Ангелочек - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Отступниками называют также и их прихожан, — объяснила Анжелина, сожалея о своих словах, невольно сорвавшихся с языка. — В прошлую субботу, на базаре в Сен-Жироне, какой-то пастух, похоже, узнал в Спасителе овчарку старика-отступника, которого, как говорят, похоронили в ноябре на скале Кер, что в долине Масса. Тогда-то я и встретила собаку. Но мне все равно, какое у нее прошлое. Спаситель — верный товарищ.

Воцарилось тягостное молчание. Анжелина думала о своем сыне. У старой дамы вновь возникли подозрения.

«Слава богу, девочка согласилась поделиться со мной своими горестями! Однако она о многом умолчала, я это чувствую, — говорила себе Жерсанда. — Надо набраться терпения. Всему свое время. Если у нее есть тайна, она в конце концов доверит ее мне».

Как только Октавия вышла, женщины продолжили разговор.

— Гильем казался тебе искренним? — спросила мадемуазель Жерсанда. — Ты сказала, что любила его. А он тебя?

— Он говорил, что обожает меня, находил меня красивой, умной, забавной. Но мои планы стать повитухой приводили его в ярость. Он осуждал мой выбор. По его мнению, это плохо сочетается с тем образом жизни, который должна вести супруга и мать.

— Да он настоящий тиран! Представь: он остался здесь, осмелился пойти наперекор своим родителям и попросил твоей руки. Как бы ты поступила, Анжелина? Посмела бы ты пренебречь желанием Гильема? Стала бы ты ездить по всему краю, чтобы помогать роженицам, как это делала твоя мать Адриена?

— Я об этом не думала, — честно призналась молодая женщина. — Мне нравится это ремесло, хотя оно и не приносит богатства. Впрочем, оно не нравится папе… и вам, мадемуазель. Порой меня охватывают противоречивые чувства: я знаю, что это мое призвание, но в то же время хочу остаться в Сен-Лизье и зарабатывать на жизнь шитьем: быть портнихой или модисткой. Каждый вечер я меняю свое мнение. Стать повитухой значит оказать честь памяти моей матери. Увы! Если я уеду в Тулузу на несколько месяцев, как здесь будет жить мой отец? Конечно, в очках он видит лучше, но после нескольких часов, проведенных в мастерской, у него появляется головная боль. Вчера вечером, сидя за столом, я была преисполнена решимости остаться здесь и не колебалась. Но сейчас, у вас, меня вновь охватили сомнения. Так или иначе, но мне придется ждать целый год, прежде чем записаться на курсы.

— Неужели ты слишком молода, чтобы участвовать в конкурсе? — удивилась мадемуазель Жерсанда.

— Нет. Но я должна накопить денег на учебу.

— Если тебе нужны деньги, я помогу.

— Вы и так много помогаете мне, мадемуазель. Заказы, которые вы делаете папе… Деньги за высокие ботинки из кордовской кожи с железными скобами, чтобы не упасть на скользком льду, позволят нам безбедно прожить до весны.

— А еще я хочу подарить Октавии новое манто. Это очень срочно. Завтра ты поедешь в Сен-Жирон и выберешь серый шерстяной драп. Фасон придумаешь сама, я доверяю тебе. И вот еще что. Если ты перестанешь величать меня «мадемуазель» и будешь называть просто Жерсандой, то сделаешь мне самый роскошный подарок!

— Я постараюсь, — пообещала Анжелина.

Через два часа молодая женщина распрощалась с мадемуазель Жерсандой. По-прежнему шел снег, придавая городу зимний вид. Из труб вились клубы дыма. Дома были построены на склоне скалы так, что их крыши как бы накладывались друг на друга. Зубчатая башня собора служила взлетной площадкой для шумной стаи ворон. Темное низкое небо, казалось, хотело раздавить городок, который веками бросал ему вызов с высокого уступа.

Анжелина шла домой, не зная, что судьба уже определила ее выбор…

Она почти подошла к улице Мобек, когда собака зарычала. Анжелина вполголоса приказала ей замолчать и взяла за ошейник. Из переулка показалась хрупкая фигура, одетая в лохмотья.

— Вы мадемуазель Лубе? — спросила незнакомка с очаровательным акцентом.

— Да. Что тебе от меня надо?

— Сжальтесь, мадемуазель, спасите мою сестру! Это ее первенец. Ей с самого утра плохо. У нас нет денег, чтобы пригласить доктора, а повитуха из Ториньяна уехала к своей пациентке. Умоляю вас, пойдемте со мной! Нам сказали, чтобы мы обратились за помощью к вам.

— Но я не повитуха! Ею была моя мать. Беги за врачом. Я знаю его. Он подождет с гонораром.

Едва Анжелина ушла от Жерсанды де Беснак, как ее снова начали обуревать противоречивые мысли. Сейчас она с состраданием смотрела на девочку-подростка. На худом лице, обрамленном темными волосами, нищета уже оставила неизгладимый след. Под поношенной, дырявой одеждой виднелась сероватая кожа, обтягивающая вечно голодную плоть.

— А где вы с сестрой живете? — спросила Анжелина.

— Там, на том берегу реки, за железной дорогой, — уточнила незнакомка. — Мадемуазель, сжальтесь, моя сестра умрет! Ее муж работает на мельнице, он содержит всех нас — моих четырех братьев и меня. Вы же понимаете, его жалованья не хватает. Мы сами из Перпиньяна.

— Из Перпиньяна! — воскликнула Анжелина. — Но почему вы уехали? Там же круглый год тепло. А здесь зимы чересчур суровые. Мне очень жаль, но я не имею права принимать роды, хотя и помогала своей матери. Я не могу вам помочь.

— О, можете, мадемуазель! У нас сейчас соседка и еще одна женщина. Она вас знает, она говорит, что вы сумеете помочь малышу появиться на свет. Сжальтесь, мадемуазель, сжальтесь над моей сестрой!

Девочка-подросток схватила руки Анжелины и стала неумело покрывать их поцелуями. Она дрожала всем телом, и не только от холода.

— Хорошо, я пойду, — решилась Анжелина. — Подожди, мне надо кое-что взять. Посмотрим, сумею ли я помочь твоей сестре.

— Спасибо, спасибо! Какая вы добрая, мадемуазель!

Анжелина заторопилась. К счастью, отца не было дома и ей не пришлось объясняться. Вбежав в свою комнату, она схватила кожаный чемоданчик матери, в котором лежали инструменты, а также взяла шерстяной жакет, подарок Жерсанды.

— Бедные люди! — повторяла Анжелина. — Я не могу отказать им в помощи. Если случай окажется слишком сложным, мы всегда сможем позвать доктора. Первые роды длятся несколько часов, а порой и два дня. В этом нет ничего страшного, хотя отчаянные крики роженицы вызывают у ее близких тревогу.

Анжелина выбежала к незнакомке.

— На, надень, хоть немного согреешься, — сказала она. — А теперь нам надо поторопиться.

— Спасибо, мадемуазель, — с облегчением выдохнула девочка-подросток.

Вскоре они оказались на улице Тур, выходящей к мосту через Сала. Серые волны накатывались на обломки скал, падавших в реку на протяжении многих столетий. Анжелина не смогла удержаться и вновь с ужасом бросила взгляд на то место, где умерла ее мать.