланявшись — не хуже Райни, — уволокла обречённо загребающего ногами пленника. Но не успели они скрыться во дворе, как раздался дикий вой десятка глоток. Темой воя было разочарованное и яростное «держиииии!!!».

Гарав обрадованно захохотал. И прочитал, делая нарочито нелепые мелодраматически жесты:

Однажды Винни с ПятачкомПробрались в огород.Ну, Пятачок бочком-бочком,А Винни как попрет!

Пришли туда пьяны немного…Что делать — дальняя дорога,Чтоб путь до цели скоротать,В дороге принялись бухать —Ну, Винни Пятачку сто грамм,А остальное выжрал сам.

Цель их была — клубника Крола.(С нее себе гнал кока-колу,Но не делился ей ни с кемИ нажил тем себе проблем…)

«Пятак, скорее рви клубнику!Не в рот себе! В мешок заныкай!Смотри — большущая какая!Такой в природе не бывает…»

«Да тихо, Винни! Не ори!И сам клубнику-то не жри…»Клубники взявши по мешкуИ в пузах спрятавши лишку,Ушли поддатые ребятки,На память потоптавши грядки…

«…Не повезло нам что-то, Винни».«Ты, Пятачок, умен, как Плиний!»Клубнику спутали с томатом,Но были в состоянье датом…[30]

Фередир, выслушав всё до конца, покивал и уточнил:

— А что такое томат?

— Большая клубника, — немедленно пояснил Гарав и расхохотался снова…

…Гильдейские здания располагались на улице, носившей загадочное название Семи Ночей. Фередир насчёт этимологии названия не мог сказать ничего, на самой улице тоже не обнаружилось хоть чего-то, отдалённо соответствующего цифре «семь» или понятию «ночь». Это была вполне респектабельная улица, ровненько обсаженная аккуратными кипарисами, выложенная камнем не только по проезжей части, но и по широким тротуарам и украшенная по обе стороны солидными вывесками Гильдий, их гербами и знамёнами. Вообще вид этих зданий наконец-то полностью соответствовал представлениям Пашки о средневековье. Правда, тут царила безукоризннная чистота, за которой активно следили несколько человек с мётлами и здоровенными бляхами служащих Городского Совета на груди. В основном их видимые заботы сводились к уборке конского навоза — до одноразовых упаковок тут ещё не додумались, да и есть на ходу не привыкли.