Умопомрачение - SeHi

не было. На пути между городами люди могли себя почувствовать почти в безопасности, так как здесь не было никаких целей для авиации НАТО. Мирный перестук движущегося состава убаюкивал сидящих. Кто-то спал, кто-то сморкался, чихал, раздавались детские голоса, иногда возвышались голоса подростков.

В небе, никем не замеченный, маленькой точкой летел военный самолёт. За штурвалом самолёта сидел пилот, которому был дан приказ уничтожить несколько мостов, нарушая логистику Югославии. Впереди, прямо по курсу следования самолёта, был мост через узкую, но глубокую реку. Лётчик был готов нанести авиаудар по своей последней цели, но тут в поле зрения пилота появился подъезжающий к мосту пассажирский поезд. Пилот немедленно передал сведения командованию. Высшие чины приказали не медлить и нанести удар. Пилот тут же подчинился приказу и произвёл запуск ракет. Первая ракета угодила точно в поезд, словно пилот в него и целился. Прогремел взрыв, поднимая клубы чёрного дыма. Вторая ракета тоже попала в поезд, повредив при этом ещё и мост, чего и добивался пилот самолёта. Он отчитался об успехе операции, свернул с курса и направил самолёт на базу.

Два последних вагона были разворочены взрывом. У пассажиров, ехавших в них, не было ни единого шанса на выживание. Третий вагон уцелел, но пожар, начавшийся из-за американского авианалёта, грозил перекинуться на уцелевший состав. Спешно открыв аварийный выход, пассажиров стали эвакуировать из вагона и уводить подальше от состава, переводя по мосту на противоположный берег реки. Дети в страхе кричали, а их матери в шоковом молчании уносили своих дочерей и сыновей подальше от разверзшегося ада, распахнув глаза, полные ужаса. Пламя пожара пожирало искалеченные тела женщин и детей. Пожарные старались сосредоточиться на пламени, чтобы не смотреть на оторванные головы и конечности, вид которых заставлял их сердца холодеть, а к горлу подкатывала тошнота: такого не увидишь на обычном пожаре!

* * *

Атака на пассажирский поезд не могла пройти мимо ушей Рилинда. Он и Бранимир слушали выпуск новостей по радио, когда объявили о трагедии. Рилинд резко побледнел, а взгляд его остановился.

Рили, ты чего? — озабоченно поинтересовался Бранимир. — Рили! Ну, же?! — он взял друга за плечи и встряхнул, но тот не реагировал, уставившись в одну точку.

Истерзанное происходящим сознание парня, громко хлопнув дверью, отгородилось от внешнего мира. Бранимир понял, что это шок и нужно действовать быстро. Он тут же вспомнил, что где-то в аптечке у них хранится нашатырный спирт. Оставив оцепеневшего Рилинда на кухне, Бранимир бегом побежал в спальню родителей, нашел заветный пузырёк и торопливо вернулся на кухню, где намочил спиртом свой носовой платок и сунул его другу под нос. Рилинд тут же дёрнулся, скривился и отшатнулся. Взгляд его стал осмысленным.

— Слава богу! — воскликнул Бранимир. — Ты чего это вздумал? Из-за новостей?

Что это было? — скривился Рилинд и потёр лицо руками.

Нашатырный спирт. Рили, ты вырубился прямо с открытыми глазами!

Да?.. Я… я не знаю… внутри стало как-то холодно, пусто и… — тут он замолчал, и вид у него был неважнецкий.

Так! — Бранимир бросил носовой платок на кухонный стол. — Вот, выпей воды и пошли проветримся! — скомандовал он другу, наливая воду в стакан из-под крана.

Рилинд покорно выпил воду, потом обулся и вышел на улицу вместе с другом. Бранимир, задав достаточно быстрый темп ходьбы, погнал Рилинда по улицам города, стараясь выбирать малолюдные места. Через час беспрерывной ходьбы на свежем воздухе Рилинд, наконец, снова почувствовал себя человеком. И, на его счастье, он не знал, какие мысли посетили его отца, когда он был наедине с матерью Рилинда.

— Рилинд дома? — с порога спросила Ерта.

Мерджим уже отработал свою утреннюю смену, был дома и знал о случившемся с пассажирским поездом.

— Нет. Где-то ходит.

— Это хорошо, — она опустошённо опустилась на стул у кухонного стола.

Родители старались оградить сына от лишних плохих новостей, щадя его психику. Но Рилинд давно понял, что родители от него скрывают часть информации, а потому частенько тихо подслушивал их, оставаясь незамеченным. Однако сейчас Рилинда дома не было, и разговор прошёл мимо его ушей.

— Что произошло? Если ты о поезде, то я уже знаю, — Мерджим тоже сел.

Ерта рассказала ему о случившемся на работе. Они помолчали.

Ты так и не дозвонился до родителей? — тихо спросила она мужа, на что тот опустил глаза и покачал головой. — Не переживай, — погладила Ерта Мерджима по руке, — скорее всего просто телефонные провода обрезаны где-то.

Как я могу не переживать? — вскинул Мерджим глаза на жену. — Сейчас в Приштине творится… чёрт знает, что! И, разве, ты не переживаешь за своих? Они же тоже там живут!

Успокойся, пожалуйста, — Ерта встала, подошла к мужу и обняла его. — Мы ничего не можем для них сделать. Это было их решение: остаться там. Мы можем здесь и сейчас только выжить. Они просили нас об этом. Они страдают, но не переживут, если с нами что-то случится!

При этих словах Мерджим ушел в себя, потом поднял голову и посмотрел на жену. «Это произойдёт очень быстро. Она ничего не поймёт. Никто из них больше не будет страдать», — убедительно сказал сам себе Мерджим и ласково произнёс вслух:

— Не волнуйся, я позабочусь о вас, — он немного отстранился от жены, не выпуская её из своих объятий, положил свою ладонь на её голую шею и, приготовившись сделать это, в последний раз взглянул на свою живую жену.

Полная любви улыбка Ерты заставила его опомниться и быстро убрать свою ладонь с её шеи. «Господи, что это я задумал?! — ошалело подумал Мерджим. — Я только что хотел убить свою жену! Из сострадания! Я рехнулся!?» Мерджим сам себя испугался, он снова посмотрел на свою жену, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. Лицо её выражало озабоченность, значит, его испуг отразился у него на лице. Надо держать себя в руках!

— Мерджим? — она заглядывала ему в глаза, стараясь угадать, что с ним происходит.

— Всё хорошо, — он улыбнулся ей в ответ. — Запоздалая шоковая реакция на происходящее. Со мной всё в порядке.

И она ему поверила. Как всегда. Мерджим почувствовал себя мерзавцем, но усилием воли смог переключить свои мысли на другое, более приземлённое.