Тайны старого Петербурга - Мария Жукова-Гладкова

Я раскрыла рот и выдала что-то типа «э» или «м-м-м». И тут вспомнила, что в первый свой приезд к нам Валерий Павлович называл свою фамилию, но я даже не могла предположить, что высокая тощая Раиса – дочь маленького коренастенького Боровичка. Затем в голову ударила мысль: значит, Женя не у Валерия Павловича? Если Белоусовой тоже звонили (а она уже обратилась в милицию), это не может быть ее отец и его люди. Я спросила у Рашидова:

– Так, может, нас с ней вначале перепутали? А теперь требуют деньги с обеих?

Папа Сулейман попросил пояснить мою мысль. Я пояснила: раз Могильщик, то есть Валерий Павлович, в последнее время часто появлялся в нашей квартире – Женя тоже приезжал не раз и даже участвовал в выносе тел, – а я с Белоусовой примерно одного возраста, значит, кто-то мог подумать, что я – это она.

Сулейман Расимович задумался. Потом заметил, что если человека берут в заложники, то обстановку предварительно изучают, а таких идиотских ошибок быть не должно. Я сказала, что это папа Сулейман, возможно, знакомится с теми, кого берет в заложники, а также с их родными и близкими, а тут, наверное, работал какой-то идиот, потому что только идиот мог взять Женю в заложники. Рашидов же не знал, что Женю взяли случайно.

Папа Сулейман пожал плечами и пообещал разобраться. Зачем ему это, я не понимала. Ему-то что с этого? Даже если и вздумал показать себя рыцарем передо мной (тешила я себя такой мыслью), так зачем? По-моему, я ясно дала понять, что не стоит стараться. Из-за бывшего я не намерена напрягаться и влезать в долги.

Сережка вовсю зевал и с трудом сдерживался, чтобы не заснуть в кресле, слушая наши разговоры с дядей. Дядя это заметил и сказал Сережке, чтобы «присматривал за мамой». Затем откланялся и обещал заглядывать.

Я закрыла дверь за папой Сулейманом с телохранителем и в очередной раз с трудом добралась до постели. Старушки Ваучские и Иван Петрович уже спали.

Засыпая, я подумала: кто же все-таки залез сегодня в мансарду и по-чьему приказу? И кто взял Женю?

Глава 15

7 июля, вторник

Мы всей квартирой спали до часу дня. Потом еще несколько часов приводили себя в божеский вид, завтракали, пили кофе и обменивались впечатлениями.

Рассказ моих соседей не занял много времени. Просто-напросто Анна Николаевна, как и в других экстремальных ситуациях, нашла в себе силы прийти на помощь нашим. Не рассчитывая больше ни на кого, она достала припрятанный автомат и пошла в мансарду. Интуитивно протянула руку к выключателю – и лампочка загорелась. Все находившиеся в мансарде замерли, но наши опомнились первыми. После чего молодые люди под дулом автомата, всегда являющегося убедительным аргументом, проследовали к стеночке. Ольга Николаевна отобрала у одного из молодцев пистолет. В общем, теперь в нашей квартире имелись три ствола.

Мы с Сережкой рассказали про обнаруженный потайной ход. Сын сгорал от нетерпения – хотел исследовать подземный ход и выяснить, куда он ведет, что в нем спрятано.

– М-да, интересно, – медленно проговорила Анна Николаевна. – Оля, ты не помнишь, маменька что-нибудь рассказывала про потайную лестницу?

Ольга Николаевна покачала головой. Возможно, их мать просто не знала о ее существовании, но про потайные шкафчики и любовь своего отца к подобным штучкам много всего рассказывала.

Иван Петрович восхищался дедом Лукичевым; он обещал сегодня же за него выпить.

Гости пошли косяком ближе к вечеру.

Первыми (правда, предварительно позвонив) явились Наташка со старшим лейтенантом Терентьевым и его дочерью Ирой. Не прошло и десяти минут, как прибыл капитан Безруких, чтобы лично передать мне имеющиеся у него координаты французов.

Нам сообщили, что гражданку Белоусову из отделения забрали, а вот мадам Терентьевой не позавидуешь. Белоусова имеет очень влиятельных родственников и знакомых и настроена воинственно. Потом Безруких открытым текстом спросил: доводилось ли кому-либо из присутствующих на нашей коммунальной кухне встречаться с ее папочкой и знаем ли мы, кто он такой?

К изумлению капитана, а также старшего лейтенанта, с Могильщиком были хорошо знакомы все жильцы нашей квартиры и даже моя подруга Наташка.

Сотрудники милиции стали нас уговаривать – говорили, что мы должны бежать от Могильщика как черт от ладана.

– По-моему, милейший дядечка, – высказала свое мнение Наташка.

– Да, очень приятный мужчина, – кивнула Ольга Николаевна. – Ну и что, что он «гробовым» делом занят? Надо же кому-то.

