Семь рыцарей для принцессы (СИ) - Дубинина Мария Александровна

— Что за… — Герман даже на секунду растерялся. Странное поведение друга и эта внезапно прорезавшаяся самостоятельность вдруг обрели причину, — бред?

— Тогда скажи мне хоть что-нибудь?! — воскликнул Альберт, и Герман почувствовал себя последним мерзавцем. Он был единственным человеком, на которого Берт мог положиться, не стоило об этом забывать.

— Ты не плохой человек, Альберт. Я знаю тебя много лет, мы дружим с детства, и мне ни разу не пришлось усомниться в твоей доброте и искренности, так что прекрати на себя наговаривать.

Странно, легче должно было стать Берту, а полегчало ему самому. Будто свалил с плеч часть груза.

— Но большего сказать не могу, пока не буду уверен в твоей безопасности. Поверь, это исключительно для твоего же блага.

Берт тихо всхлипнул:

— Как меня хотя бы на самом деле зовут?

— Альберт. Это твое настоящее имя.

Юноша еще раз шмыгнул носом, но буря уже миновала:

— Ну… Хотя бы это радует. Я к нему уже привык.

Договорившись на этом, друзья незаметно вернулись в казарму и поднялись на третий этаж. Герман снова повел себя недальновидно, просто войдя в комнату. Его остановил негромкий вопрос:

— Где вы двое были?

Берт испуганно пискнул, но скрыться в коридоре не успел — Ситри безжалостно включила свет. Стефания стояла, скрестив руки на груди, и сверлила Германа пронзительным взглядом. Под ним он ощутил себя виноватым и тут же поспешил отогнать глупое чувство прочь. Герман привычно впитал окружающий эмоциональный фон, и глаза его изумленно расширились. Быть не может…

Стефания за них беспокоилась!

Урок 15. Главное в плане — элемент неожиданности

— Объявление для курсантов первого курса второго потока! Завтра выходной день для тех, кто сейчас слышит это сообщение. А кто его благополучно проспал, может идти на учебу. Всегда — и даже ночью — ваш студсовет!

На лицах всей честной компании застыло одинаковое выражение удивления. И только Герман внутри радовался передышке.

— Могли выходной проспать, — высказала общее мнение Ситри и полезла на свою полку, досыпать. Берт поспешил воспользоваться ситуацией и тоже незаметно устранился. Стефания недобро прищурилась:

— Что бы ты не затевал, не думай, что сможешь меня одурачить, — заявила она ни с того ни сего.

— Спокойной ночи, Стефания, — Герман выключил свет и под прикрытием темноты быстро переоделся и лег в постель. Сразу навалилась дикая усталость от всего — от волнения за друга, напряжения, ментальных усилий, подозрений. Его затянуло в черную воронку из беспорядочных беспокойных сновидений, в которой он парил до того момента, как услышал суету в комнате.

Открывать глаза не хотелось, хотя Герман считал себя достаточно дисциплинированным и никогда проблем с утренней побудкой не испытывал. А тут еще это мерзкое чувство, будто вчера в него влили кувшин домашнего вина — не так чтобы очень дурно, но голова тяжелая и ни в какую не желает отрываться от подушки.

— А он у вас часом не заболел?

Герман открыл глаза как раз тогда, когда Рене склонился над ним и уже тянул руку к лицу.

— Ай! — рыжий отшатнулся и едва не сел. — Жуууть! Он всегда так делает?

За его спиной пытался погладить свою единственную кофту Берт. Девушек видно не было.

— Что он тут делает? — спросил Герман и со вздохом сел. — И который сейчас час?

Выходило, что он проспал на два часа дольше, чем обычно. Непорядок.

— Мы собираемся в город, по магазинам! — радостно сообщил Альберт и на время забыл об утюге. — Рене сказал, что поможет мне. А еще надо зайти в бухгалтерию за первой стипендией. Представляешь, нам дадут деньги за то, что мы справились с практикой.

— За то, что мы пережили практику, — уточнил Рене. — Найти бы этот студсовет и… Всех разом.

До Германа стало доходить. В том числе и запах.

