Санаторно-курортный маньяк - Ольга Хмельницкая

И она пошла по бархатной дорожке дальше, лучезарно улыбаясь в теле– и фотокамеры.

– Крути еще, – сказал директор, – опять становится трудно дышать.

– Хорошо, – отозвалась Булкина, принимаясь вертеть рукоятку левой рукой. За стеной снова послышался гул. На Свету подул легкий ветерок.

– Сергей, – позвала она. – А мы не можем выбраться на поверхность через вентиляционную шахту?

– Не можем, – ответил директор. – Потерпи еще немного и не отвлекай меня.

Замолчав, Булкина сосредоточилась на вентиляции, попеременно меняя руки. Ударивший внезапно из-под потолка свет был такой силы, что Света вскрикнула и закрыла лицо ладонями. Глаза заслезились. Брошенная рукоять тут же перестала вращаться, но гул за стеной не утих. Напротив, звук стал громче, ровнее и мощнее.

– Получилось! – сказал Сергей Витальевич. – Вообще-то, теоретически мы можем продержаться тут еще около полугода.

– Хорошая мысль, – задумчиво сказала секретарша. – Может, так и сделать?

– А тебе есть от кого прятаться? – спросил директор. – Впрочем, я так и думал, что есть.

Света промолчала. Она не планировала поддерживать разговор на эту тему.

– Ладно, пойдем, – сказал Сергей Витальевич, подошел к двери, видневшейся в стене как раз за спиной Светы, и открыл ее. Там виднелись ступеньки, ведущие вверх.

– Я, правда, не знаю, куда нас приведет этот ход, – добавил он. – Скорее всего, он ведет в парк. Никак не могу догадаться, подо что его могли замаскировать?

Он махнул рукой секретарше и начал подниматься по ступенькам.

– А как же другие тайны этого места? – возмутилась Булкина. – Мы же так и не нашли пульт управления!

– Чем? Системой срочной эвакуации? – спросил директор, стоя на пороге. – А ты собираешься ею часто пользоваться?

Булкина покраснела.

– Меня, правда, очень интересует, зачем здесь эта стремянка, – продолжил Сергей Витальевич, – но я думаю, что ты знаешь ответ на этот вопрос лучше меня.

– Знаю, – кивнула Света, заглядывая в каменный мешок, в котором она провела столько времени, – система эвакуации изначально работала только в одном направлении, и ему пришлось приспосабливаться. Без стремянки он вообще не смог бы добраться до механизма, который располагается на потолке.

– Ладно, пойдем, – махнул рукой директор, – прежде всего надо поймать маньяка. Он уверен, что нам пришел конец, и не ожидает неприятностей.

Они принялись подниматься по лестнице. Подъем занял заметно больше времени, чем спуск, но теперь ступеньки были освещены висевшими на потолке лампочками.

– А вот и выход, – сказал директор.

Лестница заканчивалась маленькой четырехугольной комнаткой, где можно было поместиться, только сев на корточки. Одна из стен помещения представляла собой дверь с засовом. Сергей Витальевич подвинул небольшой металлический брусок, распахнул дверцу и вылез наружу. За ним поспешила Булкина.

– Вот оно что! – сказал директор, поднимаясь на ноги и глядя вверх. Светлана Георгиевна посмотрела в указанном направлении и ахнула.

Они вылезли из недр постамента памятника девушки с лыжами. На земле лежала скомканная бархатная дорожка. Вся парковка была плотно забита машинами. Конференция началась.

– Мы опоздали! – воскликнула Алина, когда автомобиль Маркса, взятый хозяином взамен погибшего «Хаммера» из его внушительного гаража, с визгом притормозил возле санатория.

– Может, она еще выступает? Может, они позже начали? Такие мероприятия редко начинаются вовремя, – ответила Нелли, потирая огромное распухшее ухо.

Маркс вытащил агрегат. Энгельс с трудом выполз, опираясь на костыли. Околелова тут же забыла о своем ухе, и они с Пузько подхватили коллегу под руки с обеих сторон.

– Бегом! Наверх! Где тут у них конференц-зал?! – ревел Володя, легко, как игрушечный мячик, неся устройство.

Какой-то маленький японец испуганно показал им направление. Все четверо помчались вверх по лестнице, причем Алина и Нелли, у которых открылось второе дыхание, буквально несли Энгельса на руках. Они добежали до коридора и остановились. Конференц-зал не вместил всех желающих, и пространство перед залом было запружено людьми. Под сводами звенел голос Лилии Степановны. Алина подпрыгнула и заглянула поверх голов в открытые двери. Кулибина красовалась, поворачиваясь то так то эдак, и томно помахивала указкой.

