Шайтан Иван 6 - Эдуард Тен

Ещё чего! Опозорить меня на всю Россию матушку из-за паршивых наглов? Нет уж, братцы, лучше я сам, с Божьей помощью. — Я перевел взгляд на Михаила: — Миша, как бабушка-то твоя весть о женитьбе приняла? Небось гром грянул?

Михаил рассмеялся, смущенно потер затылок:

— По началу… честно? — признался он, — в обморок грохнулась! Ну, или сделала вид артистически… Потом отошла. Теперь, — он вздохнул преувеличенно скорбно, — мне к Лейле ближе чем на сажень не подпускает! Бабка бдит! А после того, как Лейла ей в ноги поклонилась и согласие на православие дала… — Глаза Миши засветились теплом и смешинкой, — так мне кажется, Лейла у неё теперь внучка родная, а я — так, приблудный казачок! Свадьбу у дяди в имении справлять будем. Бабушка сама всё обустраивает о другом слышать не хочет. Просит госпожу Мелис навестить её. И тебя, Пётр Алексеевич, если время будет. Хочет посмотреть на того, кто из меня, мятежного юноши, добропорядочного мужчину сотворил.

— Обязательно Михаил, обязательно навестим, как сторона невесты.

Я старался выглядеть спокойным, обычным. Надеюсь у меня получалось. Мы выехали к месту дуэли, в полном составе. Андрей, Михаил и мои ухорезы. Свита получилась слишком уж представительной. Организаторы старались максимально ограничить зрителей, но куда там. Каждый пытался всеми правдами и неправдами проникнуть на манеж. Скандалов и мелких стычек было столько, что этот шум вокруг поединка в какой-то момент стал звучать едва ли не громче самого события — дуэли.

Внутреннее напряжение не отпускало ни на миг. Помещение было набито битком страждущими зрелища, дозволенного самим императором. Не почувствовал никакого дежавю от прошлого поединка.

Сам государь отсутствовал, ссылаясь на то, что ему неприятно видеть, как цивилизованные люди, христиане, решают споры столь мерзким способом. Эту позицию, инициативу графа Васильева, озвучивали повсюду при каждом удобном случае.

Мы прошли в отведенный нам угол, и я начал слегка разминаться, стараясь унять дрожь в руках.

Минут через десять пожаловала английская команда. Как ни странно, публика приветствовала их куда более бурно и радостно. Довольные англичане сыпали поклонами, купаясь во внимании. Немало гвардейских офицеров сдержанно, но вполне явственно демонстрировали симпатию к моим противникам. Полковник Лукьянов, орлиным взглядом, отслеживал все вокруг. Наверняка не он один. Он едва заметно кивнул мне, как и Куликов, скромно затерянный в толпе. Англичане, явно упоенные всеобщим вниманием, давали короткие интервью иностранным газетчикам. Наконец вперед шагнул гвардейский полковник и громогласно возгласил:

— Господа! Прошу подойти представителей участников!

К нему направились Андрей от меня и военный атташе в английском пехотном мундире, кажется, подполковник.

— Господа, — четко, отчеканивая слова, произнес полковник, и толпа замерла, — Его Императорское Величество вновь умоляет вас отступиться от сего пагубного намерения. Разойтись миром, явив человеколюбие.

Андрей громко ответил по уговору:

— Мы согласны, если противная сторона не против.

— Приносим извинения Его Величеству, — пафосно отчеканил атташе, — но нет. Поединок.

Полковник дождался перевода, кивнул с видом человека, исполнившего долг.

— Условности соблюдены. Противники — на площадку!

Первым противостоять мне вышел Донвер. Он встал напротив, игнорируя слова полковника. Лицо чуть бледнее обычного, но взгляд — уверенный, ледяной, с каплей презрения.

— Ты мне за всё ответишь, грязная свинья, — прошипел он по-английски сквозь зубы.

— Конечно, английский ублюдок, — так же тихо, но ядовито ответил я на своем, надеюсь, понятном английском. — За всё. И я добавлю от щедрот душевных. — Это уже на русском.

В глазах Арчи мелькнуло удивление, мгновенно сокрытое маской надменности.

Как говаривал мой старый учитель: «Удивил — уже испортил настроение».

Я подошел к Андрею, державшему мою шпагу. Меня слегка потряхивало — адреналин, хлестнувший в кровь, будоражил нервы. Полковник объявил о готовности. Едва пальцы сомкнулись на холодном эфесе, как прежнее волнение смыло ледяной волной. Пространство вокруг стало четким, почти выпуклым. Шум толпы отступил, превратившись в глухой фон. Я не услышал, а почувствовал сигнал к началу.

Мы сошлись. Клинки скрестились со звонким лязгом. Его шпага была ощутимо легче. Арчи мгновенно это отметил и ринулся в атаку, отбросив разведку. Он атаковал стремительно, умело, меняя уровни. Хорош. Очень хорош. Чувствовалась вышколенная классическая английская школа. Его атаки чередовались с краткими отскоками в оборону, будто давая мне шанс раскрыться. Я же рубил сумбурно и хаотично, как самоучка, нахватавшийся вершков. Ну чего ждать от простолюдина, быдла, затесавшегося в высший свет? Наверняка они рылись в моем прошлом. Но моя дикая тактика сработала. Арчи заколебался. Его изящный план начал трещать по швам. Прошло три минуты жаркой схватки, а он так и не мог понять, как парировать этот беспорядочный натиск. Я оборонялся без изящества, но его клинок встречался моей сталью надежно.

Заметив сбой в тактике Арчи, Дэвид рявкнул: «В бой, Арчи! Честь Англии!»

Крик подействовал как плеть. Арчи рванул вперед, провел стремительную атаку на верхнем уровне и, ловко сменив направление, полоснул по моему левому бедру. Я отпрыгнул, но острие все же зацепило верхнюю треть, оставив длинную, неглубокую царапину. Пустяк. Но со стороны — эффект кровавый: алая полоса вспухла вдоль разреза на штанине. Публика ахнула единым стоном. Раздались редкие, но громкие аплодисменты.

Вот он шанс, — молнией пронеслось в голове. Мельком отметил побледневшие лица Андрея, Миши и Саввы. Все внимание — ухмыляющемуся Арчи. Притворно прихрамывая, едва заметно, я шагнул ему навстречу. Он клюнул. Ринулся в финальную атаку, решив покончить со мной. Отбил влево. Еще раз влево. И вот он — длинный, смертоносный выпад прямо в сердце.

Рука сработала сама: поворот кисти — накрываю клинок, скольжу по нему вниз, к основанию — и резкий, короткий удар по его стали. Клинок Арчи дернулся, уходя вниз. Я проскочил крестовину гарды и… Вместо точного укола в горло — лезвие скользнуло вдоль правой стороны его шеи. Легко. Слишком легко. Как по натянутой ткани. Вскрыло яремную вену и, кажется, артерию.

Все произошло за долю секунды. Я отскочил. Арчи выронил шпагу. Руки вцепились в шею, из-под пальцев хлестал алый фонтан. Он стал заваливаться. Гробовая тишина накрыла манеж. Лишь булькающий, страшный хрип разрывал ее. Кровь быстро растекалась по помосту.

— Чего уставились⁈ Помогите ему! — прохрипел я, чужим голосом.

Англичане бросились к Арчи, который уже залил кровью пространство вокруг головы. Андрей и Савва подхватили меня под руки, усадили на скамью, стали судорожно промокать рану спиртовым бинтом.

— Да пропустите же, чёрт возьми! — раздался знакомый голос. Доктор Генгольц, Иван Петрович, безуспешно пытался пробиться сквозь