— Утюг, — коротко скомандовал он и прикрыл глаза. Пока Берт ахал и охал над чудом спасенной кофтой, а Рене над ним издевался, он попробовал прикинуть план на сегодня.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Раз не вышло со здешней библиотекой, оставался вариант посетить ближайшую, которая располагалась при университете инквизиции. Проблем со входом возникнуть не должно, а с остальным придется разбираться по ходу событий.

Итак, пункт первый, довести Альберта до магазинов в целости и сохранности и оставить на весьма ненадежное попечение Рене.

Во-вторых, незаметно отсоединиться и отправиться по своим делам.

Пункт последний и самый важный, сохранить свои передвижения в тайне от остальных. Для этого может понадобиться сносная причина для долгого отсутствия.

— Он опять уснул?

Герман ловко отбил тянущуюся к нему руку:

— Пошел вон из моей комнаты!

Рене пакостно захихикал:

— Это теперь и моя комната тоже! Что, съел? Распоряжение поступило, когда ты сладко причмокивал во сне. Так-то вот.

Это был удар ниже пояса. Он проспал все! И в блоке стало слишком много людей на квадратный метр. Очень шумных, громких и приставучих людей!

Герман понял, что кричит, хорошо хотя бы, мысленно. А Рене меж тем принял командование на себя:

— Гера, быстро одевайся, позавтракаем в городе. Берт, хватит мучить эту жалкую тряпку, это ее последний выход в свет. Я планирую оторваться на полную катушку!

Альберт тут же с сомнением оглядел кофту.

— А мне нравится.

— У тебя не только память, но и мозги отшибло, — резюмировал Рене и махнул рукой. — Пойду только кое-что из своей комнаты заберу и вернусь.

Когда за ним закрылась дверь, Герман с облегчением выдохнул.

— Почему не разбудил?

Альберт с честью выдержал тяжелый заспанный взгляд:

— Так выходной же. Вот девочки уже убежали в город, тоже за покупками, наверное. Интересно, я любил делать покупки?

Он всерьез задумался над этим важным вопросом, и Герман решил, что тот достаточно успокоился после вчерашнего:

— Можешь мне поверить, да. Я себе такого никогда бы не позволил.

— Выходит, я был богат? — у Альберта загорелись глаза. — И тратил деньги? Я хотя бы делал тебе подарки?

Герман припомнил кучу ненужной, но безумно дорогой мелочевки, среди которой попадались вещицы, за продажу которых они с матерью безбедно жили весь следующий месяц. Правда, приходилось осторожничать, чтобы не привлечь ненужного внимания.

— Делал-делал, не переживай, — он с сомнением покосился на друга. — Ты не винишь меня за молчание. Почему?

Альберт достал из шкафа куртку и принялся методично ощипывать куцую опушку:

— Значит, так надо. Ты сказал, что это ради моей безопасности, потому что меня хотят убить? Скажи только… я хотя бы это заслужил?

Герман поперхнулся воздухом.

— Заслужил смерть? Ты в своем уме?

Берт расценил восклицание по-своему и кинулся с объятиями:

— Герма-а-ан!

Столкновение было неизбежно. Герман не успел испугаться, как оказался стиснут и подмят под Альбертом. Да еще и затылком о стену ударился.

— Слезь с меня немедленно! Слезай!

— Герман, я тебя обожаю! Ты такой добрый и хороший!

— Слезай же!

— Ну ничего себе! А у вас все серьезно, я погляжу.

Появление Рене дало Герману шанс спихнуть растрогавшегося не ко времени друга. Рене уже заполз к себе наверх, закопошился там, ругаясь сквозь зубы. Потом спустился и торжественно объявил:

— Пошли что ли.

Герман бывал в больших городах. Точнее, всего в одном, зато сразу в столице и навсегда запомнил ее помпезное великолепие, мощеные площади с мраморными фонтанами и скульптурными композициями, тротуары, по которым неспешно прогуливались богато наряженные дамы под руку с не менее богато наряженными кавалерами. И много зелени, пусть и не такой первозданной, как в деревнях. Не то чтобы Герман ожидал чего-то подобного, тем более, что уже один раз добирался через центр от телепортационной станции до училища, но все равно надеялся, что тогда был просто недостаточно внимателен.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})