Умопомрачение - SeHi

Но они должны! Почему…? — Рилинд замолчал под взглядом отца.

Я пытался их уговорить переехать к нам в Белград. Они наотрез отказались. Не хотят бегать. Старые они для этого. Там их дом, там их Родина.

Вздор! — воскликнул Рилинд. — Мы должны сами поехать за ними и забрать сюда!

Дедушка Фатос взял с меня обещание, что я ни при каких обстоятельствах не вернусь к ним туда. Он не хочет, чтобы я попал в беду, так как люди из АОК уже искали меня и хотели заставить присоединиться к их банде. И ты мне сейчас дашь такое же обещание, как я дал своему отцу. Ты ни при каких обстоятельствах не поедешь туда, чтобы не стряслось. Обещай мне!

В комнате повисло тяжёлое молчание. У Рилинда мысли проносились со скоростью света, он смотрел себе под ноги, закусив губу. Он осмысливал суть самопожертвования и ответственности. Впервые он отнёсся к отказу дедушки и бабушки не как к капризу. Рилинд хмуро глянул на отца и встретил его взгляд.

Знаю, — понимающе кивнул ему отец. — Сам разрываюсь из-за этого на части, но дедушка Фатос прав. Мы не должны туда ехать, что бы не случилось. Обещай мне, Рилинд. Поклянись, что ты исполнишь мою просьбу и просьбу дедушки Фатоса.

Обещаю, — буркнул Рилинд и, резко развернувшись, ушёл к себе в комнату.

Мерджим внимательно смотрел в спину уходящего сына, пытаясь угадать его мысли.

Глава семнадцатая

Между тем мысли Рилинда были сложными. Его жизнь претерпела значительные изменения не в лучшую сторону. Неоднозначное, чаще неодобрительное, отношение к косовским албанцам в обществе добралось и до него. В школе и, что самое обидное, даже среди оставшихся немногочисленных друзей и знакомых, к нему стали относиться с подозрением, они начали отдаляться от Рилинда, и в итоге дали ему понять, что им больше не по пути. Начались стычки. Порой Рилинда преследовали особо одурманенные ненавистью группы подростков. Молодой парень почти потерял веру в людей и озлобился на всех, но на его счастье, Бранимир, серб и его преданный друг, не бросивший его, поддерживал Рилинда и защищал. Бранимир смог договориться с теми, с кем был в хороших отношениях, несмотря на сомнительную дружбу с косовским албанцем, о том, чтобы они не травили Рилинда. К несчастью, тех, с кем не удалось договориться, было гораздо больше, и с ними приходилось драться плечом к плечу с Бранимиром. Этот пример настоящей дружбы поддерживал в Рилинде остатки веры в то, что не всё в мире чёрное.

Родителям Рилинд ничего не рассказывал, понимая, что они ничего изменить не смогут. Уехать? Куда? Ад кругом. А значит, он будет и дальше помалкивать, а если и придётся рассказать о драке, то надо будет скрыть её национальную подоплёку.

Отец Рилинда стоял у служебного входа в одном лишь белом халате и казалось, не замечал покусывающего холода последнего дня зимы. У него был небольшой перерыв, и он вышел на улицу, чтобы остаться наедине со своими тяжелыми мыслями. Он уже слышал новости: сегодня, 28 февраля 1998 года, объединённые террористические группировки, выступавшие под единым названием «Армии освобождения Косова» (АОК) открыто объявили о начале вооруженного противодействия органам власти с целью насильно отделить автономный край от Югославии и создать своё государственное образование. При всесторонней военной, политической, финансовой и логистической помощи со стороны США и стран Европы террористы давно уже вступали в открытое противостояние с органами правопорядка, а в последствии и с армией Югославии, но ни разу не заявляли открыто о своих политических целях. Не жалели они никого: ни полицию, ни солдат, ни мирных жителей. Отличные от албанской национальности жители автономного края в лучшем случае насильно изгонялись из своих домов и земель края, в остальных случаях подвергались избиениям, изнасилованиям, убийствам или брались в плен с целью получить за них выкуп или продать на органы. Никто доподлинно не знал, сколько оружия попало в руки террористов с разграбленных военных складов Албании за прошлый год. Все эти зверства, а также постоянные террористические акты вынуждали полицию Сербии действовать решительно, бескомпромиссно, но со временем стало понятно, что без армии тут не обойтись. Чем успешнее Югославия боролась с террористами внутри страны, тем большее давление на неё оказывали на международном уровне те, кто по сути являлся заказчиком и спонсором этих кровавых событий.

«Раз боевики объявили об открытой борьбе, значит оружия у них, как у целой армии. А родители? Что теперь? К ним придут и опять будут требовать моего присоединения к ним? И как скоро моя семья станет здесь семьёй враждебных чужаков? Господи, что же они делают с Югославией?!» — подумал отец Рилинда и тяжело вздохнул, глядя под ноги.

А что это ты раздетый тут делаешь? Весну почуял? Так она только завтра, — послышался голос сбоку.

Мерджим поднял голову и увидел главного врача больницы, который откуда-то возвращался на работу. Главврач был уже не молодой, умудрённый жизнью человек. Отец Рилинда пожал протянутую руку и улыбнулся, но ничего не ответил. Главврач остановился рядом и, достав одну сигарету, закурил.

— О родителях думал? Слышал новости, знаю.

Мерджим кивнул.

Плохо дело, — заметил главврач, выдохнув дым изо рта. — И, ведь, ничего не поделаешь. Твои по-прежнему наотрез отказываются оттуда уезжать?

Да, — ответил Мерджим, — отказываются.

Главврач сделал глубокую затяжку, задержал дыхание и выпустил густую струю дыма.

Для них это не просто дом, а целый их мир, где они родились, выросли, полюбили, родили и вырастили тебя, — произнёс главврач, глядя куда-то в небо. — Они свою миссию в этой жизни выполнили и хотят спокойно окончить свои дни дома, вместе. Какие-то там головорезы их не так сильно пугают, даже если и придут их убивать. Я их понимаю. Хотя и не одобряю.

Они помолчали.

Отец с меня слово взял, что ни в коем случае не вернусь назад. Даже на похороны, — произнёс Мерджим, не глядя на главврача.

Делай, как он сказал, — ответил тот и, затушив сигарету, выбросил её в мусорку. — Всё, айда работать!

Он хлопнул Мерджима по плечу, и они вошли в здание больницы.