Тайны старого Петербурга - Мария Жукова-Гладкова

Наконец мы добрались до первого этажа, вернее, мы считали, что это первый этаж или подвал. Слева мы снова увидели дверь и такой же рычаг, как наверху. А справа начинался какой-то проход. Я направила туда луч фонарика: в общем и целом относительно сухие стены, паутина, пыль.

– Туда мы успеем, – сказала я Сережке, кивая на проход, и нажала на рычаг.

Дверь стала медленно, со скрипом отворяться. Потом остановилась.

Я временно осталась внутри, а Сережка осмотрел часть стены снаружи, на уровне рычага, и нашел там чуть вдавленный кирпич, несколько меньший по размеру, чем другие. Я тоже вышла из потайного хода, и мы нажали на кирпич. Дверь поехала обратно. Несмотря на древность, механизм работал. Вот только грохот стоял ужасный…

Мы оказались в подвале. Сережка сообщил, что они с ребятами сюда лазили, только никогда бы не подумали, что здесь могут быть такие интересные вещи.

Внезапно что-то мягкое прикоснулось к моей ноге. Я взвизгнула и опустила луч фонарика вниз. Об мои ноги терся черный кот, изгибая спину и подняв хвост. Я отерла пот со лба. По стенам и потолку протянулись трубы, под ногами валялись какие-то старые ящики и тряпье.

– Давай выбираться, – сказала я Сереге.

Сын провел меня между труб. Да, в этом подвале взрослому человеку особо не погулять, только вездесущие мальчишки могут сюда забраться, исследуя окрестные подвалы в поисках сокровищ. Я несколько раз ударилась головой, несколько раз чуть не свалилась, но до небольшого окошечка все-таки добралась.

Сережка подставил ящик, влез на него, а потом протиснулся в отверстие между прутьев. Я подумала, что мне для начала придется скинуть несколько килограммов или набраться сил, чтобы вырвать эти прутья с корнем, или идти искать какую-то дверь. Ведь должен же быть какой-то проход для сантехников?

– Мама, давай! – подгонял меня Сережка.

Только тревога за Ольгу Николаевну и Ивана Петровича заставила меня предпринять отчаянную попытку пролезть в эту дыру. Каким-то образом я протиснулась наполовину – и застряла. Бедра не проходили ни под каким видом. Сережка прыгал вокруг меня, не зная, как мне помочь.

В это мгновение под нашу арку влетела машина, резко развернулась во дворе и осветила меня яркими фарами. Я вылезала аккурат под своими окнами.

Прятаться было уже бессмысленно, теперь мне хотелось только одного: чтобы кто-то освободил меня из стального плена, раздвинув или сломав прутья. Фары продолжали меня слепить. Сережка, стоявший рядом, захныкал. К нам приближались какие-то люди.

– Какая встреча, Марина Сергеевна! – услышала я над собой знакомый голос. – Опять не спится по ночам?

Я подняла голову и увидела папу Сулеймана в окружении то ли четырех, то ли пяти телохранителей.

– Помогите, пожалуйста, выбраться, – сказала я вместо ответа.

Сережка шмыгал носом. Сулейман Расимович собственноручно приложил силушку и раздвинул прутья. Потом вытащил меня, держа за плечи. Я села на асфальт и разрыдалась. Сережка уткнулся лицом мне в плечо и тоже заревел. Папа Сулейман сидел рядом на корточках и внимательно нас рассматривал.

– Как проводили вечер, Марина Сергеевна? – поинтересовался он наконец.

И тут мне ударило в голову, что нужно срочно спасать Ольгу Николаевну и Ивана Петровича, а люди папы Сулеймана как раз могут мне в этом помочь – если, конечно, еще не слишком поздно. Ведь если я все правильно поняла, кто-то вторгся на территорию, для завладения которой Рашидов приложил некоторые усилия.

Я резко вскочила на ноги, подхватила Сережку и выпалила:

– Бежим! Скорее! Надо спасать наших!

С этими словами я пулей бросилась к двери своего парадного, увлекая за собой сына. Кто-то из людей Рашидова попытался меня остановить, но мы с Серегой увернулись и понеслись вверх по лестнице. За спиной у нас раздавался топот. Я очень надеялась, что мы не опоздаем и что люди папы Сулеймана возьмут нашу сторону.

Дверь в нашу квартиру была открыта, но я не стала заглядывать внутрь и заскакивать за автоматом или пистолетом – не сомневалась, что охранники вооружены. Из двери мансарды на лестницу падал свет. «Уже успели провести электричество?» – промелькнула мысль.

Мы ворвались внутрь – и все находившиеся там повернулись на шум. Под потолком действительно горела лампочка, кое-как освещавшая только малую часть мансарды, но и этого оказалось достаточно.

