Босиком по 90-м - Иван Любенко

– Ударим по пельмешкам? – предложил Ерёмин и занял место за столиком у окна.

– Отлично, – кивнул я и направился к кассе.

Продавец отмерила в стаканы две порции водки по сто пятьдесят и поставила на поднос вкусно пахнущие тарелки.

– Ну, за знакомство! – воскликнул Виктор Павлович, влил в себя полстакана и отправил в рот пельмень.

Я тут же последовал его примеру.

– А вы откуда? Или это тоже секрет? – спросил он.

– Из Красноленинска. Это на Кавказе.

– Знаю, как же не знать. Горбачёв из ваших краёв?

– Ещё бы! Мой дядя собственноручно выписывал ему представление на орден Трудового Красного Знамени, когда Михаилу Сергеевичу только шестнадцать стукнуло. В «Колхозе им. Свердлова» не было печатной машинки, а у дяди Коли был на редкость красивый почерк. Вот и попросили написать.

– Орден в шестнадцать лет? И за что?

– За рекордный намолот зерна.

– Стало быть, и ваш дядя приложил руку к развалу СССР?

– Это почему?

– Ну, отказался бы написать, попросили бы другого, а тот бы всё коряво нацарапал. Начальство посмотрело бы на эту филькину грамоту и передумало бы юнца награждать. Глядишь, и судьба Михаила Сергеевича сложилась бы иначе. Не поступил бы он в МГУ, не стал бы первым секретарём Красноленинского крайкома КПСС, не попал бы в ЦК, не было бы ни перестройки, ни ускорения. Жили бы мы с вами тихо, мирно, без забот. Водочку бы попивали, на демонстрации ходили бы, комсомолок бы за ляжки щупали – эх! Хорошо-то как было в СССРе!

– Хорошо при совке было тем, кто солидные должности занимал. Партработникам, кагебешникам, ментам, директорам заводов и фабрик. Им всё в первую очередь: квартиры, машины, мебель. Их отпрыски по всяким странам, так называемого, социалистического лагеря разъезжали: в Польшу, Болгарию, Венгрию, ГДР.

– Не скажите, Валерий, не скажите. Как бы сейчас большевиков не ругали, а они много хорошего сделали для простого советского человека.

– Да? А с чего это вы взяли? Мой дед, например, до революции женился, отстроил дом, завёл хозяйство, но был призван на службу и воевал в первую мировую, а когда вернулся домой, уже шла гражданская война. Он в ней не участвовал, благо призыву не подлежал, поскольку оставался в семье единственным кормильцем. Однажды, после жестокого сражения недалеко от села, он подобрал в поле трёх тяжело раненых красных и под сеном перевёз их к большевикам. Я уверен, – попадись ему белогвардейцы, он бы и их спас….Во время НЭПа дед сильно развернулся: паровая молотилка, крытые железом амбары… А чему удивляться? Семья-то большая – семеро детей; двое из них – молодые и сильные сыновья. Позже, несмотря на то, что он согласился вступить в колхоз и передал туда всё нажитое, его всё равно «раскулачили». Нашли формальный повод: в обозе, где он был старшим, при перевешивании не хватило трёх килограммов кукурузных початков, и ему дали десять лет лагерей с полной конфискацией. А поскольку забирать было нечего – сломали хату. Пока дед был в тюрьме, начался голод 1933 года. Его престарелые родители и двое детей умерли (на могиле прадеда и прабабушки я поставил крест, а вот где похоронены мои дяди – тогда 5-ти и 6-летние дети, мы так и не нашли). Но мир тесен: начальник лагеря в Казахстане оказался одним из тех красных комиссаров, которых в 1919 году и спас мой дед. В общем, из зоны он слал детям домой посылки. В 1937 году по ложному доносу посадили его старшего сына Василия (малограмотного колхозного конюха), который, несмотря на пытки, вину в антисоветской деятельности и вредительстве не признал. Он умер в одном из лагерей под Вяткой. Дядя Вася был сильный и могучий как Ахиллес. Его труп не помещался в небольшой яме, оставшейся от вырванного бурей корневища сосны (свидетеля, оказавшегося с ним, мой отец отыскал только в середине 70-х). Конвойные приказали немощным зекам разрубить топорами безжизненное тело «врага народа» на части и забросать ветками. Через несколько лет Михаил Калинин приговор в отношении деда отменил, и его оправдали. И что же увидел бывший каптенармус царской армии, когда вышел на свободу? Разрушенный дом, землянку, в которой ютилась семья, четыре могильных холмика и пропавшего в лагере сына. В 1942 году в Красноленинский край пришла война. Дедушка, как и многие его односельчане, брошенные на произвол судьбы драпающими властями, оказался на оккупированной территории. И за это поплатился в конце войны – был отправлен на принудительные работы в Ростовскую область, откачивать воду из шахт. Позже разобрались, извинились… И он снова вернулся в родное село. Вскоре с фронта с орденами и медалями возвратились и два других его сына (мой отец и младший дядя). Только вот самый старший – Фёдор – пропал без вести ещё летом сорок первого…

– А что потом?

– Да тоже не сахар. В сталинскую послевоенную пору ввели налог на фруктовые деревья. Утром колхозная комиссия должна была наведаться и к нему. От обиды дед за ночь вырубил сад, которым всё село любовалось. Но и эта несправедливость не сломила его. Прошло несколько лет, и зашелестели листвой молодые деревца. Уже в шестидесятые, председатель колхоза перед приездом комиссии из района всякий раз просил у деда овец русской породы, чтобы загнать в колхозную кошару и выдать за колхозных. А после отъезда проверяющих по-тихому расплачивался за услугу ягнятами. Дед посмеивался в усы и говаривал, что «таким хозяевам только мух и водить». Он умер в возрасте восьмидесяти двух лет от ошибочно поставленного в сельской больнице диагноза. А вот теперь скажите, Виктор Павлович, что хорошего сделали большевики для этого простого русского крестьянина?

– Да, судьба! – протянул Ерёмин. – А как его звали?

– Приволин Иван Андреевич.

– Фамилия-то какая красивая: Приволин!

– Потому что из села Привольного Медвеженского уезда Ставрогорской губернии. Это потом, после смерти Ленина, большевики город в Красноленинск переименовали.

– Так выходит, и вы Приволин?

– Выходит.

– Ну, земля ему пухом! Помянем!

Мы выпили и закусили. Я взял стаканы, принёс ещё по сто пятьдесят водки и одну порцию пельменей, которую разложил в тарелки.

– «Итак, она звалась Татьяной…» – пуская аккуратное облачко дыма, продекламировал Ерёмин. – А вы любите Пушкина?

– Простите, Виктор Павлович, но я хотел бы обсудить нашу главную тему.

– А я, молодой человек, вас к ней и подвожу. Вам надо познакомиться с секретаршей Верёвкина – Татьяной. Вот тут никак не обойтись без незабвенного Александра Сергеевича… Дама она симпатичная, одинокая, но очень уж строгих правил. Никого к себе не подпускает, но я знаю её слабое место – она читает запоем. В основном, женские романы. Книги сейчас не дёшевы, и потому Татьяна Львовна постоянная гостья букинистической лавки, расположенной в двухстах шагах отсюда. Я и сам туда иногда заглядываю.

– Да откуда я могу знать, когда она там появится?

– А тут всё просто. Её номер телефона есть у букиниста. Он всегда извещает её, если ему сдали что-нибудь новенькое. Купите любой женский роман, подарите старику-букинисту и попросите созвониться с ней, мол, книжечка интересная появилась. Признайтесь, что хотите познакомиться. Продавец не откажет, она и явится. Тут вы, как бы случайно, и заглянете. Слово за слово, то да сё… Только упаси вас Боже оказаться в подпитии. Татьяна Петровна пьяных на дух не переносит. Такая, знаете ли, тургеневская барышня – он хохотнул, – правда, с двумя неудачными браками. Бездетная. Видать, грешила по молодости, аборты… ну и сами понимаете… Зато сейчас строит из себя цацу-недотрогу.

– А сколько ей лет?

– Тридцать девять-сорок.

– Да, – покачал я головой, – не молода. А хоть красива?

– Я же сказал – симпатичная. А вы, Валерий, зря нос воротите. С невостребованными одинокими женщинами заниматься любовью – самый смак! Они же делают это как в последний раз. Наконец-таки оживут фантазии холодной постели, и она, поверьте, устроит вам такую ночь, от которой утром у вас отнимутся ноги. Не упустите свой шанс!

– Допустим. А что скажите про Верёвкина?

– А что про него говорить? Верёвкина как такого вообще не существует. Есть только субъект, носящий эту фамилию.

– То есть как?

– А так! Он всем должен. Вот и дербанят его: братва, менты, свои же друзья-предприниматели, нанявшие и первых, и вторых. А Вовка мечется из стороны в сторону, зарабатывает, кидая таких как вы, и тут же всё у него отбирают… Да, он – типичный кидала. А что ему прикажите делать, если бандиты жену держат в заложницах? Кстати, я однажды видел её – он облизнул губы – ух и ах! Её бы в публичный дом – от клиентов отбою бы не было. – Ерёмин поднял глазу к потолку – Я как-то прикинул: допустим, десять человек в день да по пятьсот долларов с каждого…Вот и посчитайте! Вовка бы за две-три недели со всеми бы расплатился.