Шайтан Иван 6 - Эдуард Тен

— Паша, пропусти! — скомандовал я.

— Черт знает что творится, Петр Алексеевич! — Генгольц ворвался в круг. — Ну-ка, прочь! Дайте осмотреть.

Он склонился над бедром, щупал, раздвигал края разреза.

— Но… позвольте… — произнес он с неподдельным изумлением. — Мне с трибун казалось — рассекли до кости! А тут… царапина. Пустяк. Швы даже не нужны.

Я наклонился к нему:

— Тише, Иван Петрович. Теплые штаны да нательное белье… Вот вам и легкое ранение. Только не кричите об этом на весь манеж.

— Давайте сюда! — раздраженно вырвал он бинт у Аслана и наложил тугую, плотную повязку.

Подошел Эркен, лицо каменное.

— Кончился нагл. Кровью истек. — Бросил коротко, без эмоций.

На помост вышел гвардейский полковник. Тишина сгустилась еще больше. Его голос, громкий и бесстрастный, разрезал тягостную тишину:

— Господа! Майор Дэвид Генворд, в связи с получением ранения полковником графом Ивановым-Васильевым и движимый христианским милосердием, согласен считать инцидент исчерпанным. Удовлетворится принесенными устно, в сей момент, извинениями своего противника. Ваш ответ, ваше сиятельство!

— Чего ушами хлопаешь, есаул? Держи ответ! Нет, поединок! — бросил я, глядя в упор на него.

Андрей подошел к гвардейскому офицеру, наклонился, шепнул что-то на ухо.

— Полковник отказывается приносить извинения. Поединок. Полчаса на подготовку! — громко объявил тот.

Адъютант Александра метнулся между нашими группами, перекинулся парой слов с доктором Генгольцем и вернулся на трибуну, где цесаревич сидел рядом с великим князем Павлом. Шепнул Александру на ухо. Лицо Александра просветлело, будто гора с плеч свалилась.

Я переодел принесенные Асланом штаны. Выпил глоток ледяного кофия, куда плеснул для храбрости несколько капель коньяку. Закрыл глаза, отрешился от гула толпы, пытаясь собрать остатки сил в кулак. Мысли ушли в тишину.

— Господа, время! — как удар, прозвучал голос полковника.

Я встряхнулся, будто от толчка, и вышел на помост, едва заметно припадая на левую ногу. Дэвид, в отличие от самоуверенного Арчи, стоял настороже, как загнанный зверь. В его глазах читалось напряжение, пальцы нервно перебирали эфес тяжелой шпаги. Полковник взмахнул рукой.

Я начал — две простые, разведывательные атаки. Дэвид отбил их легко, почти небрежно, и тут же перешел в яростное наступление. Его массивная боевая шпага обрушивалась на мой клинок с такой силой, что звон стали отдавался болью в запястье и предплечье. Он решил сломать мою защиту грубой мощью, закончить все одним ударом. С мощным выпадом он подбил мой клинок вверх, открывая грудь, и ринулся вперед, нанося смертоносный укол прямо в сердце.

Но я уже двигался. Не назад, а плавно скользнул вправо, уходя с линии атаки. И в тот же миг, без замаха, почти без усилия, словно плетью, полоснул клинком пониже гарды — поперек его правой кисти, сжимавшей эфес.

Раздался короткий, влажный хруст. Отсеченная кисть вместе с шпагой шлепнулась на окровавленный помост. Дэвид замер на мгновение, лицо его стало мертвенно-бледным. Лишь через секунду до него дошло. Сдавленный стон вырвался из горла, и он судорожно вцепился левой рукой в окровавленное предплечье, из культи хлестала алая струя.

— Савва! Жгут! Скорее! — устало бросил я, уже поворачиваясь к скамье. Ноги стали ватными, каждое движение давалось с трудом. Чудовищная усталость, копившаяся с начала первого поединка, навалилась свинцовой тяжестью, сковывая мышцы. В ушах стоял непрерывный, высокий звон, заглушавший гул толпы. Мир поплыл.

Глава 21

Английский посол, граф Генри Баркли, был в бешенстве. После вчерашней череды унизительных фиаско он осушил три бокала выдержанного бренди, прежде чем дрожь в руках унялась и наступило подобие спокойствия. Доклад для Форин Офиса, который ему предстояло составить, читался как приговор карьере. Он почти ожидал этого — после столь оглушительного провала неудачников не прикрывают. Он даже знал, что вскоре прибудет некий Габриэль Мильтон. Личность ему неизвестная… да какое теперь, к черту, имеет значение? Донвер убит. Генворд искалечен и лежит в лазарете Преображенского полка. Пришлось выложить тысячу фунтов отступных этому проклятому «казаку». Хотя… надо было отдать должное: дуэли он провел блистательно. Кто-кто, а Баркли, некогда первый клинок Гвардейского Йоркского кавалерийского полка, лейтенант Генри Баркли, знал толк в фехтовальном искусстве. Сумел одурачить этих высокомерных снобов и разделаться с ними с леденящей душу эффективностью.

Мысль о Донвере снова кольнула, как холодная игла: теперь ему предстояло оправдываться перед командором Ричардом Донвером, отцом погибшего. Настроение окончательно скатилось в бездонную пропасть.

— А я ведь предупреждал этих ослов! — вырвалось у него хрипло, в пустоту кабинета. — Нельзя недооценивать противника!

Горькая, простая истина в очередной раз торжествовала свою победу над глупостью и спесью.

Дверь кабинета распахнулась без стука.

— Добрый день, граф! — веско произнес вошедший подполковник Эндрю Мак Габен, военный атташе. Скотт из тех кланов, что веками верой и правдой служат короне, с холодным умом и острым языком.

Баркли даже не поднял головы от бумаг, которые бесцельно перебирал.

— И что же вы находите доброго в этом дне, Эндрю? — голос посла звучал плоским, выжатым до дна.

Мак Габен уселся напротив, откинувшись в кресле.

— Ну, Генри, не вешай нос. Весь свет знает — ты сделал всё, что мог, чтобы замять эту историю миром. Не твоя вина, что глупцы проигнорировали совет. — Он ткнул пальцем в воздух. — Очередной раз недооценили русских. Они вовсе не те неотесанные медведи, за которых их держат. Понял, как изящно они нас подставили? Выставили кровожадными сквалыгами, готовыми за пятьсот жалких фунтов перерезать глотки мирным подданным царя, который, к слову, умолял нас проявить христианское милосердие! Теперь мы — жадные негодяи в глазах всей Европы.

Мак Габен усмехнулся, в его глазах мелькнуло что-то вроде мрачного удовлетворения.

— Подумаешь, получили по задницам пару раз. По-моему, справедливо. Но вляпаться так топорно, с поличным… — Он покачал головой с явной досадой. — Судьба дала шанс отделаться легким испугом. Нет же! Надо было полезть дразнить русского медведя в его же берлоге. Глупость, чистой воды глупость.

— Что с того, что мы с тобой понимает, как все происходит в России. Эти Лондонские снобы и нас считают не очень умными, раз согласились служить в Российской империи — с горькой усмешкой проговорил Граф.

— Послушай Генри, ты выплатил русским тысячу фунтов? — Эндрю снизил голос до шепота.

— Да, под поручительство расписки Арчибальда Донвера. — Генри тоже понизил голос.

— Она оформлена правильно?

— Да, а зачем тебе Эндрю это?

— Послушай Генри, Арчи хвастал