Безруких о Могильщике был осведомлен лучше всех собравшихся; он пояснил нам, что этот «милейший дядечка» просто так ничего не делает. Раз к нему обратишься – и ты на крючке.

В ответ мы заметили, что в данном случае не мы обращались к Валерию Павловичу, а он к нам.

Безруких решил просветить нас, что соответствовало нашим желаниям.

Отсидев в свое время десять лет, Валерий Павлович превратился в добропорядочного гражданина. Вначале просто копал могилы, потом, с появлением первых кооперативов, открыл небольшую конторку и с тех пор тихо делает свой маленький бизнес. Не высовывается, с законом конфликтов больше не имеет, кому надо – отстегивает, простых смертных граждан не обирает, предоставляет услуги по ценам даже ниже среднегородских.

– Так в чем же тогда дело? – спросила я, не понимая, к чему клонит Безруких. – Вы нарисовали просто идиллическую картину.

Родион Степанович помолчал немного. Посмотрел на меня внимательно. Потом заявил:

– Эту змеюку опасаются все лидеры криминального мира. Я точно знаю, что в свое время он практически всем крупным группировкам оказал какие-то услуги. Догадываюсь, какие. У него же связи на всех кладбищах. Ему все обязаны. Надо ему отдать должное, Валерий Павлович никого зря не трогает, никому не мешает, работает тихо, сам по себе. Он ни с кем и ни под кем. Его о чем-то просят – он делает. Как мне говорили, все делает. В своей сфере, конечно. А если люди действуют даже не через него – он все равно узнает. Берет по-божески. Но…

– Но тогда почему его просто не пристрелят? – искренне удивилась Ольга Николаевна. – Сейчас же, кажется, с этим проблем нет.

Представители правоохранительных органов с некоторым удивлением посмотрели на семидесятитрехлетнюю старушку, неплохо освоившуюся при новых временах.

– У Могильщика где-то имеется досье. Никто не знает, где и что в нем. Скорее всего там описание услуг, которые он оказал. С подтверждением. При возникновении конфликтной ситуации, когда Могильщику почему-то становится жарко, он намекает провинившемуся: если с ним, бедным несчастным Валерием Павловичем, что-то случится – досье выплывет на свет божий. Надежный человек предаст его огласке – на всех уровнях, во всех кругах. Вы только представьте, сколько голов полетит. Можно только предполагать, что там у него. Наверное, у него есть шпионы на всех кладбищах. Так что связываться с ним – слишком большой риск.

Как я поняла, именно поэтому его не выгоняет из своего района папа Сулейман. Пинком под зад не выгоняет. Решил действовать в обход – через нас. Словно прочитав мои мысли, Безруких продолжал:

– Вы не думайте, что ему так нравится с вами общаться. Нужны вы ему.

Ольга Николаевна заметила, что Валерий Павлович несколько раз предлагал нам работу, и пояснила, какую именно. Безруких усмехнулся.

– Больно ему нужно, чтобы простые граждане в своих квартирах его гробы разукрашивали. Уж он нашел бы, где это делать. По своей природной подлости он просто желает мозолить глаза преступным лидерам. Вот такой у него пунктик. Мансарда его вполне устраивала. Да, да, я прекрасно знаю, что там хранилось. Мозолил глаза папе Сулейману. Но тот недовольства не высказывал. По крайней мере, во всеуслышанье. А Могильщик как бы все время напоминал о себе: «Я тут, рядышком. Помнишь меня, Сулейман Расимович?» А как еще объяснишь? Нравится Валерию Павловичу, чтобы окружающие чувствовали себя неуютно. Потом Могильщик зачастил к вам. Не знаю, почему согласился дать работу вашим подругам, Марина Сергеевна.

– Про адреса он сразу же спросил, – вспомнила Ольга Николаевна.

Безруких пожал плечами и высказал предположение, что это, возможно, временное пристанище товара – пока Валерий Павлович не придумает ничего лучшего. По адресам Наташки и Светки ему нечего делать, надо бы куда-то поближе к папе Сулейману. По крайней мере, во всех районах Могильщик имеет что-то рядышком с человеком, которому желает периодически напоминать о себе. И до поры до времени сидит тихо. Этакий спящий резидент. Но чуть кто-то высказывает недовольство или пытается как-то его прижать – тут милейший Валерий Павлович просыпается и напоминает о себе уже в довольно резкой форме. Или вдруг ему самому что-то срочно требуется. Он не злоупотребляет, но может прийти и сказать: нужно сделать то-то и то-то. И делают. Может вообще никогда не обратиться к тем, кто воспользовался его услугами. Может по какой-то мелочи. Может через несколько лет. А в основном просто мозолит глаза. Что конкретно у него есть на каждого, Безруких не знал. Наверное, фотографии, записи разговоров, возможно, видеопленки.