Аквилон. Трилогия - Саша Токсик

не собирался. Всего лишь на несколько дней, пока не найду источник дохода и не разберусь со статусом Лазаря Аквилона, которому тут не слишком-то и рады.

Кривая улица показалась оптимальным вариантом. Я двигался от широких проспектов к все более узким улочкам. Дома становились ниже, покосившиеся, но в них еще жили обычные люди, а не только криминальный элемент.

Сама Кривая оправдывала название. Извивалась между домами как пьяная змея. Дома разной высоты и разной степени ветхости создавали причудливый рельеф. У кабака группа рыбаков травила байки. Бродячий пес лениво тявкнул для порядка и снова улегся в тень.

Дом номер тринадцать нашелся в самом изгибе улицы — трехэтажная громада, которая, кажется, держалась исключительно на честном слове и силе привычки. Крыльцо скрипело под ногами, на двери красовалось объявление, написанное решительным почерком:

СДАЮ КОМНАТУ. Плата вперед. Пьяниц и буянов не беру. В долг не селю.

Я постучал. Изнутри донеслись громкие голоса:

— Мам, ну дай взаймы! — ныл мужской голос. — До получки всего неделя!

— Сказала же — нет! — отрезал женский. — В прошлый раз полгода отдавал!

— Да я исправился! Клянусь! Маменька!

— Исправился он… Вон из дома дуй, на работу! А то вышибут как в прошлый раз! Здоровый лоб, а все маменька да маменька!

Звук шлепка, судя по всему, не сильного, скорее воспитательного. Возмущенное «Мам!» и топот ног.

Дверь распахнулась. На пороге стояла женщина лет пятидесяти с веником в руке — оружие было наготове. Седые волосы убраны под косынку, фартук заляпан чем-то кулинарным, взгляд оценивающий и цепкий.

За ней маячил ее отпрыск, детина под два метра ростом, с физиономией, которую природа лепила явно на скорую руку. Маленькие глазки, приплюснутый нос, массивная челюсть, классический громила. Сейчас он потирал затылок и смотрел на меня исподлобья.

— Чего надо? — спросила женщина без церемоний.

— Комнату ищу. В объявлении написано…

— Есть комната, — перебила она. — Десять серебряных в месяц. Вперед. Готовка на общей кухне, уборка сам, стирка сам. Гостей после десяти не водить. Не пить, не буянить. Устраивает?

Десять серебряных составляли седьмую часть моего капитала. Но для столицы это было подозрительно дешево.

— А комнату можно посмотреть?

— Ишь, привередливый, — хмыкнула хозяйка. — Колька, покажи господину комнату. Третий этаж, та что у чердака.

Громила нехотя повел меня наверх. На третий этаж вела уже совсем узкая лесенка, больше похожая на стремянку.

Комната оказалась, скажем так, специфической. Потолок скошенный, под самой крышей. Из мебели — железная койка с продавленным матрасом, шаткий стол, стул на трех с половиной ножках и шкаф, который явно помнил еще прошлый век.

Окно маленькое, но с видом на крыши. Почти романтично, если не обращать внимания на облупившуюся краску и щели в раме.

— Холодно зимой, — буркнул Колька. — Жарко летом. Крыша течет, когда дождь. Брать будешь?

Я огляделся. Да, не дворец. Но крыша над головой, запирающаяся дверь, возможность выспаться. За десять серебряных — почти подарок.

— Беру.

Колька удивленно моргнул. Видимо, обычно жильцы сбегали после его честного описания.

Спустились вниз. Я отсчитал десять серебряных — остался шестьдесят один. Хозяйка ловко пересчитала монеты, сунула в карман фартука и сменила тон на чуть более дружелюбный.

— Марфа Кузьминична, — представилась она. — А ты кто таков будешь?

— Данила Ключевский. Из издалека, работу ищу.

— Вот и славно. Располагайся. А ты, — она повернулась к сыну, — марш отсюда! И чтоб к вечеру с работы деньги принес!

Я поднялся в свою новую обитель. Бросил немногочисленные пожитки на койку, открыл окно. В комнату ворвался вечерний воздух, пахнущий дымом, готовящейся едой и водой из каналов.

— Ну что, Капля, — мысленно обратился я к своей спутнице. — Добро пожаловать в столицу. Начинается новая жизнь.

Образ радостной выдры, плещущейся в канале, был лучшим ответом.

Я устроился на скрипучей койке и усмехнулся. Архимаг Глубинных Течений в комнатушке под крышей дешевого доходного дома. Если бы мои неизвестные враги знали, где меня искать, они бы умерли со смеху.

Что ж, тем лучше для меня. Пусть ищут Лазаря Аквилона гостиницам. А Данила Ключевский тем временем будет восстанавливать силы и искать ответы.

Глава 13

Постоялый двор «Три дороги» располагался в том районе столицы, где приличные кварталы плавно перетекали в сомнительные. Идеальное место для встреч, о которых лучше не распространяться. Хозяин, бывший сержант городской стражи, умел не видеть, не слышать и не помнить. За соответствующую плату, разумеется.

В отдельном кабинете на втором этаже царил полумрак. Окна выходили на глухой двор, где даже днем было темно от листвы деревьев и нависающих крыш соседних домов.

Единственная лампа с запыленным абажуром бросала тусклый свет на стол и собравшихся вокруг него людей.

Валентин Лазурин сидел у стола с таким видом, словно само помещение оскорбляло его аристократические чувства. Он брезгливо отодвинулся от липкой столешницы, на которой виднелись круги от пивных кружек.

Младший сын знатного семейства, он унаследовал от отца амбиции, от матери — красивую внешность, а от судьбы — хроническую нехватку денег. Темные волосы были тщательно зачесаны назад, на пальцах поблескивали перстни, показатель того, что удача наконец-то повернулась к нему лицом.

Напротив расположился Михась Костолом. Человек совсем иного сорта. Он сидел, откинувшись на спинку стула, совершенно расслабленный, словно находился в собственной гостиной. Шрам через всю левую щеку превращал его лицо в иллюстрацию к детским страшилкам.

Но самым жутким был взгляд — спокойный, оценивающий, как у мясника, выбирающего тушу для разделки.

За его спиной маячили двое подручных, старательно изображавших каменные изваяния. Здоровяк со сломанным носом по кличке Бычок, медлительный, но основательный. Когда-то боксировал на ярмарках, пока не получил удар, после которого левое ухо почти не слышало. И жилистый тип с быстрыми глазами — Серый, специалист по ножам и прочим острым предметам. Руки у него никогда не были спокойны. Обычно он крутил там что-нибудь острое, но сейчас, чтобы не смущать влиятельного гостя, ограничился мелкой монеткой.

На столе между Валентином и Михасем лежал промокший камзол. Дорогая ткань потемнела от воды, местами покрылась тиной. Но серебряная вышивка все еще поблескивала в свете масляной лампы. Герб Аквилонов вполне явно читался на лацкане.

— И это все? — Валентин брезгливо тронул камзол кончиками пальцев, словно боясь запачкаться. — За такие деньги я ожидал больше… вещественных доказательств. Тело, например. Или хотя бы личные вещи — перстень, часы…

— Тело долго в воде пробыло, — спокойно ответил Костолом. Он говорил размеренно, растягивая слова, словно наслаждался каждым звуком. — Течение сильное в том месте, где он упал. Мои люди всё русло тралами перерыли, прежде чем зацепили. Рыбы