– Спасибо за внимание, – улыбнулась профессор.

Поднялась буря аплодисментов.

– Проталкивайте Энгельса! – закричал Маркс.

– Пожалуйста, задавайте вопросы, – сказал лысоватый доцент, который вел пленарное заседание.

С трудом передвигая ноги и упираясь в скользкий пол костылями, Энгельс двинулся вперед. Его тут же толкнули, и он чуть не упал. Алина закрыла глаза. Максим восстановил равновесие и снова двинулся вперед.

– Вельмишановный профессор, можно вопрос? – сказал украинский ученый Попелышко, поглаживая длинные пышные усы. – Я чрезвычайно впечатлен докладом и проделанной работой, но кое-какие моменты остались неясными. Известно, что нефть – это смесь углеводов, некоторые из них присутствуют в ней в малых количествах и пока даже не изучены до конца. Таким образом, можете ли вы гарантировать, что, исключая из рассмотрения эти небольшие компоненты, вы не повлияете на конечный результат? Ведь ваша установка, которую мы, правда, пока не видели… но это не важно, главное – общие принципы… формирует смесь всего из трех углеводов.

– На ваш вопрос можно ответить чисто практически, – пропела Кулибина, – один из наших молодых сотрудников перегонял искусственную нефть и заправлял получившимся бензином свой автомобиль, «Жигули» первой модели. Машина прекрасно ездила!

В зале поднялся восхищенный гул. Попелышко сел.

– Можно еще вопрос? – спросил итальянский специалист на ломаном русском. – Вы не могли бы пояснить, почему для работы установки необходим именно древесный уголь? Почему не подходит торф, зола или, на худой конец, просто дрова?

Лилия Степановна заулыбалась еще шире.

– Потому что технология требует наличия и золы, и дерева. Если вы посмотрите на формулу номер восемнадцать, то ясно это поймете. Древесный уголь был взят исключительно из-за удобства его использования и компактности. К тому же его можно найти в любом супермаркете.

Ученые, журналисты, инженеры и технологи жадно застрочили в своих блокнотах и застучали клавишами ноутбуков. Энгельс терпеливо ждал, покачиваясь на костылях и стараясь не рухнуть. На лбу у него выступила испарина. От боли он чуть не падал в обморок. Энгельс знал, что есть один ключевой вопрос, на который Кулибина не сможет ответить, и ждал его.

«Ну давайте, давайте, думайте, – мысленно умолял собравшихся Максим, – вы же все специалисты в этой области!»

– Почему ваш агрегат круглый? – спросил иранец.

Кулибина ответила.

– По какой причине внутренняя камера в устройстве, изображенном на схеме, имеет, кроме главного, три дополнительных отверстия?

Лилия Степановна ответила, расточая улыбки направо и налево.

– Это возмутительно, – сказала Алина Марксу, – устройство ей, вообще-то, для презентации было не особенно и нужно. И так всегда, кстати! Лилия Степановна любит выдавливать из окружающих то, что впоследствии оказывается совершенно лишним.

– Читала рассказ про персик? – спросил Володя.

– Это тот, где парень всю ночь зимой бегает по городу в поисках персика, а ему везде предлагают апельсин?

– Угу. А потом оказывается, что его пассия передумала и хочет именно апельсин. А он уже принес персик.

Энгельс повернулся и с мукой посмотрел на Алину, Маркса и Нелли. Он хотел попросить их задать этот вопрос, но понял, что не пробьется к ним через толпу. А если и пробьется, то будет поздно – он отлично знал свою начальницу и хорошо понимал, что рисковать она не будет. Еще пара-тройка вопросов, и, вдоволь покрасовавшись на подиуме, Кулибина сошлется на усталость, и представление закончится.

– Пожалуйста, последний вопрос, – сказал лысоватый доцент. Энгельс закрыл глаза.

– Скажите, пожалуйста, уважаемая Лилия Степановна, – начал представитель одного из российских нефтегазовых НИИ, – какое значение имеет постоянная «мю» в формуле номер двадцать шесть?

Энгельс открыл глаза. Боль в ноге, голове и ребрах прошла. Это был тот самый вопрос!

– Позвольте! – подняла брови Кулибина. – Я уже сообщила в докладе, что она равна одной целой двадцати семи сотым. Видимо, вы невнимательно слушали.

Энгельс заулыбался.

– Это же, очевидно, округление, – продолжал специалист из НИИ, – а я хотел бы знать полное значение до десятого знака.

Максим начал пробираться к подиуму.

– Я должна проверить свои записи, – пробормотала Лилия Степановна, – если вы не возражаете, мы с вами побеседуем позже.

В этот момент она увидела приближающегося Энгельса и сжала губы в тонкую ниточку.