Дядя самых честных правил 12. Финал - Александр Горбов

посредник? Мой корабль доставит всю сумму в названный вами порт и передаст по счёту.

— Вы не боитесь отправлять такую сумму через океан?

— У меня надёжные корабли и отличная охрана.

Я бы даже сказал, сверхнадёжный корабль с мёртвыми руками в качестве команды. А сверху над ним будет лететь несколько боевых дирижаблей, готовых утопить любого, кто посмотрит на мою собственность дольше секунды.

— В таком случае…

— Тридцать миллионов ливров.

— Ваша светлость, это слишком большая скидка. А вот пятьдесят пять…

Неккер не слишком долго торговался — королевство отчаянно нуждалось в живых деньгах, чтобы заткнуть дыры в бюджете. Так что всего за четверть часа мы сошлись на сорока четырёх миллионах. Честно скажу, сумма была для меня не такой и внушительной. Чуть меньше пятнадцати миллионов рублей серебром.

— Я донесу ваше предложение до Его Величества. — Неккер проводил меня до двери и поклонился. — Думаю, в ближайшие дни мы сможем подписать соглашение и заключить сделку.

* * *

Я вернулся к Тане с Кижом, и мы ещё час гуляли по парку возле дворца. Наконец король освободился от своих обязанностей и прислал за мной своего камердинера Клери.

Людовик принял меня в своих личных покоях. Маленькая уютная комната, разожжённый камин, столик с закусками и бутылкой вина. Сейчас он мало напоминал короля, этот добродушный мягкий человек. Как докладывал мне Киж, Людовик не заводил фавориток, был с самого детства робок, уступчив и непостоянен. На него легко оказывали влияние, а сам он не обладал твёрдостью характера. Вместо придворных забав и интриг предпочитал охоту и увлекался созданием автоматонов в личной мастерской. В общем, хороший человек, совершенно неподходящий для своего места.

После расшаркивания и разговора ни о чём Людовик сам налил вина в два бокала и предложил выпить. Сам при этом только пригубил и был несколько напряжён, будто готовился к сложному разговору.

— Ваше Величество, — я улыбнулся ему как можно приветливее, — полагаю, вы хотите что-то обсудить со мной. Не Луизиану, верно?

— Да, князь, — Людовик вздохнул, — я вынужден обратиться к вам с личной просьбой. Говорят, вы человек чести и умеете хранить чужие тайны.

— Можете не сомневаться, всё, что будет сказано, останется между нами. Я не выдам вашей тайны.

— Она не моя, князь. — Он снова вздохнул. — Это постыдный секрет моего рода, и помочь с ней может только некромант. Вы когда-нибудь слышали о Железной маске?

Глава 20

Поддавки

— Железная маска? — Я покачал головой. — Кажется, я слышал какую-то легенду. Вроде бы в Бастилии содержался узник, чьё лицо никто не должен был видеть. По Парижу ходило множество самых невероятных версий, кто это мог быть. Но он умер ещё в начале века, насколько я помню.

— Всё так, князь. Он умер почти девяносто лет назад в Бастилии в третьей камере башни Бертодьер.

Людовик почти минуту молчал, вращая в пальцах тонкую ножку пустого бокала.

— Пока он был жив, — продолжил король, — его непрестанно охраняли два мушкетёра. Которые должны были застрелить пленника, если он снимет маску, заговорит с посторонними или его попытаются освободить. А после его смерти сожгли всю его одежду и мебель из камеры, где он сидел. Закрасили в ней стены и даже расплавили столовые приборы, которыми он пользовался. Никто не должен был узнать, кто он такой.

— Но вы знаете.

— Знаю, — Людовик печально посмотрел на меня. — Хотя предпочёл бы не касаться этой постыдной тайны.

Я не стал торопить короля, задавая вопросы, и ждал, пока он сам всё расскажет.

— Его должны были похоронить на тюремном кладбище, но успели только положить в гроб. Он встал из него и убил присутствующих тюремщиков и священника. Ни выстрелы, ни удары шпагой не могли его остановить. Башню Бертодьер пришлось запереть, чтобы он не вырвался наружу. Там же остались заключённые в камерах, и конец их был ужасен. С тех пор туда никто больше не заходил, но в окнах по ночам видят его силуэт и слышат крики проклятий, которые он выкрикивает.

— Вы хотите, чтобы я его упокоил?

— Да, князь, я прошу вас об этом.

— Кто он?

Король поморщился от моего вопроса.

— Вам обязательно это знать?

— Чтобы упокоить душу, мне требуется знать, почему она задержалась в нашем мире.

— А разве вы…

— Можно изгнать и силой, но тогда, — я усмехнулся, — от Бастилии может ничего не остаться. Полагаю, такой вариант вас не устроит.

Несколько минут король молчал, раздумывая и хмурясь.

— Это брат моего прадеда, Людовика Четырнадцатого. Королева Анна Австрийская родила близнецов, двух мальчиков. Но родившийся первым был… Как бы это сказать… Повитуха слишком сдавила ему голову, и лицо младенца оказалось обезображенным. Во имя государственных интересов, — король скривился как от зубной боли, — рождение ребёнка скрыли и отправили его на остров Джерси, где воспитывали как простого дворянина. Когда же умер кардинал Мазарини, мой прадед «Король солнце» узнал о своём брате и увидел в нём угрозу своей власти. Приказал надеть на беднягу маску и заточить в тюрьме навечно.

Людовик посмотрел мне в глаза.

— Поклянитесь, князь, что никому об этом не расскажете.

— Клянусь честью, Ваше Величество.

— Вы освободите его душу?

— Приложу к этому все усилия. Только позвольте задать вам вопрос: для чего это вам?

Людовик тяжело вздохнул.

— Он всё же мой родич. И мне невыносимо думать, что его душа страдает и мучается из-за предательства родителей и брата. Никто не заслуживает подобной участи, особенно невиновный.

Прежде чем я ушёл, король пообещал, что через неделю договор о Луизиане будет подписан. А я заверил его, что до этого срока разберусь с мёртвым узником Бастилии.

* * *

После разговора с королём я вернулся к своим спутникам. Все дела были сделаны, а местные развлечения нас не особо интересовали, так что мы с Таней решили покинуть королевский приём. Но не успели и двинуться в сторону лестницы, как к нам подбежал лакей в пышной ливрее.

— Ваша светлость! — низко поклонился он. — Её Величество приглашает вас и вашу спутницу на партию в ломбер.

Мы с Таней переглянулись, и я кивнул.

— Мы с удовольствием примем её предложение.

Киж тяжело вздохнул и, будто осуждённый на казнь, поплёлся за нами. К моему удивлению, лакей