Мансарда представляла собой поле боя. Кругом была разлита краска, жутко воняло какими-то химикатами; стоявшие у одной из стен рулоны с цветной пленкой, которой, по всей вероятности, планировалось оклеивать стены, свалились на пол и плавали в цветной луже. У стеночки, повернувшись к ней лицами и упершись в нее руками, стояли двое дюжих молодцев. Анна Николаевна направляла на них дуло нашего единственного автомата. Иван Петрович сидел на полу, держась за разбитую голову, и что-то невнятно бормотал себе под нос. При нашем появлении из другой части мансарды вышла Ольга Николаевна с пистолетом в руке. Она сообщила:

– Не хочет, стервец, подниматься, так и сидит внизу.

Охранники Рашидова, ошеломленные увиденным, оглядывали мансарду, бормоча себе под нос: «Ну ни хрена себе! Во дают!»

– Эти с тобой, Марина? – спросила Анна Николаевна, поводя дулом автомата в сторону вновь прибывших.

Я не успела ответить: вошел запыхавшийся после подъема на шестой этаж папа Сулейман – он явно не привык к таким пешим прогулкам. Рашидов обвел взглядом открывшуюся его взору картину и попросил меня представить его бравым старушкам.

– Мои соседки, – сказала я.

Анна Николаевна тут же упомянула о своем боевом прошлом. Ольга Николаевна тоже похвасталась, что была в народном ополчении, а потом помогала в госпитале, где хирургом работала старшая сестра.

– Марин, принеси чего-нибудь выпить, – очнулся Иван Петрович.

– Сулейман Расимович, – обернулся один из парней, стоявших у стены, – скажите вы этим сумасшедшим…

– Молчать! – рявкнул Рашидов; он снова оглядел всю нашу компанию и громко расхохотался. Охранники последовали его примеру. Картина была достойна кисти художника.

Наконец папа Сулейман отдал распоряжения своим людям. Двоих, стоявших у стеночки, повели вниз, третьего вытащили из квартиры на пятом этаже. Старушки Ваучские, подхватив Ивана Петровича, отправились домой – «отпаиваться корвалолом», как выразилась Анна Николаевна. Меня Рашидов попросил задержаться. Сережка стоял рядом.

– Пойдемте лучше к нам, – пригласила я Сулеймана Расимовича. – Чего тут стоять-то?

Рашидов согласился, и мы спустились к нам. Папа Сулейман, наверное, никогда не бывал в коммунальных квартирах, поэтому вид нашего жилья – да еще в его нынешнем состоянии – произвел на него сильное впечатление. Один из телохранителей неотступно следовал за ним.

Кухня была временно занята, так что я пригласила гостя в комнату.

– Здесь живешь? – спросил он.

Я кивнула. Рашидов покачал головой и уже хотел открыть рот, как зазвонил телефон. Я посмотрела на часы. Нам в такое время звонить никто не мог. Но в свете последних событий…

– Вам могут сюда звонить? – спросила я у Рашидова.

– Но кто же знает, что я здесь? – усмехнулся он. – Я сам не думал минуту назад, что пойду к вам в гости. И у меня же сотовый. Бери. – Он кивнул на аппарат.

Только я направилась к нему, как он замолчал. И тут же вновь зазвонил.

– Сережа, возьми ты, – велела я сыну.

Ребенок взял трубку и поднес к уху. Затем повернулся ко мне:

– Обещают завтра с утра начать присылать папу по частям, если не заплатим.

– Пусть присылают, – кивнула я.

Сережка сказал: «Присылайте» – и повесил трубку. Сулейман Расимович очень заинтересовался услышанным. Я вкратце обрисовала ситуацию, правда, не сказала, при каких обстоятельствах Женя попал в заложники. Папа Сулейман спросил, чем занимается мой бывший.

– Инженер, – пожала я плечами. – Устанавливает системы видеонаблюдения.

Но Рашидов не отставал и пожелал узнать место работы бывшего. Название фирмы я не помнила, только примерное местонахождение. Папа Сулейман попросил дать ему все телефоны бывшего. Это сделал Сережка.

– Если вы вдруг решили мне помочь, – обратилась я к папе Сулейману, – то не нужно этого делать. Спасение утопающих – дело рук самих утопающих. Пусть бывший выкручивается сам, как хочет. Я вообще не понимаю, почему выкуп требуют у меня. Мы практически не общаемся, и мне просто негде взять такие деньги. Чего ж не потребовать все с Белоусовой?

Рашидов внимательно посмотрел на меня.

– Ты или очень хорошая актриса, или в самом деле пребываешь в полнейшем неведении. Райка Белоусова – дочь Могильщика.

Я раскрыла рот и выдала что-то типа «э» или «м-м-м». И тут вспомнила, что в первый свой приезд к нам Валерий Павлович называл свою фамилию, но я даже не могла предположить, что высокая тощая Раиса – дочь маленького коренастенького Боровичка. Затем в голову ударила мысль: значит, Женя не у Валерия Павловича? Если Белоусовой тоже звонили (а она уже обратилась в милицию), это не может быть ее отец и его люди. Я спросила у Рашидова: