Капсула бессмертия - Бильжо Антон

– Для этого не нужно никуда ехать.

Наконец, собравшись с силами, он встал, чтобы облачиться в бирюзовые шаровары, курту и дастар.

– Я обещал.

– Кому? Тебя куда-то вызывают?

– Нет, но… я сам знаю, что надо идти.

Таня бросила на Германа взгляд смертельно раненного лебедя. Герман же посмотрел на карту-схему чакр.

– Тебе жутко идет индийская одежда, – сказала она, начиная обреченно убирать со стола: недопитый чай, свечи…

Таня, ставшая невинной жертвой в мощных лапах Атланта Великолепного, служила бы ему верой и правдой еще долгие годы. Искусная наложница, она обладала страстным и нервным темпераментом. Под сенью Воина Света 2054, среди мифов и воспоминаний, за обсуждением наследия Рерихов и благородства Третьяковых прошла бы их жизнь.

Если сдавать квартиру на 27 этаже Измайловского парка, прожили бы, ни в чем себе не отказывая.

– Так, значит, ты давно знаешь Надю? – спросил Пророк, чтобы что-то спросить.

– Лет десять уже. А ты? Тебе нравится?

– Нет. Мы просто работали вместе.

– Ты не знаком с ее мужем?

– Нет. Кто он, кстати?

– Ординарная личность. Белый карлик в прошлом воплощении, но очень старательный. А вот начальник его интересный случай – наследовал сущность византийского императора.

Герман внимательно посмотрел на Таню, которая, пряча глаза, скатывала циновки.

– Какого византийского императора?

– Алексея Первого Комнина.

Пророк замер, чувствуя, как фрагменты реальности, точнее тектонические плиты его представлений о ней, начинают, сталкиваясь, вставать дыбом – физическое ощущение движения под черепной коробкой.

– А он случайно не возглавляет российское отделение компании Herz und herz?

– Да, в какой-то фармацевтической фирме работает. Народ травит.

Герман подошел к Тане, взял ее за руки и наконец заглянул в глаза. Зрачки были подернуты алмазным звездным небом.

– Тань, а как зовут мужа Нади?

Она вырвалась, пытаясь снова вернуться к своим делам.

– Я не должна была тебе этого рассказывать, наверно.

Но Герман не отставал.

– Его зовут Петр?

– Да. Смешной парень. Все хотел диссертацию написать по психологии.

Он порывисто обнял ее. Словно сок из надрезанного и сжатого лимона, по щекам Тани хлынули слезы.

– Это полезно, – сказала она, – пусть выйдет внутренний огонь.

Пророк поцеловал ее в последний раз, ощутив кислинку.

– Прощай же.

– Ты точно уходишь?.. Зачем?!

Перед тем как выйти из шатра, он показал ей на схему чакр.

– Я возьму это… на память?

Гуру кивнула и отвернулась, закрыв лицо большими ладонями, словно Мать Мира, оплакивающая очередную потерю.

Унаследовавший сущность лемурийца Атланта Великолепного, Пророк в развевающихся одеждах быстрой походкой шел от лав темпла – поверженный воитель, способный утопить в крови континенты. Достигнув Индийского океана, он достал айфон и набрал номер Петра. Тот не брал.

– Ах ты паскуда, – вслух произнес Герман.

Знания прирастали сторицей, фрагменты вклеивались со всех сторон – он не успевал следить за тем, как меняется картина мира. Третьяковский снова падал в бездну, в глубокий колодец, падал все быстрей и быстрей. Он был растоптан, распят.

«И Таня тоже – часть их игры, – в ужасе осознавал бывший старший копирайтер. – И ченнелинг. И то, что было после. Просили ее не говорить о Петре, значит, просчитали и это!»

Герман кинул последний взгляд на лав темпл. В груди снова что-то сжалось болезненными желваками. А вот и левая рука – немеет от злости на безжалостный железный мир.

Быстро нащупал в кармане и заглотнул три треклятых Herz und herz.

Нет, он доведет все до конца.

Да сохранит человек стержень во мраке.

В тот же день был в аэропорту Даболим и взял билет на ближайший рейс до Москвы.

Пуск

Старший копирайтер позвонил в дверь, но никто не открыл, поэтому пришлось воспользоваться своим ключом. Он вошел в новую двухкомнатную квартиру и, поскольку уже стемнело, включил свет. На полу по-прежнему валялись провода, книги и одежда. Подойдя ближе к столу в стиле хай-тек, он заметил на его матовой поверхности лист бумаги для принтеров, где крупным уверенным почерком Катрин было выведено: «Герман, не жди. Уехала в Париж. Когда буду, не знаю». Ну, что же, этого надо было ожидать, может, так оно и к лучшему.

– Алло. Петр, это Герман.

Пришлось купить новую сим-карту и позвонить с другого номера. Выпив достаточно валерьянки, Герман был совершенно спокоен. Более того, он улыбался, заставляя голос свой звучать по-барски тепло и даже слегка бравурно.

– А, Герман! – Петр словно бы и не узнал его. – Ты с какого-то другого номера…

– Точно. Я потерял свой телефон. Слушай… – Герман раскинулся в лав сите, загорелый, довольный, в конце концов, только что вернувшийся с отдыха и сразу позвонивший своему лучшему другу. – Спасибо тебе большое. Я просто в восторге.

– Понравилось?

– Еще бы!

– А чего так рано вернулся? – Вот и Петр оттаял, начал, кажется, радоваться самому себе, осени, первому такому раннему в этом году мокрому снежку.

– Даже, не знаю, – выпятил обкусанную губу Герман. – А что мне еще там делать?

Это была провокация. Герман рассчитывал на то, что Петр сам заговорит про 13-е. Но Петр сказал:

– Да ладно. Там всегда можно найти.

Поморщившись, Герман потер грудь и изменил положение на диване.

– В любом случае… Все это не так важно теперь. Теперь я другой человек… Не знаю, как описать. Но многое кажется проще.

– Это очень хорошо.

– По какому поводу и хотел тебя поблагодарить. Подарок привез.

– Зачем…

– Я стольким тебе обязан, Петь… – перешел на грудные ноты доверия и любви Третьяковский, – …мы могли бы прям щас увидеться?

– Герман. Я вообще на даче.

– Ну, и отлично. Как раз могу заскочить.

– Не знаю.

– Ненадолго.

– Честно говоря, немного занят.

– Ну, пожалуйста.

– Я просто…

– Ну, на минутку.

– Герман…

– Петь.

– Ладно.

– Все. Сейчас буду.

Герман нажал отбой. Некоторое время еще посидел, глядя на люстру-тарелку из Икеи.

В коробке со старыми вещами нашел свой старый зеленый рюкзак, к которому лет 20 назад прилип сухой репейник. Герман хорошо помнил тот день. Он бродил по лесу в одиночестве, первый и последний раз решив пойти в поход и не возвращаться, пока не выносит план романа. В результате заблудился в районе Лосиного острова, промочил ноги, чуть не сгинул на болотах.

Запихнув в рюкзак книги и провода, валявшиеся на полу, с облегчением вздохнул: вот оно, покинутое гнездо – в доме вновь водворялся порядок. Перед отъездом еще помоет посуду, протрет пыль, вылижет пол, чтобы Катрин вошла босыми ножками, как царское дитя. Пусть развесит по стенам безвкусные картинки с видами Парижа и начнет новую жизнь.

Свернул трубочкой карту-схему чакр.

Положил и замотал в целлофановый пакет Подарок.

Оделся в свитер крупной вязки, в самые практичные свои штаны с карманами на ляжках, в старые заляпанные высокие ботинки Dr.Martins. Потом подумал и нацепил горнолыжные очки Brenda, «Доспеха против снега». Просто так, для ощущения. Вид стал как у Терминатора.

Мужчина уходит.

Старый друг Tigra ждал на том же месте. Снег падал крупными хлопьями, как будто хулиганы бросали из окон неряшливые комки какой-то мокрой дряни. Страшно было бы оказаться на поверхности среди увешанных фотографиями жратвы и трикотажа торговых центров, ларьков с гирляндами бегающих огней, вечной грязи, щитов: «Вернули Крым, вернем и порядок», «Элитный поселок Русская Швейцария», «Уничтожим грызунов, муравьев и тараканов».